вечером мимо ходить страшно, впрочем, потом привыкаешь.
— Давайте о деле, — встрял и сам ошалевший от Парижских новшеств Герман Игнатьевич, — что там у нас с ресторанной гонкой?
— Пойдемте в павильон, — предложил Бобрыкин. — Там расположимся, и я все расскажу в подробностях.
Ресторанный павильон, казалось, не имел конца и края. Огромный стеклянный эллипс сверкал на солнце так, что глаза слепило. Внутри следовало вставать на странные ступеньки, которые сами везли к нужной галерее.
— Эскалатор, — объяснил француз. — В Париже открылось метро. Чтобы ехать вниз или подниматься наверх из-под земли, люди пользуются эскалаторами. Пока, сами понимаете, установлены лишь на некоторых станциях.
Русская ресторанная делегация, спотыкаясь и толкая друг друга, сошла с эскалатора возле галереи русских народных инструментов, рядом с которой под балалайку лихо отплясывал медведь.
— «Эх, дубинушка, ухнем, — рявкнул чей-то бас. — Эх, зеленая, сама пойдет!!!»
Медведь продолжал отплясывать, переваливаясь с лапы на лапу. Толпа зевак хлопала в ладоши, кто-то покупал балалайки, ложки и гармошки, продававшиеся тут же.
— «Англичанин-мудрец, чтоб работе помочь, изобрел за машиной машину, — взревел хор. — А наш русский мужик, коль работать невмочь, так затянет родную дубину»…
— Пойдемте, пойдемте, нам дальше, — замахал руками Бобрыкин, призывая продолжить путь. — Нам в лифт.
— Куда? — не понял Герман Игнатьевич.
— Лифт. Гидравлический. Сейчас увидите.
Бобрыкин подвел их к железной двери, инкрустированной золотыми лилиями, дернул за ручку. Внутри пространства было мало.
— Поедем по очереди, — скомандовал устроитель.
Работники ресторана начали толпиться, пытаясь зайти в страшное устройство вместе с Германом Игнатьевичем — так, им казалось, будет безопаснее. В итоге кое-как все доехали до следующего этажа.
— Вот и наша галерея! — объявил Бобрыкин. — Устраивайтесь.
Приказав принести чаю, устроитель открыл блокнот.
— Итак, нам предстоят три испытания, — начал он. — Первый тур — соревнование по основному блюду. Второй тур — марафон официантов. Третий тур — десерты! Соперников много. Главные: американский ресторан «Макдональдс» — темная лошадка гонки, новейшее изобретение Штатов. Никто ничего о них не знает, но все их боятся. Далее: британский ресторан «У Гамлета», немецкий ресторан «Старина Генрих», японский ресторан «Сакикура». Эти трое — настоящие монстры ресторанного дела! Основные персоны в жюри: организатор гонки мосье Мишлен и ресторанный критик Гастон Нё де Канар!
В этот момент, когда Генрих Игнатьевич только начал переваривать сказанное, в галерею неожиданно ворвалось нечто, окутанное облаком тончайшего голубого органди. Нечто остановилось перед честной компанией и оказалось весьма привлекательной молодой женщиной. Ткань опала, открыв взору тончайшую талию, высокую грудь и симпатичную мордашку. На голове красовалась крохотная шляпка с вуалеткой, руки были затянуты в светло-голубые, доходившие до локтя перчатки. В одной руке девушка держала белый, кружевной парасоль; в другой руке, совсем не соответствуя ее воздушному внешнему виду, красовались здоровые, коричневые автомобильные очки и такой же коричневый кожаный саквояж.
— Здравствуйте! — громко поприветствовала она присутствовавших. — Мне нужен Герман Игнатьевич Радецкий, шеф-повар ресторана «Вилла Савуар».
— Это я, — Герман с поклоном встал и предложил гостье присесть.
Девушка садиться не стала. Она подошла к Герману поближе, поставила на стул саквояж и вынула из него листок бумаги.
— Вот, прочтите! — сунула она листок Герману. — Меня зовут Ольга Михайловна Давыдова-Конради, корреспондентка журнала «Освобожденная Галатея». Я прибыла сюда освещать ресторанную гонку.
