Де Грамон пренебрежительно повел плечами:
– Мне абсолютно все равно, что обо мне подумают наши французские друзья. Но вы правы, я совсем не к месту завел этот разговор. Так что у вас случилось, графиня? Какие-то затруднения?
– Да. Я хотела уехать домой, но не знаю, как это сделать. Я приехала на бал в чужом экипаже.
– Понимаю. – Маркиз снисходительно улыбнулся. – Ваш любезный герцог бросил вас здесь, а сам исчез в неизвестном направлении. Что ж, эта беда поправима. Мой экипаж к вашим услугам, миледи. Я отвезу вас домой, а затем разыщу Сазерленда и сообщу ему, что вы решили покинуть бал.
На минуту Элиза застыла в раздумьях. Ее несколько покоробил тон, в котором де Грамон предложил ей свои услуги. Было довольно бестактно с его стороны говорить, что герцог бросил ее здесь, словно она ему в тягость. Но, с другой стороны, Марсель де Грамон был эмигрантом, то есть «своим», а к своим полагалось относиться терпимо и снисходительно.
– Благодарю вас, маркиз, – наконец промолвила Элиза с признательной улыбкой. – Я буду вам очень признательна за помощь.
Подав маркизу руку, Элиза вышла вместе с ним в просторный холл, а затем на улицу. Возможно, подумала девушка, герцогу не понравится, что она уехала, не дождавшись его. Но Элиза чувствовала себя слишком усталой, чтобы раздумывать об этом. Достаточно и того, что у нее и так испортилось настроение из-за пренебрежительного отношения Гордона.
Оказавшись внутри кареты, Элиза расслабленно откинулась на спинку мягкого сиденья. Шел второй час ночи, и от усталости ее начинало клонить в сон. Но вдруг она почувствовала, как де Грамон осторожно взял ее за руку, и тотчас открыла глаза.
– Извините меня, маркиз, я, кажется, задремала, – смущенно пробормотала она.
– Ничего, – с легкой усмешкой отозвался он, – ведь тот образ жизни, который вам приходится вести, отнюдь не способствует бодрости и здоровью.
– Не так давно вы и сами вели точно такую жизнь, – напомнила Элиза. – Вспомните, сколько раз нам с вами приходилось танцевать на балах до самого рассвета?
Его губы искривились в презрительной усмешке.
– Это унылое существование нельзя назвать достойной жизнью. Интриги, борьба, опасности, от которых захватывает дух и сильнее бежит кровь по венам, – вот стихия настоящего мужчины. А такие, как ваш герцог…
– Остановитесь, месье де Грамон! – строго одернула его Элиза. – Я не могу позволить вам отзываться дурно о человеке, которого очень уважаю. К тому же, герцог Сазерленд не бездельник. Он находится на государственной службе и неплохо справляется со своими обязанностями перед английским обществом.
– Какая ерунда! Миледи, я говорю совсем не об этом.
Де Грамон пересел так, чтобы находиться напротив Элизы. Свет фонарей, освещающих подъезды к аристократическим особнякам, выхватил из полумрака его лицо, и девушка невольно поежилась. Во взгляде маркиза в эту минуту было что-то безумное. Он смотрел на Элизу так, как смотрел на нее когда-то Мартин Шепард, перед тем как броситься к ней и начать срывать с нее одежду. Но вдруг их взгляды встретились, и выражение лица маркиза мгновенно изменилось. Перед Элизой снова находился галантный, сдержанный кавалер. Теперь он смотрел на нее с вопросительной улыбкой, будто спрашивал, что ее так напугало.
«Наверное, я действительно слишком переутомилась, – с беспокойством подумала девушка. – Как мне могло прийти в голову, что маркиз де Грамон способен повести себя с женщиной неподобающим образом?»
– Простите, месье де Грамон, я не совсем поняла, что вы сказали, – неловко откашлявшись, проговорила девушка. – Вы считаете, что настоящий мужчина должен вести жизнь, полную опасностей и приключений? Что ж, если это делается ради какой-то благородной цели, то, наверное, да. – Она посмотрела на него, чуть прищурившись. – А какую цель ставите перед собой вы, рискуя своей жизнью?
Он усмехнулся и отрицательно покачал головой.
– Этого я вам пока сказать не могу. Но если вы вдруг решитесь бросить своего герцога и завтра же уехать со мной в Европу, то очень скоро все узнаете.
– Вы сошли с ума, маркиз!
Его предложение показалось Элизе настолько нелепым, что она даже рассмеялась. Но вместе с тем она чувствовала себя польщенной, и это заметно улучшило ей настроение.
– Извините меня, месье де Грамон, но это абсолютно невозможно, – проговорила она с мягкой улыбкой.
– Так я и знал, – со вздохом ответил он. – Что ж, смотрите только, чтобы вам потом не пришлось пожалеть о своем отказе.
Они распрощались сразу, как только карета остановилась возле красивого трехэтажного дома на одной из главных лондонских улиц. Квартира из семи роскошно отделанных комнат, купленная для Элизы Сазерлендом, находилась на втором этаже. Вспомнив, что отпустила горничную к родителям, девушка попросила у привратника ключ, поднялась наверх и не спеша, открыла замок. В прихожей было темно, но из глубины анфилады пробивался яркий свет.
– Странно, – задумчиво пробормотала Элиза, – неужели я могла уехать, не погасив люстру? Или, хм, ее зажег кто-то другой?
Подозрение перешло в уверенность прежде, чем Элиза достигла роскошной кремово-голубой спальни. Из-за приоткрытых дверей доносились громкие голоса, томные вздохи и смех. Мягкий баритон Гордона девушка узнала сразу. А вот другой голос, журчащий, словно серебристый ручеек… Он не мог принадлежать ни баронессе Стенли, ни маркизе Вудстон – двум остальным любовницам Сазерленда.
Иронично усмехнувшись, Элиза бесшумно надавила на дверь и приподняла шелковую портьеру. Картина, представшая ее взору, заставила бы упасть в обморок, по меньшей мере, половину приятельниц леди Шепард. В низком просторном кресле у занавешенного окна, словно какой-нибудь султан, полулежал Гордон. Его бархатный красный халат был распахнут, выставляя на обозрение красивое, ухоженное тело. Лицо герцога выражало полное блаженство, синие глаза были полузакрыты от неги, на губах играла победная улыбка. Стройные бедра Гордона обнимали хрупкую фигурку коленопреклоненной шатенки, робко и в то же время старательно ласкавшей его интимные места. По-видимому, это увлекательное занятие было непривычным для девушки, потому что она то и дело испуганно попискивала, закрывая ладонями лицо, и закатывала глаза к потолку.
Ущипнув себя за руку, чтобы не расхохотаться во все горло, Элиза встала в дверном проеме и, небрежно опершись на косяк, стала с интересом наблюдать за дальнейшим развитием событий. Поощряемая мужчиной, шатенка удвоила усилия, и Сазерленд страстно застонал, откинул голову на спинку кресла. Но едва он попытался добиться от девушки большего, как она тут же завизжала и испуганно отшатнулась, затрепетав, словно осиновый листочек. Впрочем, ее излишняя скромность показалась Элизе сильно наигранной. Похоже, шатенка неплохо знала свое дело и лишь пыталась набить себе цену в глазах герцога, изображая застенчивую невинность.