Читать интересную книгу Связанные венцом (СИ) - Лис Алеся

– По рукам, – довольно киваю.

Одной проблемой меньше. Правда на ее месте возникла другая. Но эту решить мне под силу. А вот если бы в обозе не хватило места, даже не знаю, как бы я добиралась до Нзана.

Хозяин таверны тоже отвечает радостной улыбкой.

– А сейчас позвольте вам предложить кружечку эля. В качестве угощения.

– Лучше теплого молока, – качаю головой, припоминая советы преподавателя по вокалу.

– Как пожелаете, госпожа, – кивает дядюшка Вилдэр.

И через несколько минут передо мной появляется кружка теплого, сладкого молока.

– Спасибо, – благодарю девушку-официантку и принимаюсь медленно потягивать напиток.

Ох, как же давно я не пела. Кажется целую вечность. Получится ли у меня удовлетворить публику данного заведения? Становится страшно… Во что я ввязалась? А вдруг мои песни не понравятся. Местных же я не знаю. И петь буду на родном языке…

Но если не попробую сейчас, в этой маленькой деревне, то потом жалеть буду. Ведь это реальный способ заработать. Денег, которые дала графиней, надолго не хватит, и все равно нужно будет как-то пополнять кошелек.

Отгоняю навязчивые тревожные мысли. Сейчас совсем не время заниматься самокопанием. Согласилась ведь уже. И назад время не отмотаешь. Надо успокоиться и изучить свой новый инструмент.

Допиваю молоко и спешу в комнату. Не в зале же мне готовиться к выступлению. А там, в уютной тишине, защищенная надежными стенами, снова достаю из мешка “домбру”. Пробегаю пальцами по струнам, внимательно вслушиваюсь в звучание. Тихонько стараюсь подобрать мотив. На память приходит несколько народных песен, у них наиболее легкая мелодия, и слова запоминающиеся. Мои руки, словно сами знают, что делать, будто держу этот инструмент не впервые. И дело не только в поразительной схожести с любимой бандурой. Дело в другом. В душе. В душе самого инструмента. Он как будто создан для меня. Для моих пальцев, для моих рук, для моего голоса. Это настолько сложно объяснить, что я даже не пытаюсь, просто наслаждаюсь ощущением давно забытого родства и музыки, сладкой болью отдающей в сердце. Она все, что у меня теперь осталось от Родины, от моей Земли. И это вызывает невыразимую печаль. Душа еще не смирилась, что путь домой закрыт, но умом я понимаю, что надежды больше нет.

Время до вечера пролетело незаметно. Погрузившись в звуки родных мелодий, в слова родного языка, я словно чувствую вкус к жизни и стараюсь насладиться каждым моментом. Обед мне приносит все та же доброжелательная подавальщица, не забыв о кружке молока. А как только за окном темнеет, я уже без страха и волнения спускаюсь вниз. Чему быть, того не миновать…

Зал наполнен посетителями. Их еще больше, чем с утра. И все такие шумные, громогласные, а некоторые и вовсе кажутся отъявленными головорезами. Не хотела бы я с кем-то из них встретиться в темноте на улице.

Меня тут же замечает дядюшка Вильдэр. И, взмахнув рукой, радостно подзывает к себе.

Несмотря на уверенность, легкое беспокойство все же охватывает. И колени слегка подкашиваются, когда подхожу поближе. Внезапно вспоминается, что в древние времена не понравившихся исполнителей могли не только освистать, а еще и закидать тухлыми яйцами, испорченными помидорами и прочей гадостью. Сомневаюсь, конечно, что у дядюшки Вильдэра есть несвежие продукты, но и получить в лицо остатками пирога с яблоками что-то не хочется.

– Не трусь, малышка, – как-то сразу переходить на «ты» хозяин трактира. – У меня чуйка, что все будет хорошо. Иначе я б тебя не позвал.

Сжимаю онемевшие губы и едва заметно киваю.

– Как тебя зовут, дочка? – внезапно спрашивает он.

Поднимаю взгляд, встречаюсь с добрыми синими глазами. Да, он строгим был ко мне, когда я только появилась на пороге, но такова жизнь. Со всеми будешь мил, наживешь проблем. Но теперь я вижу, что у дядюшки Вильдэра мягкое сердце, хотя внешность грозная и угрюмая.

– Анастасия, – едва разжимаю губы и испытываю восхитительное наслаждение, впервые назвавшись собственным именем. Довольно с меня всяких Ноэль. Я желаю быть собой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Анастасия… – повторяет за мной мужчина. Словно пробует на вкус имя. – Ну что ж Ана, удачи тебе.

