— Ты что ж, купался?
Кук кивнул.
— Оделась?
— Да.
Он повернулся всем своим... накачанным торсом. Благо темно, не видно почти ничего. Айли не привыкла смотреть на голые торсы, еще и вести с ними непринужденные разговоры.
— Хотел охладить мысли. Проверим... удалось ли мне... — он кашлянул, как бы в том неуверенный.
Айли бессознательно потупилась. Вот был грубым, и все было понятно, как себя вести, а теперь... Она стояла и комкала в руках мокрые свитер и платье.
— Пойдем, высушишь, — хозяйски взял ее за руку Кук и потащил к их лагерю. — Угли еще точно горячие, быстро костер разведем. И правда похолодало... Ты о чем поговорить хотела?
— Гм... — мир становился все менее понятным для Айли, так что она позволила ему себя увлечь с пляжа.
Здесь деревья защищали от ветра и казалось в разы теплее.
— Опасно ведь купаться в такую погоду... Разве нет? — ответила она невпопад. — А поговорить... прости, что заглянула в твои бумаги... Но я знаю подпись на тех записках... Отвернись!
Джерри Кук уже был сбит с толку всем происходящим, спонтанным извинением, еще и заявлением, что она знает... В любом случае, он с готовностью выполнил ее просьбу. Айли быстро выудила записку из чулка.
— Вот, смотри! Я случайно прихватила. Но этот вензелек «Ф», — она восторженно ткнула пальчиком в подпись. — Так подписывался Фрикуортс, который три последних месяца сидит в тюрьме за кражу со взломом.
— " -
9. Вопрос невроза, временное перемирие и дело Фрикуортса
— 9 -
Их внезапное перемирие было настолько неожиданным и хрупким, что страшно было пошевелиться, и даже упоминание «Ф» не помогло.
Кук тихо усмехнулся первым.
— Что? — как из сна, отозвалась Айли.
— Просто я подумал... что это первый раз, когда мы целых пять минут не ссоримся.
Айли сделалось еще более неловко. Она колко ответила:
— Мы всего сутки знакомы.
— Угу, — не стал спорить Кук.
Айли погрызла губу и расправила на коленях сушившийся перед огнем свитер.
— Просто... ты выбил меня из колеи. Сначала буквально, потом намочил, теперь заморозил... А когда я замерзшая, я вообще плохо соображаю.
— Значит, надо тебя почаще морозить, — сделал Кук неожиданный вывод.
Айли поймала ртом воздух от неожиданности, они посмотрели друг на друга и... расхохотались.
— Мы что... будем еще встречаться?
— На одном острове это немудрено, а впереди неделя.
— Пять дней уже. Только.
Помолчали. Ветер свистел верхушками беспокойных сосен. Костер гнулся, потрескивал, но не сдавался, огражденный камнями.
— То, что я независима... — вдруг сказала Айли, — правда думаешь, что это плохо?..
Никогда бы не подумала, что станет о таком спрашивать шефа, тем более превратившегося из незнакомца в заклятого врага в течение суток.
— М? — очнулся от некого сладкого наваждения Кук. — Да, ты очень, очень независима. Плохо ли это?.. Не знаю. Куда хуже — твоя несдержанность.
— О, это кто бы говорил! — вспыхнула Айли. — Ты первый...
— Ну вот — видишь, — спокойно пожал Кук плечами. — Ты снова это делаешь.
— Неправда, — горячо возразила девушка, — тебе не хватает выдержки не меньше, чем мне! Даже сейчас тишину ты нарушил первым! Говорю же, и как с таким характером ты справляешься с должностью, — мстительно повторила она его утренние слова.
Кук покровительственно похлопал ее по руке, вновь приводя в недоумение.
— Сдержанность — она женщине к лицу, Айли.
Девушка недовольно вырвала ладонь.
— Ой, вот не надо валить на женщин. Наоборот, выдержка — одна из главных добродетелей мужчины. А вспомни свой револьвер? А рукоприкладство сегодня? И этот ужасный ор? Р-р! — изобразила она «ревущего медведя». — Уму непостижимо! — хмыкнула она в пустоту. — И такой несдержанный человек умудрился построить компанию.
— Ты...
— Я-то компанию не строила, ко мне какие претензии? — невинно обернулась Айли, хлопая ресницами.
Кук схватил ее за плечи. Посмотрел прямо в глаза. Голубые. У многих рыжих голубые глаза, так говорят. Сжал плотно губы. Заноза — одно слово заноза.
— Я буду на тебе тренироваться, — сузил он глаза с угрозой.
Это лучшее, что он мог сейчас сказать.
Айли прошила неизвестного происхождения дрожь. Ах да, холодно ведь. Передернула плечами.
— Да на здоровье... Пустите, платье улетит.
Оно сушилось рядом на шестке и развевалось как парус или привидение.