- Но всё-таки невозможно отрицать очевидное: в магазинах всё есть, никаких очередей, зарабатывай деньги и покупай. И это - в стране многолетнего дефицита! Так, может быть, не было иного, кроме как криминального или полукриминального пути к товарному изобилию?
- Распространённое заблуждение. Сверкающие товарами витрины - ещё не показатель высокого уровня жизни основной массы населения - оно, как известно, не получает регулярно зарплату, и товары эти ему в большинстве своём недоступны. К тому же товары-то в основном импортные, "обмененные" на наши сырьевые ресурсы, а это говорит о том, что экономика наша пока в глубоком параличе. Почему? Вспомним январь 1992 года, когда было решено немедленно перейти к рынку. Началась обвальная реформа. Что происходит? Обесцениваются накопленные честным трудом деньги. Недавно знаменитый капиталист Сорос, приехав к нам, сказал: "Для того чтобы строить капитализм, нужны капиталы". У нас же их вдруг не оказалось! Реформаторы призывали народ: проявляйте инициативу, развивайте предпринимательство! А как? На основе чего? Молодые люди с предпринимательской жилкой были без средств, их родители, потеряв всё накопленное в советские годы в течение одного-двух месяцев, ничем им помочь не могли!
- Но ведь появились кооперативы, акционерные общества, фирмы, коммерческие банки, наконец.
- Да, появились. Но, мягко говоря, противоправным образом. Вспомните эпидемию с фальшивыми авизо, благодаря которым из банков уходили в карманы мошенников бюджетные деньги. А ваучерная приватизация, обманувшая население, которому обещали: каж[?]дый будет собственником?! Криминологический анализ приводит нас к неутешительным выводам: оргпреступность, проникающая через коррупцию во все структуры общества, - это отнюдь не побочный продукт реформ, а неизбежный результат их ориентации на коррупционный характер перемен. Да, власть у старой номенклатуры выкупили, но ведь ценой криминализации государства. И новые собственники, чтобы упрочить своё положение, в свою очередь, покупают новую власть[?]
В поисках утерянного руна
В поисках утерянного руна
ОЧЕРК
Почему фермер Александр Козин власть не любит?
Он ждал меня в кабинете главы района. Невысок, подвижен, с живыми умными глазами. И с какой-то спрятанной в глубине этих глаз озабоченностью. Я подумал было, что озабоченность эта связана с моим приездом. Мол, вот приехал московский журналист, надо теперь корректировать свои планы, возить его по лугам и пастбищам, говорить о том, что уже говорено-переговорено, отвлекаться на пустяки, когда других забот невпроворот.
Но, как оказалось позже, озабоченность эта была совсем иного рода. Он раскрыл её своему отцу, с которым мы пересеклись на перекрёстке просёлочной дороге и который сопровождал нас какое-то время, взяв на себя роль экскурсовода.
- Приглашают на должность начальника райсельхозуправления, - огорошил Александр с разбегу Евгения Петровича - так звали старшего Козина.
- Ну а ты?
- А что я? У меня овцы, бизнес. Не могу же я всё бросить и пойти в неизвестность.
- А он? - допытывался отец, имея в виду главу района.
- А он говорит, что при этой должности я смогу дать новый импульс своему делу. И району помочь.
- А ты?
- Да чего я? Ничего. Думать надо. Поехали лучше в цех.
Отец с сыном сели в машины - каждый в свою - и запылили по тряской просёлочной дороге к длинному, как барак, строению, одиноко стоящему на краю поля. Это и был цех. Цех по переработке овечьей шерсти. Козины, скинувшись чуть ли не всем своим родом и взяв кредит в банке, купили вскладчину автоматическую линию, которая, принимая шерсть-сырец, выдавала на выходе уже готовые шерстяные носки.
- Спроси, сколько у меня сегодня живых денег есть? А нисколько. Все уходят на погашение кредита. В долг живу.
Так мы и познакомились с председателем сельхозкооператива "Сить" Брейтовского района Ярославской области Александром Козиным. Молод, напорист, быстр в движениях, радикален в суждениях. Впрочем, радикализм этот вызван, скорее, не молодостью, а опытом.
