Замолкаю на полуслове, ухватившись за то, что вещает бубнящее радио. В голове рвутся разрывные снаряды.
«Пожар в центре. В квартире бывшего сотрудника полиции.... Причина – неосторожное обращение с огнем. Скорее всего недавно уволенный сотрудник просто заснул с сигаретой… Жертва пожара, бывший капитан полиции… Ведется следствие… Пострадавший личность неоднозначная. Он уже не впервой был участником громких скандалов. Злоупотреблял спиртным в последнее время. Недавно был задержан по обвинению в коррупции, но отпущен за недостаточностью доказательств»
– Мама, прибавь звук,– хриплю я. Фамилию не называет диктор, но я точно знаю, о ком идет речь. И мне кажется, что я сгораю изнутри.
«Тело жертвы пока не найдено. Но… Квартира выгорела почти полностью. Скорее всего…»
– Риша, ты как там? Ты в порядке? Доченька, да что с тобой? Ты чего испугалась? Радио дурацкое, я переключу волну… Вот твари.
– Не надо. Я хочу дослушать. Может имя скажут. Не трогай чертов приемник,– почти кричу, выплескивая свой страх.
Я умерла сейчас, наверное. Все выжжено внутри, кроме маленькой жизни, его продолжения. Продолжения моего Северцева.
– Слушай, да мало ли таких нерадивых ментов? На тебе лица нет. Скорее всего жив твой любовничек. С чего ты взяла, что это твой Северянин герой дурацкого репортажа? Сидит, пиво хлещет поди. А тебе нельзя нервничать. Имен не называли…– точно, мама права. Я дура. Нужно просто взять себя в руки и…– Идиоты, средь бела дня такие ужасы? А если дети услышат? Черти рваные,– рычит мама, крутя руль. И меня ее бубнеж немного приводит в себя. Надо действовать, что-то делать, чтобы не рехнуться.
– Высади меня здесь. А сама поезжай в клинику,– проглотив колючий ком, хриплю я. Мне срочно нужно в отдел, где работал Северцев. Конечно он жив. Иначе и быть не может.
Глава 27
Говорят, если хочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих планах.
Сегодня небесный босс веселился от души, я так думаю. Сидел в своем троне и хохотал, сотрясая громом и молниями созданный им же мирок. Он выстроил его быстро и явно от скуки. Населил живыми игрушками, и теперь просто переставляет судьбы своих творений, словно фигурки на шахматной доске. Четко, размеренно, но…
– Где я? – сиплю я, пытаясь разлепить глаза. Пахнет хлоркой и еще какой-то дрянью. Во рту даже не пустыня. Вакуум.
– В отделении скорой помощи,– врывается в мой мозг прокуренный мужской голос.– Вам стало плохо на улице. А так как документов при вас нет, мы привезли вас сюда.
Я наконец вижу говорящего. Фельдшер в униформе, уставший и весь какой-то потрепанный. И пахнет от него табаком так, что у меня снова начинает темнеть в глазах.
– Что со мной?
– Ну, судя по анализам вы беременны. Это не угрожающее жизни состояние, – хмыкает дядька, склонившись к моему лицу. В глаз мне ударяет луч света из фонарика, зажатого в руке медика.– Дамочка, какого черта вы шляетесь по улицам одна в таком состоянии? Судя по прикиду, вы не из бедных. Как только вас муж отпустил… Провалялись полдня тут. Мы уж думали в полицию заявлять. Мало ли, вдруг вас разыскивают.
У меня замирает сердце. Полдня? Черт, это катастрофа.
– Сумка. У меня была сумка, в ней телефон. Мне нужно срочно позвонить.
– Точно, сумка, а в сумке кошелек полный денег, и телефон, поди стоит как железный мост. Девушка. Ну что вы в самом деле, как с луны, ей-богу. Сумка ваша тю-тю. Нам позвонили. Сообщили, что вы лежите на улице. Никаких сумок при вас не было. Радуйтесь, что вообще нашелся неравнодушный прохожий. Другие перешагнули и дальше пошли. Эх, бабы… Позвонить, может, хотите родным?
– Хочу,– боже, какая я дура. Можно же было просто позвонить Северцеву. Просто услышать его голос. Просто понять, что он жив. Дрожащими пальцами тычу в кнопки допотопного мобильного, поданного мне добрым доктором. Набираю цифры, выжженные в памяти клеймом.
– Да. Говорите,– почти сразу отзывается трубка чуть хриплым, таким любимым голосом.– Кто это?
