Однако бывают ситуации, когда все доводы разума оказываются бессильны перед неясными ощущениями и смутными переживаниями.
Об утреннем инциденте Татьяна решила никому не рассказывать, чтобы еще больше не портить себе настроения.
Время шло, а ничего особенного больше не случалось. Старушки по-прежнему пребывали в блаженном неведении относительно того, кто поселился у них под боком. А Татьяна во всем доверилась подруге, которая считала, что, прежде чем в ужасе закатывать глаза и падать в обморок, надо хорошенько все обмозговать.
И они продолжали обмозговывать – не спеша, сидя вечерами на крылечке или возле бассейна. На цветущие перед домом ноготки и бархатцы из окон террасы падали решетчатые квадраты света. Дивно пахли белые колокольчики душистого табака. Сквозь заросли бузины проглядывал желтоватый прямоугольник дверного проема сараюшки Семеновны. Оттуда доносились то приглушенные мужские голоса, то популярные песни, то звуки телепередач.
В такие минуты все тревоги казались призрачными. И вот как-то, когда пребывание Людмилы на даче подходило к концу, Татьяна не выдержала и рассказала о том, как Гоша помог ей починить изгородь.
Подруга слушала внимательно, даже переспросила несколько раз, уточняя детали. А в конце задумчиво произнесла:
– Понимаешь, все это как-то не укладывается у меня в голове.
– Что именно? – недоуменно спросила Татьяна.
– Да вся эта ситуация с вашими соседями… То они кажутся мне бандитами, которые хотят казаться самыми обычными людьми. Но зачем? То вполне обычными людьми, которым позарез надо, чтобы их считали бандитами. Но опять-таки зачем? Что скажешь?
Татьяна была застигнута врасплох столь прямолинейно поставленным вопросом.
– А что я могу сказать? – промямлила она. – Если бы мне предложили выбирать, то я бы конечно же выбрала второй вариант. Представляешь, как было бы здорово, если бы Гоша вдруг… – Татьяна подняла взгляд к голубоватому в размытых пятнах диску луны и замерла, погрузившись в мечты.
– Да-а, ты не обижайся, но я бы с тобой, подруга, в разведку не пошла, – заявила ей собеседница, выводя из ступора.
Но Татьяна, вместо того чтобы обидеться, согласно закивала:
– Так ведь и я бы с собой тоже не пошла. Думаешь, я не знаю, что собой представляю? Еще как знаю. По-моему, все вокруг знают. – И она сокрушенно вздохнула.
Людмила обняла ее за плечи и виновато улыбнулась:
– Прости, я не права. Не всем на роду написано в разведку ходить. Ты можешь много того, что другим недоступно.
– Правда? – удивленно спросила Татьяна. – Ну-ка, быстренько повысь мою самооценку!
– Ты добрая, – сказала подруга с таким чувством, будто это было что-то из ряда вон выходящее. – Добрая независимо ни от чего, невзирая ни на что.
– Подумаешь… – протянула с усмешкой Татьяна. – А я-то рассчитывала услышать про себя нечто необыкновенное.
– Ты и есть необыкновенная, и я тебя очень люблю, – сказала Людмила.
«Вот бы не только она так думала, – вздохнула Татьяна. – А впрочем, что бы это изменило? Ровным счетом ни-че-го! Скорее уж ему понравится такая, как Ирка или Людмила… Хотя пленить воображение человека, который ворует чужие кресла, – не велика честь».
Она всегда могла призвать свои чувства к порядку в светлое время суток. Зато когда на землю опускалась ночная тьма, Татьяна давала им волю и приходила в упоение от того, что может наплевать на приличия, на логику, может думать хорошо о плохом человеке, находить дурным поступкам достойное объяснение.
Но случилось так, что Людмила неожиданно смешала ей все карты, переставив акценты с одного на другое. После Татьяниного рассказа о том, как они с Гошей сообща чинили забор, Людмила задумалась. Причем настолько крепко, что даже, позабыв о подруге, встала и принялась ходить кругами вокруг маленького бассейна. Иногда она останавливалась и жестикулировала так, будто вела с кем-то оживленную полемику. Потом резко повернулась к Татьяне, словно вдруг вспомнила о ней, и сказала:
– Пора ложиться спать!
– И это все? – удивилась подруга. – А что надумала, неужели не расскажешь?
– Завтра. Мне прежде надо кое-что проверить, – ответила Людмила таким непреклонным тоном, что стало ясно: спорить с ней бесполезно.
– Завтра так завтра, – вздохнула Татьяна. – Тогда пошли ложиться.
А назавтра Людмила притащила назад их кресло! Случилось это сразу после завтрака, и свидетельницей торжественного возвращения краденой вещи стала одна Татьяна. На что, впрочем, подруга и рассчитывала. Иначе просто не хватило бы фантазии толково объяснить, что произошло на самом деле, в удобоваримом для трех старушек виде.
Озираясь по сторонам, Людмила вволокла кресло в калитку и поставила за углом дома, чтобы пока было не на виду. Затем, отчаянно жестикулируя, остановила бросившуюся было к ней с расспросами Татьяну.
– Пойдем пройдемся! – громко предложила она. – Сейчас у озера, должно быть, красота!
Не сразу врубившись, при чем здесь озеро, Татьяна тем не менее послушно направилась вместе с Людмилой к калитке. Ее распирало от любопытства, а сердце вдруг бешено заколотилось в груди, словно она внезапно оказалась в двух шагах от сногсшибательного открытия.
– Ну, не томи! – попросила она, потрясая сцепленными руками перед грудью, когда они отошли от дома на порядочное расстояние. – Что случилось?
– А вот что, – с торжествующим видом начала Людмила. – Помнишь, я вчера сказала, что, когда я думаю о двух ваших соседях, у меня одно с другим не сходится?
– Помню, – кивнула Татьяна.
– Так вот, прежде всего мне показалось странным, что и Ваня, и Гоша с приятелем устроили набег на вашу дачу в одно и то же время. И, судя по всему, даже не встретились…
– Ну, все может быть… – протянула Татьяна. – И не такие совпадения случаются.
– Случаются, – подтвердила Людмила. – Но, как говорил большой друг советского народа Ронни Рейган: «Доверьяй, но проверьяй». Что я и сделала.
– И каким же образом? – Татьяна затаила дыхание.
– Пошла сегодня утречком прогуляться мимо их ворот, чтобы поближе посмотреть на кресло, и увидела, что наши соседи – птички ранние, уже трудятся. Я вежливо поздоровалась и небрежно так осведомилась, как им сидится на нашем кресле.
– Ну ты даешь! – Татьяна даже остановилась, чтобы посмотреть на подругу.
– Знаешь, мне показалось, что наши кореша растерялись, – продолжила меж тем та, очень довольная произведенным эффектом. – То ли от моей наглости, то ли оттого, что их вывели на чистую воду.
– А дальше?
– А дальше произошло вот что. Тот, который Гоша, принес мне кресло и стал объяснять, что приобрел его у какого-то алкаша на съезде с шоссе. Ну, ты знаешь, там у них нечто вроде рынка, можно и черта лысого купить, не то что…