Один из воинов подскакал к вождю, бросил перед ним на землю пистолеты пленников и сказал:
— Великий вождь, эти ничтожные возмутители тишины бегали по твоим владениям, искали какого-то Удалова, напали на вашего уважаемого дедушку и попытались заставить его признаться, где Удалов.
— Ай-ай-ай, — огорчился вождь. — Какая наглость! Моему дедушке сто три года. Могли бы и пожалеть. И чем все это кончилось?
— Чем и должно было кончиться, — ответил древний старик, похожий на вождя, только усы у него были белыми и доставали до пояса. Старик крепко сидел на коне и держал в руке концы веревок, которыми были связаны руки пленников. — Очень я на них рассердился. Сижу, размышляю о нетленном, вечном, о праве любой букашки на неприкосновенность, солнышко светит, орлы прилетели, из моих рук зерно клюют, вдруг эти мерзавцы подбегают и начинают шумно требовать, чтобы я им выдал Удалова. Машут перед моим носом этими палками. — Старик показал на пистолеты, лежащие на земле. — Я им говорю: отойдите, я думаю. А они угрожают. Вот и пришлось их скрутить.
Старик легко спрыгнул с коня и добавил:
— Их счастье, что я так стар и немощен. А то бы невзначай придушил.
— Да здравствует дедушка нашего вождя! — закричали наездники.
— Ну, что вы мне скажете? — спросил вождь у пленных. — Зачем пожаловали?
— Произошла ошибка, — сказала Тулия. — Мы просто заблудились. — И в этот момент ее взгляд упал на Удалова. — Ах вот ты где! — воскликнула девушка. — Вот ты мне и попался!
Тулия рванула к Удалову, и тот от неожиданности даже отступил на шаг. Старик дернул веревку на себя, Тулия не удержалась и упала. Могильщик тоже на всякий случай упал.
— Погоди! — взревел вождь. — Чародей Удалов! Не ваши ли это могущественные враги?
— Они самые.
— И не их ли чародейское оружие лежит у наших ног?
— Оно самое, — сказал Удалов.
— Какие же вы чародеи, если мой немощный дед с вашими врагами справился? И я хотел такого ничтожного человека сделать своим личным жрецом! Да ты знаешь, каких я жрецов уже уничтожил? Героев! Мастеров своего дела!
— Простите, но я не просился к вам в жрецы, — возразил Удалов. — Я даже отказывался.
— И правильно делал, — сказал вождь. — Твое счастье. Что с этими наглецами будем делать? Дедушка, тебе рабы нужны?
— Не нужны мне рабы, — ответил дедушка. — Я теперь думаю о вечности. Незлобивый я стал, непритязательный.
— Тогда придется их в жертву принести, — решил вождь. — А то дождей вторую неделю нет.
— Правильно, — поддержал вождя карлик Острадам. — Только близко к ним не подходите, когда в жертву будете приносить. Они очень заразные.
— Не исключено, — произнес вождь. — Мне один жрец, вечная ему память, рассказывал, что есть на свете разносчики заразы ростом меньше комара. Невероятно, но допустимо. А вы как думаете?
— В миллион раз меньше комара, — сказал карлик. — Я сам видел.
— Вот и врешь, дурак. Как же ты их видел, если и комар с трудом поддается наблюдению?
— Не дурак я, — обиделся Острадам. — Если не умру послезавтра, пришлю прибор, именуемый микроскопом. В нем все видно.
— И не обманешь? — спросил вождь. — А то мне один жрец, чтобы я его не убивал, обещал Прибор раздобыть. Я его отпустил за Прибором, а он не вернулся. Может, наврал он мне? Может, и нет на свете Прибора?
— Есть Приборы, — заверил вождя карлик. — Привезет. Может, у вашего жреца трудности с транспортом.
— Ну ладно. Постарайся не умирать, — сказал вождь. — Я очень заинтересован в этом самом микроскопе. А чтобы зараза нам не грозила, давай поскорее принесем твоих врагов в жертву. Как их лучше умертвить?
— Сжечь, — предложил карлик, — самое гигиеничное.
— Правильно, — согласился вождь, — мы же стремимся к культуре и гигиене. Молодцы, собирайте сучья, а мы пока перекусим.
Удалов был страшно голоден, но вдруг аппетит пропал. Он всегда такой, Удалов. Казалось бы, не должно быть пощады врагам.
— Пощадите нас, — проговорила тихо Тулия. — Мы обещаем никогда больше вас не беспокоить. Мы ошиблись.
— Не могу. Я другу обещал, — ответил вождь, усаживаясь на подушки и внимательно наблюдая, как слуги расставляют на шкуре кувшины с вином и миски с пищей. — Он мне микроскоп достанет. Я ведь страшно любознательный. Мне до цивилизации осталось каких-нибудь два шага.