— Как же вы добрались до Парижа, милейшая Ольга Михайловна? — ласково спросил Бобрыкин, лихорадочно думавший, куда деть прыткую девицу, чтобы не мешалась под ногами.
— На автомобиле господина Каперс-Чуховского. Он сказал, что знаком с господином Радецким и готов поспособствовать отражению гонки с участием его ресторана в прессе.
— От самой Москвы на автомобиле добирались? — ошарашено поинтересовался Герман Игнатьевич. — В полном одиночестве?
Ольга Михайловна хмыкнула.
— Господин Каперс-Чуховской был так любезен, что дал мне в сопровождение своего механика. К великому сожалению прогрессивной части женского населения Российской Империи, да и всего мирового женского сообщества, пока дама не может нормально путешествовать одна. Даже по территориям не самых отсталых в техническом плане стран! — она топнула ножкой, обутой в шнурованный высокий ботинок. — Но к делу, господа, — «корреспондентка» вынула из саквояжа блокнот и карандаш. — Когда у нас начинается ресторанная гонка?
— Гонка у нас, — сделав ударение на последнем слове, ответил Бобрыкин, — через три дня. Времени в обрез, — обратился он уже к Герману Игнатьевичу. — Пойдемте в штаб-квартиру жюри. Они сегодня раздают задание для первого дня.
Глава 2
— Итак, господа, зачитываю вам условия первого тура, — Бобрыкин откашлялся, открыл запечатанный конверт с надписью «L’Exposition universelle de Paris. La Grande Course restaurant du monde. Le premier tour» и начал читать: — «Ресторан-участник гонки должен приготовить три основных блюда — plats de résistance. Время подачи для ресторана «Вилла Савуар» — 17.00. К этому времени блюда должны быть сервированы на трех отдельных столах, на пять персон каждый, согласно количеству членов жюри. Жюри ставит оценки по десятибалльной системе по трем категориям: сервировка, обслуживание, вкусовые качества блюда. Из двадцати участников ресторанной гонки после первого тура выбывает половина — те, кто набрал наименьшее количество баллов», — Бобрыкин перевел дух. — Господа, напоминаю, у нас на подготовку три дня!
— Начнем с составления меню, — в центр кухни вышел Герман Игнатьевич. — Предлагаю разойтись на полчаса. А затем каждый должен представить свой список из трех plats de résistance, — шеф-повар огляделся. — Участвуют все! Пожалуйста, свои варианты повара, официанты. Ваня, пожалуйста, и ты, — обратился он к работнику, который мыл кухню, чистил столы, носил лед, точил ножи.
Вперед выступил мужчина, которого доселе никто не заметил.
— Попрошу допустить к участию, Герман Игнатьевич. Прибыл из Санкт-Петербургского инженерного корпуса. Специализация — ресторанное дело, — отрапортовал он. — Эрнест Аркадьевич Цвет, имею ряд изобретений, внедренных на кухнях лучших рестораций Санкт-Петербурга.
Ольга Михайловна оторвалась от своего блокнота.
— Я тоже вам сдам свой список.
— Вы умеете готовить? — не удержался Бобрыкин. — Разве корреспонденткам не претит проводить время за вышиванием и готовкой?
— Современные женщины не отвергают кулинарное искусство, — парировала девушка. — Они лишь выступают за равные права мужчины и женщины на кухне…
— Давайте к делу, — прервал спор Герман Игнатьевич. — Рады вашему участию, Ольга Михайловна и Эрнест Аркадьевич, — он вынул часы из кармашка жилетки. — На моих сейчас четверть шестого. Прошу без четверти шесть вернуться сюда со списком блюд.
Как ни хотелось прогуляться по Парижу, все честно разбрелись по галерее выполнять задание шефа. Ровно через полчаса перед Германом Игнатьевичем положили несколько листков бумаги.
— Давайте посмотрим, что у нас получилось. — Он хмыкал, перебирал листочки, что-то отмечал карандашом. — Ваня Жуков, ты какой молодец! Осетр пойдет!
— А я как подумал-то, — объяснил свой выбор юный работник кухни, — зазря что ли я лед ему с каждой