— Хм… — Хирург потер пальцем подбородок. — Скорее всего, это случилось именно год назад. Да, миссис Эллис, тогда повреждения были не столь опасные. Но со временем ситуация ухудшилась. Я думаю, ваша племянница не любила жаловаться, но за последние несколько месяцев она еще несколько раз падала, но сама не придавала этому значения. Падая, она каждый раз убеждала себя, что просто поскользнулась. Она не заметила ухудшения координации, потому что юные девушки с длинными ногами часто бывают неуклюжи. Ваша племянница, должно быть, обзывала себя растяпой, вставала и шла дальше. — Доктор Уорд Вестбэри оглядел лица всех собравшихся в приемной. Он был сосредоточен, лохматые брови нависали над глазами. — Весь год этой девушке угрожала опасность серьезного падения. И оно произошло сегодня.
Все замолчали, представляя, как Иден одна противостоит обезумевшей толпе. Возможно, только тогда она почувствовала слабость своих ног, испугалась, что они могут подвести ее.
Гейл вскочила и с мольбой смотрела на хирурга. Под ее потускневшими глазами образовались темные круги. Она впервые в жизни переживала за кого-то еще, кроме себя.
— Моя сестра поправится, да? — Гейл была на грани истерики. — Она должна! Я не вынесу, если с Иден что-то случится!
Озабоченное выражение лица хирурга было ответом на ее вопрос. Иден получила серьезные травмы, давнее повреждение спины еще усложнило ее положение.
— Мы сделаем для нее все, что можем, — сказал он.
— Пожалуйста, дайте мне увидеться с ней!
— Должен предупредить, мисс Эллис, она сейчас в очень плохом состоянии.
— Я ее не потревожу. Я… я просто хочу увидеть сестру.
— Вы тоже можете пойти, миссис Эллис.
Уорд Вестбэри проводил их в палату, где лежала Иден. Спутанные волосы закрывали ее глаза, щеки были бледными, на правом виске темнел обширный кровоподтек.
Гейл долго стояла, не проронив ни слова, и смотрела на сестру. И вдруг сломалась и заплакала. В этот миг заранее спланированная, блистательная безмятежная жизнь Гейл рухнула.
Она плакала перед кроватью Иден, а позади, в коридоре, стоял мужчина и ждал ее. Гейл бросилась к нему и прижалась к его груди, ее безупречный макияж размазался, глаза опухли от слез. Он снова и снова шептал ее имя, белокурые волосы в свете электрических ламп казались совсем белыми.
— Ч-то мне делать? — спросила Гейл прерывистым от рыданий голосом.
— Ты пойдешь со мной, милая. Нам нужно поговорить!
Он повел ее по коридору к двери на лестницу, потом вниз, и они вышли в больничный сад. Устремив все внимание друг на друга, Гейл и Тони не заметили высокого человека, курившего под деревом всего в нескольких шагах от скамьи, на которой они присели.
— Гейл… — Тони сжал ее похолодевшие руки. — Я знаю, сейчас не лучший момент, Иден в критическом состоянии, но у нас почти не осталось времени на то, чтобы объясниться. Дорогая моя, ты можешь сказать, что не любишь меня? Ты можешь выйти замуж за Лейфа Шеридана и разрушить все между нами? Ты можешь?
Ее бледное лицо было обращено к нему.
— Скажи мне это, — настаивал Тони. — Скажи, что не любишь меня… что никогда не любила.
— Я… о боже, ты знаешь, что я не могу!
— Ты выходишь за Шеридана замуж из-за его денег?
Гейл кивнула:
— Он никогда не просил любить его…
— А он знает, что ты любишь меня, доктора из маленького городка, который не может дать тебе богатую жизнь, без которой ты будешь несчастна?
— Конечно, он не знает… но все уже подготовлено, Тони! Свадьба, медовый месяц. Я не могу все это бросить, не сейчас. Он меня убьет!
— Я никогда не стану убивать тебя, Гейл. — Лейф вышел из тени, и Гейл вскочила, испуганно вскрикнув.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, затем Лейф сказал:
— Это правда, я никогда не просил любви к себе. Мы заключили сделку — твоя красота в обмен на мои деньги. И сделка отменяется накануне последнего срока выполнения контракта.
— Ты хочешь сказать… — Она схватила его за рукав. — Хочешь сказать, что между нами все кончено?
— Если ты этого хочешь.
— Мне жаль, что я причинила тебе боль, Лейф. — Гейл взглянула на Тони, который стоял в изумлении, засунув в карманы старого пиджака руки, на его худое лице, а затем повернулась к Лейфу. Его зеленые глаза смотрели скорее с усталостью, чем ненавистью. — О, Лейф. Ты умеешь доставать с неба звезды и дарить их женщинам… мы хорошо повеселились. Но этого недостаточно, и кажется, я начала это осознавать, когда стояла около кровати Иден. Она сейчас борется за свою жизнь, в которой никогда не было места эгоизму.
Гейл подавила рыдания, прижав к губам руку с бриллиантовым кольцом.
— Пару недель назад она сказала, что я не должна выходить за тебя замуж, если все еще люблю Тони. И я люблю его! Я полюбила его задолго до того, как встретила тебя, Лейф, и я хотела выйти за него замуж.
— Так ты и сделаешь. — Лейф не стал с ней спорить, но его губы сжались от боли, когда он посмотрел на Тони. — Поскорее женись на ней. Такой шанс не выпадает дважды.
Гейл сняла кольцо и протянула Лейфу. По ее лицу побежали слезы, когда под выглянувшей из-за туч луной она разглядела человека, стоявшего перед ней. Маска самоуверенности исчезла, Лейф казался потерянным, так, будто впервые в жизни он не понимал, что делать дальше.
— Оставь его себе, Гейл, — произнес он глухо. — Оставь себе все, что я подарил. Пройдет немало времени, пока твой доктор сможет подарить тебе соболью шубу. Мне кажется, ты никогда не сумеешь полностью избавиться от тяги к таким вещам.
С этими словами он развернулся и пошел прочь… темный гигант, потерявший свою силу.
Последующие дни выдались невеселыми для родственников и друзей Иден. Разрыв помолвки получил освещение в прессе, но все внимание местных жителей было обращено к Иден. В Лоутоне у нее оказалось поразительное число друзей, которых она завела за время работы в Центре социальной помощи.
В больницу приходили теплые письма с пожеланиями выздоровления и букеты цветов, но Иден не знала об этом. Она находилась на грани жизни и смерти, ее окружала темнота, приходившие к ней люди казались бесплотными призраками.
Иногда страшная боль вырывала ее из беспамятства к реальной жизни. Когда это случалось, день и ночь сливались воедино от убийственных страданий. Но они отпускали ее хрупкое тело, как только врач вводил иглу с инъекцией в слабую руку Иден. Пустота заполнила ее измученное сознание… боль возвращала к жизни, но темнота обещала покой.
Пять дней и шесть ночей душа Иден боролась за право остаться в юном израненном теле. Но на шестой день воля к жизни стала ослабевать. Врачи и медсестры с тревогой смотрели, как Иден начинает погружаться во тьму, ища в ней мир и спокойствие, стремясь к ней, как маленький ребенок к груди матери.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});