— Три микроскопа! — закричала Тулия. — Четыре микроскопа! Целую микробиологическую лабораторию!
— Ах, не надо меня соблазнять! — раздраженно ответил вождь. — Я человек простых устоев и стойкой морали. Следовательно, своих обещаний не отменяю. Если я буду продаваться за микроскопы, какой пример я подам моему народу? Все вокруг начнут продаваться за микроскопы. Ну, гости, садитесь за стол. Выпьем за знакомство.
Удалов послушно сел вместе со всеми, но на душе у него было неспокойно. Он то и дело оглядывался на Тулию и думал о том, что, если не считать отвратительного микроба, это простая, добрая и очень красивая девушка, несмотря на то что у нее не подведены глаза и не подкрашены губы. А Тулия, перехватив сочувственный взгляд, воззвала к состраданию Удалова:
— Корнелий, мы же любили друг друга.
— Это был обман, — отметил Удалов. — Я полюбил тебя без начинки.
Могильщик сказал негромко:
— Может, дадут мне выпить немножко? Перед смертью.
— Дайте ему кубок, — сказал вождь.
Тулия тихо плакала. Могильщик поднял кубок и произнес:
— Похоронить меня здесь будет некому. Такой позор. Я могильщик в десятом поколении, а меня некому похоронить.
Отпив половину вина, могильщик протянул кубок вождю. Вождь, приняв из рук могильщика недопитый кубок, задумчиво понес его к губам. Он уже готов был отхлебнуть из него, как, почувствовав неладное, Удалов неожиданно бросился к вождю и отчаянным ударом выбил кубок из его руки.
— Что такое? — Вождь вскочил и выхватил меч. — Ты умрешь раньше, чем они! Такого оскорбления.
— Погодите, уважаемый, — послышался голос могильщика. — Удалов сейчас спас вас от участи худшей, чем смерть. Мой микроб в опасении моей гибели перепрыгнул на край кубка и готов был уже внедриться в вас через рот. Благодарите Удалова, что не заразились.
— Вы можете меня убить, — сказал Удалов. — Но я вас спасал.
— Если оба так говорят, то я предпочитаю верить. А где же тот микроб, который хотел меня заразить?
— Он очень мал, — объяснил Удалов. — Его не увидишь без микроскопа.
— Так почему же вы медлите с доставкой микроскопа?! — возмутился вождь. — Я даже не могу разглядеть своих врагов!
В этот момент Острадам заметил, что Тулия потянулась к краю шкуры, заменявшей скатерть.
— Назад! — крикнул карлик, а сообразительный дедушка вождя дернул за веревку.
Рука Тулии повисла в воздухе.
— Она хотела его подобрать, — сказал карлик, становясь на четвереньки и водя носом над самой скатертью. — Он где-то здесь.
Карлик так спешил и волновался, что ногой опрокинул миску с жареным гусем и кувшин с самогоном. Но никто не обиделся. Все были захвачены стремительным ходом событий.
— Кипяток! — приказал карлик, протягивая руку назад. — Быстро!
В голосе и манерах его было что-то, напоминавшее Удалову хирурга, который в детстве вырезал ему гланды.
Слуга, державший в руках медный чайник, послушно передал его карлику, и карлик принялся поливать кипятком край шкуры. Вдруг раздался громкий писк. И прервался.
Тулия подняла руки к вискам и сказала скорбно:
— Вечная слава тебе, мой двоюродный племянник! Ты погиб в войне с коварными врагами.
— Всё, — проговорил карлик, выпрямляясь и возвращая чайник слуге. — С одним врагом покончено. И я советую поскорее уничтожить второго.
— Что вы там медлите? — прикрикнул вождь на слуг. — Костра разжечь не умеют!
И вождь, будучи человеком первобытным, потер ладони, предвкушая жестокое развлечение.
— Корнелий, — взмолилась девушка, — ты же знаком с моей мамой.
— Да, — подтвердил Корнелий.
— Корнелий, мои чувства к тебе не изменились. Я только вынуждена была их скрывать. Теперь больше не буду. Я твоя. Делай что хочешь. Хочешь — убей своими руками.
— Нет, — сказал Корнелий. — Мне трудно в это поверить. Я знаю, насколько коварная Верховная матка сидит в тебе и говорит твоими устами.
— Мы вместе говорим, — ответила Тулия. — Мы совершенно солидарны в любви к тебе, Корнелий. Мы скроемся на дальней планете и будем жить в любви и согласии.
Корнелий поднялся с места и сделал шаг к девушке. Чувства в нем воспалились. Бывает так в жизни! Корнелий отчетливо понимал всю пагубность любви к этой девушке, внутри которой таился злобный и равнодушный к Удалову микроб. Нельзя ее любить! Но и разлюбить ее Удалов не мог.