– Спасибо, – слегка улыбаюсь и запрыгиваю на стойку. Удобно сажусь, размещая на коленях инструмент, и задеваю приструнки. Легко дотрагиваюсь до тонких нитей, тихо-тихо начиная наигрывать первую композицию. Зал понемногу стихает. Мне кажется, что даже подавальщицы замерли, не донеся подносы с заказанными блюдами и напитками.

– Мой дом исчез...

Его больше нет...

Срывается фраза. Я и сама не знаю, почему начинаю исполнять именно эту песню. Я не планировала ее совершенно. Не думала петь. Просто наигрывала в комнате, стараясь побороть свой страх и одиночество, стараясь смириться с мыслью, что больше никогда не увижу родную землю, страну, город. Не вдохну с детства знакомые ароматы, не пройдусь родными улицами. Я тут чужачка, изгой, одиночка. Меня вырвали из своего мира, безжалостно, в угоду своим желаниям, своим чаяниям. Не считаясь с тем, что я человек, личность, что у меня были свои планы и своя жизнь. Отнеслись ко мне, как к вещи, силой заставили пойти на преступления…

Я растворяюсь в словах, в песне, стараюсь вложить в каждую ноту свою боль и одиночество. Каждый звук ласкающим перышком слетает с губ, бежит рябью по воздуху, рассеивается в безмолвии… За ним еще и еще…

Прикрываю веки. Есть только я и музыка, я и песня, я и слова… ноты… звуки… Больше никого...

– Его больше нет...

Звучат последние аккорды и стихают.

Я боюсь поднять голову, боюсь взглянуть на окружающий. Тишина разливается медленным тягучим потоком, заполняет каждый уголок, заставляет замереть сердце в груди, не дышать от страха и волнения.

Не понравилось… Не зашло…

И лишь спустя несколько мгновений начинают звучать робкие, единичные аплодисменты, которые нарастают, сливаются в общий гул, становятся громче. Только тогда осмеливаюсь поднять голову и взглянуть на посетителей.

Робко улыбаюсь и ловлю восхищенный взгляд дядюшки Вильдэра.

– Еще, Ана! Еще! – звучат крики.

Даже не знаю, откуда знают мое имя.

Встряхиваю головой, не в силах сдержать ликования. Кажется, все идет, как надо. Кажется, я нравлюсь…

Пожалуй теперь стоит сыграть что-то и повеселее...

– Задумала Гандзя жати

Та й забула серпа взяти…

Начинаю шутливую народную песню. Окружающий мгновенно включаются, улавливая ритм.

– Жаль мені на козака,

Жаль мені на його,

Витоптала черевички,

Все ходячи до його…

Кидаю лукавый взгляд на окружающих. И хоть они не понимают слов песни, но общее настроение заряжает всех…

Получилось. У меня все получилось!

Играю песню за песней, пока не садится голос. Несколько раз повторяю первую, дебютную, все так же ощущая тоску, которая передается окружающим.

А ночью, сжимая в кулаке россыпь медных и серебряных монеток, спокойно засыпаю. Кто бы мог подумать, что музыка моего мира настолько тронет сердца грубых безжалостных драконов.

Усталое сознание затапливает радужный туман… Впервые я могу мечтать в этом мире...

***

Небольшой караван отправляется на рассвете. Дядюшка Вильдэр полностью исполняет свое обещание и сдает буквально с рук на руки Агте, главному в нашей небольшой процессии.

Я вздыхаю с облегчением, когда очертания Теоюта скрываются за холмами. Даже и не подозревала, в каком напряжении находилась все это время. Близость столицы заставляла постоянно быть начеку, высматривая в толпе его величество или стражников из замка. Но, видимо, король Сильвестр решил, что я подалась к столичному порталу, а не укрылась прямо под носом в маленькой деревеньке.

Путешествую я с комфортом. Благодаря заступничеству дядюшки Вильдэра у меня есть свое, довольно-таки уютное, место на телеге и тонкий матрас, на котором можно спать. Да и питаться в дороге я буду с командой обоза, а не как другие пассажиры, отдельными группками и харчами, которые раздобыли сами. Правда, кошелек мой заметно полегчал, несмотря на обещанную скидку. И я всерьез опасаюсь, что не хватит тех нескольких монеток на переход. Придется, похоже, искать работу в Нзане. Возможно, где-то пригодятся мои умения играть и петь. Но для этого нужно перевести несколько песен на местный язык, иначе могут возникнуть неудобные вопросы. А лишнее внимание мне ни к чему. Девушка-менестрель явление не редкое, а вот девушка-менестрель, поющая на неизвестном языке, невольно запомнится...