Читать интересную книгу Улица вдоль океана - Лидия Вакуловская

Они заказали по двести граммов вина, минеральной воды, салаты из крабов, бараньи отбивные и по глазунье из трех яиц, которых Авдей Самсонович не пробовал уже двадцать пять лет, поскольку куры в их Оленьем не водились.

— Я жалею, Анечка, об одном, — сказал Авдей Самсонович, поднимая рюмку. — О том, что мы поддались предрассудкам и не расписались в Оленьем. Жили бы сейчас вместе, и никто не смел бы нас упрекнуть. Но все поправимо, не так ли?

— Да, все поправится, — согласилась Анна Тимофеевна, и они выпили.

Съев глазунью, Авдей Самсонович заказал еще по двести граммов вина и еще одну порцию глазуньи для себя, так как Анна Тимофеевна отказалась.

Заиграл джаз. На эстраду вышла певица в вишневом мини-платьице, усыпанном блестками. Анна Тимофеевна с интересом повернулась к эстраде, а Авдей Самсонович недовольно сказал:

— Совершенно непристойная одежда. Я еще в городе обратил внимание. И глаза женщины безобразно подводят.

— Почему? Теперь так модно, — ответила Анна Тимофеевна и снова повернулась к эстраде.

Авдей Самсонович тревожно покосился на нее. Он хотел было спросить, не собирается ли и она ходить в подобных платьях и размалевывать себе глаза, но передумал, решив почему-то, что с ней такого не случится. В это время официантка, тоненькая девушка, похожая в белом кокошнике на Снегурочку, поставила перед ним глазунью, и Авдей Самсонович с удовольствием принялся за еду, не глядя больше на певицу и не слушая, о чем таком она поет. Мысли его вернулись к суете прошедшего дня, и он пожалел, что послушался Анну Тимофеевну не снял с аккредитива денег и не сходил, как намеревался, к директору гостиницы выяснить, что за чепуха происходит у них с делением суток и оплатой номеров. Он не очень-то поверил разрисованной администраторше, усматривал в подобном порядке какую-то махинацию и не собирался все это оставить просто так. Занятый своими мыслями, Авдей Самсонович не сразу сообразил, чего, собственно, хочет от него высокий военный.

— Позвольте, куда вы меня приглашаете? — вскинул он жиденькие брови.

— Не вас, — усмехнулся военный. — Разрешите пригласить на вальс вашу даму.

— Анну Тимофеевну? — еще больше удивился Авдей Самсонович.

— Да я не танцую, — торопливо ответила, заливаясь краской, Анна Тимофеевна.

Стриженный бобриком скуластый военный в кителе с погонами майора нараспев протянул «Жа-аль» и отошел от столика.

— Нахал, — буркнул Авдей Самсонович, разобравшись наконец, что к чему, и послал вслед военному уничтожающий взгляд. — Видит же, что люди ужинают.

Анна Тимофеевна отчего-то рассмеялась.

Все время, пока ожидали отбивные и пока их ели, майор, сидевший в компании неподалеку, поглядывал на Анну Тимофеевну. Она этого не видела, а Авдей Самсонович видел хорошо. Однако он больше не злился на военного, наоборот, был горд оттого, что у него такая красивая, очень красивая жена. Поскольку майор посматривал и на него, он старался сидеть прямо и выше держать голову, хотя есть в таком положении было крайне неудобно.

Официантка принесла счет. Анна Тимофеевна потянулась к висевшей на спинке стула сумочке, но Авдей Самсонович шутливо погрозил ей и расплатился сам. У него еще осталось больше рубля мелочью, и он купил две бутылки боржоми, решив взять их с собой в номер.

Из ресторана они вышли в первом часу ночи, пожелали друг другу приятных снов и опять разошлись по своим номерам.

Анна Тимофеевна находилась за день, невероятно устала, но спать ей не хотелось. Она наполнила ванну, взбила мыльную пену, вымыла голову и долго не хотела выходить из теплой воды. Потом простирнула полотенце и кое-какие мелочи, развесила по комнате и растворила настежь усыпанное звездами окно, чтоб за ночь все высохло. Оставалось расчесать волосы и лечь в постель. Она порылась в сумочке и, не найдя расчески, вытряхнула на стол все деньги, булавки, шпильки, флакончики с лаком и духами. Расческа лежала в самом низу. Заталкивая снова все в сумочку, Анна Тимофеевна не обнаружила билетов на поезд. Она решила, что потеряла билеты и забеспокоилась. Но вдруг подумала, что, возможно, отдала билеты Авдею Самсоновичу. Чтобы не оставаться в неведении, она оделась и пошла к нему.

Номер Авдея Самсоновича находился почти рядом со столиком дежурной по этажу. Когда Анна Тимофеевна постучала в дверь, дежурная громко сказала;

— Женщина, к жильцам разрешено ходить только до одиннадцати.

