с оленями. Он мне очень нравится, я у папы такой же попросила.
– Ну да, – кивая головой, сказала Беата, – этот легендарный свитер с оленями, помню. Мой совет: если папа тебе такой купит, не носи его, как дядя Макс, три дня подряд, иначе люди тебя будут избегать.
– Но дядю Макса не избегают, – философски заметила Дуня.
– У людей просто нет такой возможности, и они тайно страдают. А больше ты никого не видела? – еще раз уточнила Беата.
– Нет, – ответила Дуня.
– Вот и мы с твоим папой нет, – вслух подумала Беата.
– А что вы с моим папой так поздно делали?
– Проводили следственный эксперимент, – просто объяснила Беата.
– Жека пообещал сегодня сходить в лес и срубить новую елку. Эту-то он купил в городе, но сегодня после обеда обещают метель, и ехать небезопасно. Поэтому он сказал, что возьмет грех на душу и ради Агнии сходит в лес. Жека очень любит Агнию, и это странно, ведь она ему не родная, – философски заметила Дуня.
– Возможно, он ей просто должен, – сказала, задумавшись над словами ребенка, Беата. – Жеку мы, кстати, тоже видели, он прибежал позже. Хотя, – рассуждала вслух она, – он мог поджечь, встать за дом, подождать, пока разгорится, и сделать вид, что только прибежал. Надо будет мне с ним поговорить.
В этот момент скрипнула входная дверь и вошла Агния, как всегда, при параде. Беата отметила, что она уже третий день здесь, а ни разу не видела ее без макияжа и прически.
– Доброе утро, великая актриса Агния, – сказала Дуня и стала пятиться к двери.
– Здравствуй, Авдотья, – сухо поприветствовала ее старуха и прошла к своему креслу, которое стояло по центру комнаты.
– Ты что, работала всю ночь? – спросила она Беату, кивнув на смятый плед на диване.
– И вам здравствуйте, Агния, – ответила Беата, – я работаю с семи, а спал здесь ваш младшенький, по опеке, разумеется. У них с женой какие-то недопонимания, вот он свою позицию, видимо, ей и показал. Я же спала в собственной постели крепко и сладко. Как вы спали после вчерашнего представления?
– Плохо, – серьезно ответила Агния, – но к представлению это не имеет никакого отношения. Кстати, мой второй муж сгорел, – спокойно продолжила она, словно говорила не про человека, с которым прожила десять лет, а про фильм, просмотренный накануне, – дело было на Новый год. Пил он как свинья, да и похож был на нее внешне, – зло ухмыльнулась она, – вот нахрюкался еще до Нового года и улегся под елку. Я ушла к друзьям отмечать праздник. Ночью замкнула гирлянда, и елка загорелась. Там, под этим сказочным атрибутом Нового года, пожарные его и нашли. Так что ребята планомерно пытаются вывести меня на эмоции. Только кто это, вот в чем вопрос.
– А чего нам ждать сегодня? – спросила Беата, молча записывая все, что говорила Агния.
– Третий мой муж, грек, утонул в собственном бассейне. Все зависит от того, что они раскопали и на что у них хватит фантазии.
– А почему вы говорите «у них»? Разве это не мог сделать один человек?
– Нет, не мог, – безапелляционно сказала Агния, – я думала, что ты умная, а тебе приходится такие мелочи объяснять.
– Вообще-то, я не подписывалась на расследование, – обиделась Беата, – я журналист и приехала работать с книгой.
– Ты мне максимум до завтра должна найти, кто это сделал, – жестко сказала Агния, – ты пойми, я неизлечимо больна и не боюсь смерти, возможно, где-то в душе даже примирилась с ней. Мне важно, кому я оставлю…
– Наследство, – вставила со вздохом Беата, – боже, как банально.
– Не перебивай, – холодно оборвала ее Агния, – наследства там хватит на всех, я их просто им дразню, чтоб не расслаблялись.
– А еще вам очень нравится контролировать людей, держать их в зависимости. Не боитесь доиграться? Хотя да, я помню – болезнь. Можно поинтересоваться какая, раз мы с вами тут так разболтались.
– У меня болезнь Альцгеймера в прогрессирующей форме, – спокойно сказала Агния, – об этом знает Корнелия, ну теперь еще и ты. К сожалению, наука пока не в состоянии лечить ее, и мои миллионы здесь бессильны. Я не люблю врачей, да они мне в жизни и не нужны были, поэтому, когда симптомы стали явными, пришлось нанять хорошего врача. Вот он мне и сказал, что разрушение уже идет гигантскими шагами, лекарств от этой болезни нет и остался мне от силы месяц. Потом я полностью перестану себя осознавать, память исчезнет, и я стану овощем. Сейчас я пью таблетки, которые меня поддерживают, но это ненадолго. Моим мальчикам об этом не говори, не стоит их радовать раньше времени.
– Поэтому вы хотите распределить деньги до того, как сравняетесь по сознанию с морковкой, – Беата почему-то не верила великой актрисе. Либо она не больна, либо ничуть об этом не сожалела.
– Ну, если грубо, то да, – ни капли не обидевшись, согласилась Агния, – но важнее кое-что другое. Мне надо знать точно, что главное мое сокровище достанется хорошему человеку. Ваппу обещала мне, что он уже здесь, со мной. Только как понять, кто это?
– Бабушка Жеки? А она-то тут при чем? И вообще, безумно интересно, какое сокровище у вас главное. Надеюсь, не Корнелия? Она, конечно, женщина со способностями, но крепостное право у нас отменили в 1861 году, если вы не знали, и души уже не так просто передать по наследству, – пыталась шутить Беата, хотя ей на самом деле были очень интересны ответы на ее вопросы.
– Ты когда начнешь за собой следить? – резко сменила тему Агния, словно поняла, что сказала лишнее. – Ты посмотри: твоя кожа тусклая и уставшая.
– Она просто солидарна с хозяйкой и не хочет выделяться, – согласилась Беата.
– Шутишь, ну-ну. Знаешь, в чем секрет моей молодости? – спросила Агния, загадочно ухмыляясь.
– Нет, но вы поделитесь, мне интересно. Сразу предупреждаю, что если это огромная коммерческая тайна, то денег у меня нет и за нее я платить не буду. Из гонорара я тоже не отдам, его я уже мысленно потратила и еще должна осталась, – сказала Беата, понимая, что актриса не скажет больше, чем хочет, и уговаривать ее не имеет смысла.