– Это я,– выдыхаю, забыв обо всем на свете.– Ты жив. Слава богу. Ты жив.
– Жив? Не уверен. С тех пор как ты предпочла меня своему извращуге, я скорее мертв, как тот Буратино, Апельсинка. Где ты, нам нужно поговорить? Ира, это важно, ты слышишь? Скажи мне, только честно…
– Прости… Не о чем, – хриплю я, умирая от желания быть рядом с этим несносным. Абсолютно невозможным, едким мужчиной.– Ты мне не нужен.
–Ты же врешь, Ирка. Иначе бы не позвонила, узнать сдох я в огне или нет. Чем тебя так привязали Половцевы? Ты думаешь, что это они пожар устроили, ведь так? Послушай, я смогу тебя защитить. Я тебя…
Ты ошибаешься, Северянин. Мне наплевать на тебя, – я лгу, голос дрожит, но он замолкает на полуслове. Нажимаю на кнопку отбоя. Только бы не слышать то, о чем потом не смогу забыть. О чем потом буду сожалеть до конца своих дней. Только бы не ощущать его боли, которая повисает молчанием на другом конце далекого-далека.
– И я тебя тоже люблю. – шепчу одними губами. Теперь надо позвонить маме. Только она может мне помочь сохранить то, что осталось у меня от Северцева. Самый важный в моей жизни дар. Моего ребенка.
Мама приезжает очень быстро. Ощущение, что она летела на истребителе, как иначе объяснить, что она примчалась через час, минуя все пробки? На ее лице даже не тревога, а страх.
– Половцевы обзвонились, чуть отбрехалась. Леша в клинику ехать собрался. Срочно нужно туда, слышишь? – шепчет родительница, натягивая на меня новую куртку. Даже бирку оборвать забыла, так торопится.– Я сказала, что все прошло нормально. Доктор тебя ждет. Полежишь денек под наблюдением. Палата ВИП уже готова. Мне не нравится твой вид. Эти, недоврачи сказали, что с зародышем все в порядке. Но я им не верю. Кого могли набрать для работы в этой богадельне? Только двоечников. Ира, ты сейчас должна думать не только о себе. И уж тем более не о…
– Мама, заплати ребятам со скорой, чтоб языками не трепали, – перебиваю я. Слово зародыш больно режет слух. Это малыш. Мой ребенок. Мое продолжение. В одном она права, нужно убедиться, что с ним все в порядке. – И пожалуйста, помолчи. У меня страшно болит голова.
– Сколько? Риш…
– Сто раз просила, не называть меня этой псиной кличкой,– цежу сквозь зубы. Выхватываю из рук матери ее сумочку. Ха, мамуля то нехило сэкономила. Почти половина суммы за ЭКО лежит в кошельке. Продажному эскулапу достались объедки.– Все отдай, не жлобься. И поторопись. Я страшно устала.
– Это глупо. Доча…
– Ты меня слышала,– иду к двери, не оглядываясь. Мне даже хочется в больницу. Нет сил сегодня возвращаться в золотую клетку. Хочется просто спрятаться ото всех, забиться в самый темный угол.
«Главное, что мы вместе»– шепчу, положив руки на живот.
******
Северцев раз за разом набирал номер, с которого ему звонила Апельсинка. Слушал гудки, доводящие до умопомрачения и понимал, что все бес толку. Он ее потерял. Ирка выбрала другую жизнь. Что он ей мог дать, кроме ненужной ей, дурацкой любви? Рай в шалаше? И Валентина бы была жива до сих пор, если бы сделала тогда правильный выбор.
– Все правильно,– выдохнул Аркадий в пустоту казенной квартиры. Сжал пальцами дешевую трубку, которая вдруг завибрировала. Сердце пропустило сразу серию ударов, кольнуло болью.
– У меня несколько непринятых от вас,– хрипло пробухтел незнакомый ему собеседник.
– Простите. Мне с этого телефона звонила…
– Ваша жена?
– Кто вы?
– Фельдшер скорой. Не пугайтесь. Все нормально. Женщина и ребенок вне опасности. Просто гормональный всплеск. С беременными такое случается. Но…
– С беременными? – Северцеву показалось что ему в грудь с размаху всадили нож. Черт, он опоздал. И теперь уже точно навсегда потерял свою Ирку. – Простите, вы не путаете? Ирина Игоревна…
– Вы кто? – голос на другом конце провода зазвучал напряженно. Капитан не ответил. Нажал кнопку отбоя и тут же набрал другой номер.