— Я на минутку, — ответила Анна Тимофеевна и постучала сильнее…

— Женщина, человек спит, а вы тревожите, — строже сказала дежурная, выходя из-за столика.

Авдей Самсонович, видно, на самом деле уже спал, потому что на стук не отозвался. Не желая ничего объяснять дежурной, Анна Тимофеевна вернулась к себе и еще раз перерыла сумочку. Билеты нашлись в большой сумке, где лежали неразвернутые покупки и старый, заношенный костюм Авдея Самсоновича. Каким-то образом она сунула кошелек с билетами в эту сумку и забыла.

— Ох и дура же я! — вслух отругала себя Анна Тимофеевна, довольная тем, что билеты не пропали.

Она выключила свет и легла в постель. Но, уснула лишь где-те к рассвету — все ворочалась и думала. И больше — о том, что не ошиблась, связав свою судьбу с Авдеем Самсоновичем. Он представлялся ей добрым, трогательно-беззащитным человеком и вызывал у нее какое-то сострадание, сходное с тем, какое она испытывала, работая санитаркой; к больным: все они не могли обходиться без ее помощи и внимания. И она с радостью готова была окружить Авдея Самсоновича и своим вниманием, и своей заботой.

4

Проснулась Анна Тимофеевна от гудения пылесоса в коридоре. Взяла со столика часики и ужаснулась: было без четверти одиннадцать. Недоумевая, почему Авдей Самсонович не разбудил ее, она оделась, взяла сумочку и поднялась на третий этаж.

Дежурной на месте не было. Дверь в номер Авдея Самсоновича была приоткрыта, и Анна Тимофеевна вошла без стука.

В комнате стоял удушливый запах дезинфекции. Непокрытый стол с облезлой полировкой был сдвинут к открытому окну, скомканная скатерть лежала на подоконнике, по ней расхаживал жирный голубь с ярко-фиолетовым хвостом. Две престарелые уборщицы, в темных халатах и таких же косынках перетаскивали к стене пустую кровать: ни матраца, ни постели на ней не было…

— Здравствуйте. А где жилец отсюда, Авдей Самсонович? Ушел? — спросила Анна Тимофеевна, удивленная больше всего тем, что Авдея Самсоновича нет в номере.

— Был жилец, милая, а нынче в морг свезли, — жалостливо ответила уборщица, со стуком опуская на пол спинку кровати.

— Куда? — побелела Анна Тимофеевна.

Из ванной вышла женщина, и Анна Тимофеевна узнала дежурную, которая ночью не позволила ей разбудить Авдея Самсоновича.

— Жилец умер, — сказала она. — А вы его знали?

— Да это же мой муж! — вырвалось у Анны Тимофеевны. Она почувствовала, что сейчас упадет, и прислонилась к стене.

Женщины окружили ее, заглядывая со скорбным любопытством в лицо.

— А мы не знали… Тут следователь приходил, всех спрашивал… — торопливо и виновато говорила дежурная, — Вы в больницу поезжайте, вторая городская. Сейчас адрес запишу…

Анна Тимофеевна выбежала из гостиницы. Глаза ей застилал туман, в висках больно молотило. В голове не было ни одной мысли, кроме общего гнетущего сознания, что случилось страшное, непоправимое, что-то такое, чего нельзя ни осмыслить, ни понять.

У подъезда стояли свободные такси. Она села в машину и вдруг занервничала, заторопила шофера:

— Нужно скорее… Вот по этому адресу… в больницу, — она рылась дрожащими руками в сумочке и, найдя бумажку с адресом, отдала ее шоферу.

Все последующее Анна Тимофеевна воспринимала, как во сне. Она двигалась, говорила, все время куда-то спешила, о чём-то спрашивала, ей отвечали, но ощущение реальности было ею совершенно утрачено.

Седенький старичок в белом халате и старомодном пенсне ворчливо сообщил ей, что Авдей Самсонович умер скоропостижно от инсульта и что при вскрытии у покойного обнаружено полное истощение организма от систематического недоедания, полное истощение нервной системы и острый авитаминоз. Старичок выписал ей справку в похоронное бюро и, вручая ее, ворчливо потребовал забрать умершего, но услышав, что забрать некуда, уже мягче попросил похоронить как можно скорее, желательно в этот же день. Санитарка повела Анну Тимофеевну в морг; но заходить туда не стала, а, приоткрыв тяжелую дверь в мертвецкую, откуда дохнуло резким холодом, кликнула какую-то Дуняшу. Дуняша незамедлительно явилась — могучая бабища, с руками-кувалдами, с плоским, побитым оспой лицом, в старом синем халате и кирзовых сапогах Санитарка тут же убежала, а Дуняша, узнав, в чем дело, сиплым басом заявила, что покойника этого знает и все сделает — обмоет, оденет и положит в гроб. Дыша на Анну Тимофеевну крепким перегаром, Дуняша потребовала на поллитра Анна Тимофеевна поспешила дать ей пять рублей.