Александр Козин стал фермером в восемнадцать лет. Сюда, на берега Рыбинского водохранилища, в устье реки Сить, он приехал с отцом, Евгением Петровичем, заядлым рыбаком, в 1990 году из Подмосковья. Но не рыба заставила отца с сыном сняться с насиженных мест и вить новые гнёзда в российской глухомани. Вдалеке не только от больших городов и транспортных сообщений, но и от всякой цивилизации. В Пошехонье, на берегу водохранилища, которое когда-то затопило старинный русский город Мологу вместе с домами, церквами и кладбищами. Нет, не рыба и не трагедия с городом Мологой заставили их собирать вещи в дорогу. Другая трагедия. Трагедия 90-х годов прошлого столетия, которые в обществе уже успели окрестить лихими. Вот и там, где они жили до Брейтова, стало неспокойно. Отец с сыном фермерствовали. Но местные бандиты положили глаз на их землю, захотели отнять. Фермеры полагали вначале, что можно договориться, что есть, наконец, власть, закон. Но когда ночами стали стрелять по их окнам, поняли, что власть и закон существуют сами по себе в ином мире.
И - уехали. Занимались племенным и мясным овцеводством. Обеспечивали кормами своё стадо и ещё продавали на сторону зерно и сено. Саша учился в Дмитровском техникуме на только что открывшемся фермерском факультете.
В ту пору селекцией романовской породы активно занимался Ярославский институт овцеводства, в его Тутаевском племенном хозяйстве было самое крупное в стране элитное стадо из 14 тысяч маточного поголовья. Под Калязином в Тверской области с романовскими овцами работали сильные коллективные хозяйства, насчитывавшие по 3-5 тысяч овцематок. И всё было востребовано, приносило доход, развивалось, радовало, вселяло надежду.
- Здесь вокруг когда-то были деревни, люди жили, - показывает Александр окрест, где местами ещё виднелись остатки строений. - И всё это рушилось на наших глазах.
Во второй половине 90-х ситуация в сельском хозяйстве резко изменилась. Кредитовать нормально перестали, продукция оказалась невостребованной. Невыгодно стало заниматься не только овцеводством, но и сеном, зерном. Элитное стадо овец, которое формировалось годами, отец с сыном продали на мясо. Потом очередь дошла и до продажи техники. Всё это походило на бегство с тонущего корабля. Плакали, но продавали. Надо было любой ценой сохранить землю. А чтобы чем-то жить, занялись лесным бизнесом. Купили две пилорамы, цех по переработке древесины.
Но и те годы бесследно для молодого фермера не прошли. Он поступил в институт, по окончании которого получил диплом инженера-механика.
Тем временем развалились некогда крупнейшие в России овцеводческие колхозы под Калязином. Распродавалось оптом и в розницу уникальное племенное стадо в Тутаеве. Над романовской породой нависла угроза полного исчезновения. Казалось бы, подумаешь, ну какая-то деревенская овца, выведенная методом народной селекции в деревне Романово под ярославским городом Тутаев и описанная всего-то 200 лет назад. Но когда она стала исчезать, спохватились: это же едва ли не лучшая порода в мире. Потерять такую породу было бы позором не только для области, но и для страны. А её непременно потеряли бы, если б не проснулся к ней интерес у[?] иностранцев. Они вдруг кинулись в Россию скупать ещё оставшихся кое-где романовских баранов, чтобы привезти их к себе, скрестить со своими заграничными овцами. В результате получалась иная порода, которая была более плодовита, давала хорошее мясо и качественно иную шерсть.
Только вот скупать-то было уже почти нечего. В начале 2000 годов во всей Ярославской области романовских овец насчитывалось меньше, чем когда-то в селекционном тутаевском стаде. Но интерес этот подтолкнул некоторых ещё остававшихся энтузиастов вернуться к селекционному овцеводству. Среди них был и Александр Козин.
Мы трясёмся с ним на его [?]уазике в поисках стада. Ухнули куда-то в хлябину, еле выбрались, потряслись дальше. Но и в другом месте, где могло бы быть стадо, овец не было.
- Наверно, Володя их на баз погнал, кормить.
Володя - пастух. Саша подобрал его, когда тот совсем уже было стал бомжем. Отмыл, откормил, пристроил к делу.
А пока мы ищем по всей округе пастуха и стадо, Александр изливает мне душу. Ох, и наболело ж на этой душе за последнее время!..
- В Америке - как? Сначала человека учат. Потом он года три работает в действующем хозяйстве, набирается опыта. И с помощью специалистов создаёт проект своего будущего хозяйства. "Выстраивает" его вначале на бумаге. Затем под этот проект берёт кредит лет на 50. И спокойно работает. А потом берёт кредит его сын, закрывает папин, если тот не успел его закрыть, и продолжает дело. У нас же хотят всё и сразу.