Толпа шумела – далеко, неразборчиво, бессмысленно. Грей лежал на полуметровой толщины бетонных плитах, символизирующих таурийскую землю. Безумие. Одно из тех ритуальных безумий, что скрепляют Империю. Случайное, как любой обычай… что стоило ему в тот, уходящий на два столетия назад визит на Горру, просто подняться, а не превращать падение в красивый жест? «Я обнимаю ваш мир, и преклоняюсь пред ним Ниц…» Какой он был идиот. Но кто же знал, что идиотизм станет незыблимым, бессмертным.
Грей медленно, опираясь на колени, поднялся. К нему подбегали ребятишки. Еще один обычай, взявшийся неизвестно откуда.
– Будущее приветствует Императора! – крикнул смуглый тоненький мальчик, подбежавший первым. Тяжело дыша протянул букетик цветов, какие-то неимоверно вычурные орхидеи.
Император ласково улыбнулся, потрепал мальчика по щеке. Тот зарделся.
– Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?
– Пилотом на эсминце, мой Император!
Наверняка, заготовка. Знал бы он, что это такое, быть пилотом на эсминце… в бою, а не на параде. Когда тебя бросают прикрывать крейсера, и неуловимые истребители алкарисов наваливаются отовсюду.
Грей кивнул.
– Тебя будет ждать место в имперском училище. Расти.
Мальчик заулыбался. Может, и впрямь мечтает о космосе и пилотажном пульте? Грей, чуть оттаяв, похлопал его по плечу. Посмотрел на подбежавших девочек.
Еще подарки – усыпанная белыми цветами ветвь яблони и крошечный букетик странных темно-оранжевых колокольчиков. Местный эндемик? Возможно…
– Вы такой уставший, Император.
Грей нахмурился, переводя взгляд на девочку. Она смотрела ему прямо в глаза – спокойно, сочувствующе. Темноволосая, кареглазая, очень просто одетая. Подружка незаметно, как ей казалось, толкнула девочку в бок. Похоже, она уклонялась от вызубренного сценария.
Император улыбнулся.
– Понюхайте цветы, – продолжала девочка. – Это арматан, его почти нигде не осталось. Все говорят, что он сорняк, хоть и редкий. А он снимает усталость, и пахнет очень вкусно.
Грей поднес букетик к лицу. Вдохнул сладкий, отдающий мятой и жимолостью запах.
– Как тебя зовут, малышка?
– Лара, Император. Я знаю место, где целая поляна таких цветов.
– Может быть, ты мне покажешь ее?
– Это далеко, Император.
– Зови меня Грей, – Император с трудом оторвал взгляд от лица девочки. Посмотрел на растерянного мальчика, подмигнул ему, и протянул весь букет. – Ничего, что далеко, Лара. Я попрошу дать нам хороший флаер.
Заминка тянулась слишком долго, чтобы быть случайной. Президент Таури, которого близкие друзья по-прежнему называли «полковник Штаф», слегка повернул голову к директору СИБ Таури. Рядом с ними никого не было, и президент спросил прямо:
– Кого выпустили приветствовать нашего Высокоморального?
– Девочек не помню, господин президент. Список менялся раз двадцать… сплошные интриги и просьбы.
Он помолчал и добавил:
– Мальчик – мой внучатый племянник.
– Забавная идея, но, похоже, ты просчитался.
Император Грей шел по посадочному полю, о чем-то разговаривая с одной из девочек.
– Это протеже Фискалоччи, – понижая голос сказал директор СИБ.
– Кто-то выигрывает, кто-то нет, – равнодушно сказал президент. – Хорошо, что ему хоть одна понравилась.
Широко улыбаясь он двинулся навстречу Императору.
6.
Получить эти места, наверняка, стоило Ванде не только денег, но и связей. Балкончик с тремя креслами находился всего метрах в пятидесяти от трибуны. В огромном здании театра было много хороших мест – но это отличалось не только прекрасным видом на сцену, но и иллюзией уединенности.
– Рашель видишь? – тихо спросила Каховски. Дач пробежался взглядом по залу:
– Нет.
– В последнем ряду. По центру.
Дач кивнул, поднес к глазам бинокль. Девушка казалась очень спокойной, отстраненной от всего происходящего. Она сидела рядом с плотным мужчиной, на груди которого поблескивали планки медалей и крошечный орден «Карающего Меча». Кей поспешно отвел бинокль и сказал:
– Ее мать не пришла.
– Да, я разговаривала с ней. Она очень растроена. У нее строгие взгляды.
Кей вновь посмотрел на трибуну. Там суетился паренек в форме таурийской полиции – стряхивал невидимые пылинки, передвигал хрустальный бокал, добиваясь ведомой лишь ему симметрии.
– Задерживается Грей.
– Прекрасно, – Ванда скупо улыбнулась. – Император всегда был точен на церемониях.
Едва слышно заиграла музыка. Гимн Империи поплыл над залом – на мгновение заглушенный шорохом тысяч встающих людей. Паренек быстро шмыгнул в сторону. Из темноты сцены выступил мужчина в нарочито старомодном костюме. Длинные, блестящие от лака волосы падали на потертый пиджак. Мужчина взмахнул рукой, поднося к губам микрофон.
– Сам Микеле-Микеле, – с неприкрытым удовольствием сказала Ванда. Лучший тенор Империи и прежде сопровождал Грея в Преклонениях Ниц.
– Империя… Империя… – тихо, словно пробуя голос пропел мужчина. Зал отозвался, слитным многоголосым эхо:
– Империя…
Дач, плотно сжав губы, смотрел на певца. Потом протянул, почти точно скопировав голос Микеле-Микеле:
– Империя.
Сцену окутало облако голубого света. Певец встал на одно колено и взлетевшим голосом запел:
– Империя, Империя, ты самая могучая,
Империя, Империя, любимая моя…
Дач шевелил губами, повторяя слова. Империя не виновна ни в чем. Виновны только люди.
– И снова поднят стяг… – Микеле-Микеле, не вставая с колен, повернулся в темноту сцены. Облако света уже сформировало флаг.
– Внимание, – шепнула Ванда. Сквозь бесплотный мираж шел Император.
На мгновение Дач ощутил разочарование. Грей не казался человеком, вторые сутки подвергающемуся психоломке. Такой же как на картинах и в Ти-Ви передачах. Плотный, пожилой, лишь одетый сейчас не в эндорийскую тунику, а в шорты и короткую рубашку по моде Таури.
Он мог быть кем угодно – но не безумцем.
Грей опустился на колено перед Микеле-Микеле. Красно-голубой флаг бился за его спиной.
– Не перед человеком преклоняюсь, перед Империей, – неожиданно хрипло сказал Микеле-Микеле. У него словно было два голоса – для пения, и для разговора.
– Не Империя преклоняется, а Император, – ответил Грей.
Они поднялись – Грей пожал руку певцу, и тот не торопливо ушел в темноту.
Дач почувствовал возбуждение. Голос! Голос Императора изменился. В нем отчетливо прорезался эндорийский гортанный акцент, от которого Грей избавился столетия назад. Возрастная регрессия?
Кей взял Каховски за руку, быстро сжал пальцы. Ванда ответила неожиданно сильным рукопожатием. Она тоже заметила – или почувствовала его радость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});