– Помощники официантов долгое время служили мишенью для шуток,- говорит сторонница забастовки пятнадцатилетняя Лилли Московитц, которая помогла организовать марш протеста у здания мэрии в воскресенье. – Настало время мэру, да и всем остальным в этом городе проснуться и понюхать, как пахнет грязная посуда. Без помощников официантов этот город утонет в грязи.
Я просто не могла поверить! Ситуация вышла из-под контроля. И все из-за Роммеля!!!! Ну, и Лилли тоже.
Я все еще не верила, когда Ханс, мой шофер, подъехал к дому Московитцев сегодня утром, и Лилли стояла с таким выражением на лице, как будто (как говорит бабуля) у нее масло во рту растаяло. Не знаю, что на самом деле означает это выражение, но бабуля часто его повторяет, думаю, скорее всего, что-то плохое. К Лилли оно подходило. Она была ТАААААА-ААААААААААК довольна собой.
– Ты говорила с Борисом, Лилли? – сразу спросила я, едва она влезла в машину.
Я даже Майклу ничего не сказала, потому что все еще сердилась на него из-за выпускного. Но как трудно на него злиться, ведь было утро и он выглядел очень, очень хорошо: такой свежевыбритый, лицо гладкое и шея! Она пахла просто как никогда прекрасно. Конечно, он самый лучший на свете парень, он написал мне песню и подарил ожерелье со снежинкой, да и вообще. Но тем не менее. Я должна на него сердиться. Потому что в жизни я не слышала вещи бессмысленнее: парень не хочет идти на собственный выпускной бал. Ладно, если бы у него не было девушки! Это одно. Но у Майкла совершенно точно ЕСТЬ девушка. Я!!!!!!! И разве он не знает, что своим отказом пойти на выпускной он отнимает у меня одно из немногих хороших воспоминаний о средней школе? Может, это единственное, о чем я вспоминала бы потом без содрогания? Это воспоминание я бы хранила, а внукам показывала бы фотографии…
Нет, конечно, Майкл этого не знает, потому что я ему не сказала. Но как же я могу? Он сам должен понимать такие вещи. Если он и вправду моя вторая половинка, то он должен ЗНАТЬ даже то, о чем я ему не рассказываю. Это очень просто, я точно знаю, я же смотрела «Красавицу в розовом» уже сорок семь раз. Может, он думает, что я смотрела этот фильм столько раз из-за красивого актера, который играет Дука Мана?
Но Лилли вообще проигнорировала мой вопрос о Борисе.
– Жаль, что тебя вчера не было на марше протеста у здания мэрии, Миа, – сказала она. – Там собралась, наверное, тысячная толпа. Так здорово! Сразу ощущаешь силу единения. У меня даже слезы навернулись на глаза, когда я смотрела на людей, собравшихся вместе, чтобы помочь своему собрату по труду.
– А ты знаешь, у кого еще на глаза навернулись слезы? – строго спросила я. – У твоего бойфренда! Твоей милостью, когда ты заперлась в шкафу с Джангбу. Хотя у тебя, как мне помнится, был парень? БОРИС? Или нет?
Но Лилли смотрела в окно на цветы, которые выросли как по волшебству в середине Парк-авеню (вообще-то, ничего волшебного: ночью пришли садовники и посадили).
– Ой, смотри, – невинно сказала она, – вот уже и весна.
Вот и говори с ней. Честное слово, иногда я сомневаюсь, лучшие ли мы с ней подруги.
5 мая, понедельник, биология
Ну…
Что ну?
Он пригласил тебя вчера??????
А ты что, еще не слышала?
О чем?
Майкл не верит в выпускные. Он думает, это банально.
НЕЕЕЕЕЕТТТТТТТТ!!!!!!!!!!!!!!!!
Да. Ох, Шамика, что мне делать? Я так мечтала пойти с Майклом на выпускной. Чуть ли не всю жизнь. Ну, по крайней мере, с тех пор, как мы начали встречаться. Я хочу, чтобы все смотрели, как мы танцуем. Чтобы все усвоили раз и навсегда, что я принадлежу Майклу Московитцу. Хотя я, конечно, знаю, что так не бывает и никто не может никому принадлежать. Разве что… разве что я так хочу принадлежать Майклу!!!!!!!!!
Да все понятно. Ну, и что ты будешь делать?
А что я МОГУ поделать? Ничего.
М-мм… Ну, ты могла бы попытаться с ним поговорить.
ДАТЫ ЧТО?????? С УМА СОШЛА!!!! Майкл уже сказал, что считает выпускной банальностью. Если я скажу ему, что моей тайной мечтой было пойти на выпускной бал с любимым человеком, что он про меня подумает? Ты представь. Что я тоже банальная.
Майкл никогда не подумает, что ты банальная, Миа. Он любит тебя. Может, если он узнает, что ты на самом деле чувствуешь, он передумает?
Шамика, извини, но, по-моему, ты посмотрела слишком много серий « На седьмом небе».
Я-то тут при чем? Это единственное шоу, которое мне разрешает смотреть папа.
5 мая, понедельник, ТО
Я не знаю, сколько смогу это выносить. Напряжение в этой комнате можно резать ножом. Хоть бы миссис Хилл пришла и наорала на нас что ли. Что-нибудь, ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ, лишь бы прервать это ужасное молчание.
Да, молчание. Очень странно сидеть в тишине в классе ТО, тогда как обычно Борис Пелковски репетирует на своей скрипке с такой яростью, что мы вынуждены запирать его в запасную кладовку, чтобы не сойти с ума от визга смычка.
Но нет. Умолкла скрипка… Боюсь, что навсегда. Она умолкла из-за поступка бессердечной, жестокой девчонки, его неверной девушки… которая по случаю оказалась моей лучшей подругой Лилли.
Лилли сидит рядом, притворяется, что не чувствует волн молчаливой скорби, исходящих от ее бойфренда, который сидит в дальнем углу кабинета, рядом с глобусом. Голову он спрятал в ладонях. Она, наверное, притворяется, потому что все остальные почти физически ощущают волны скорби. По крайней мере, мне так кажется. Правда, Майкл играет на синтезаторе, как будто ничего не случилось. Но у него наушники. Может быть, наушники предохраняют человека от распространения негативных волн?
Надо было попросить подарить мне на день рождения наушники,
Я вот думаю, не пойти ли мне в учительскую и не сказать ли миссис Хилл, что Борис заболел. Я действительно считаю, что он заболел. У него болит сердце и, возможно, он помешался. Как Лилли может быть такой жестокой? Как будто она наказывает Бориса за преступление, которого он не совершал. И во время ланча Борис все спрашивал, не могли бы они где-нибудь уединиться, например на лестнице третьего этажа, чтобы поговорить, но Лилли все повторяла:
– Извини, Борис, нам не о чем разговаривать. Между нами все кончено. Тебе остается лишь принять это и идти дальше.
– Ну почему? – причитал Борис. Довольно громко, кстати. Так громко, что наши спортсмены и их болельщицы за «популярным» столом начали оглядываться на нас и хихикать. Довольно неловко. Но очень трагично.