Читать интересную книгу Сталинский террор в Сибири. 1928-1941 - С. Папков

Другой важный район сосредоточения заключенных находился на Дальнем Востоке, в ведении ДальУЛОНа ОГПУ. Тут насчитывалось 17,5 тысяч арестантов, также выполнявших наиболее трудоемкие физические работы в основном на заготовке и вывозе леса, строительстве железных дорог и рыбных промыслах. Поставками леса в ДальУЛОНе занималась почти треть заключенных. Другие добывали уголь в Приморье, на шахтах Артема и Сучана, возводили железнодорожную ветку Букачача — Пашенная в Забайкалье, намывали золото.

В общей сложности за СибУЛОНом и ДальУЛОНом в 1930 году числилось 23 % всех лагерников ОГПУ, в то время как, большая часть — 35 % (63 тыс. человек) содержалась в Соловецких лагерях{201}.

В 1931–1932 годах, когда масштабы сталинских преобразований достигли максимальных размеров, число заключенных резко возросло. В этот период огромные потоки арестованных двигались по всей стране в направлении строящихся гигантских заводов, железных дорог, рудников и мест добычи сырья. В Сибирь и на Дальний Восток железнодорожные конвои с тысячами заключенных прибывали один за другим. Все пересыльные тюрьмы, дома заключения и арестные помещения милиции были переполнены сверх всякой меры. В некоторых из них число арестантов в 4–5 раз превышало допустимые размеры площадей. Главные транзитные пункты — Новосибирск, Томск, Мариинск, Красноярск, Иркутск и Хабаровск — представляли собой скопище грязных, измученных голодом и инфекциями людей, обреченных на верную смерть. Везде, где размещали прибывающих, царила обстановка средневековых китайских тюрем. Местные власти находились в растерянности: они не знали что делать с внезапно нахлынувшей волной, создавшей невероятные проблемы с питанием, одеждой и размещением невольных мигрантов. Кормить их было нечем. Чиновники из Красноярска сообщали, что «заключенные едят всякие отбросы, шелуху, копыта и другую дрянь. На почве недоедания заболеваемость среди заключенных усилилась. Выведенные на производство падают от изнеможения…»{202}. Вдобавок ко всему многие из прибывавших совершенно не имели одежды и об использовании их на работах не могло быть и речи. С наступлением зимы их невозможно было даже доставить от тюрьмы до станции, чтобы отправить по этапу.

С 1931 года эпидемия брюшного тифа и других инфекционных болезней надолго поразила места заключения, вынудив власти временно прекратить изоляцию преступников в самой Сибири{203}.

Но эшелоны с заключенными и ссыльными из Москвы, Ленинграда, Харькова и других городов центральной части страны продолжали прибывать. За 1932 год «через систему ИТУ» прошла 241 тысяча человек, доставленных в Сибирь из других краев и областей. За первые 4 месяца 1933 — еще 214 тысяч. Официальная сводка сообщала: «почти с каждого эшелона снимаются трупы, больные, явно истощенные, инвалиды, старики»{204}.

Ситуация приняла особенно опасный характер, когда эпидемические болезни, завезенные с этапами, захватили местное население. Вновь, как во времена гражданской войны, места скопления людей превратились в очаги заразы. Вокзалы, базары и прилегающие к ним территории были заполнены сотнями больных и умирающих. Власти объявили чрезвычайное положение. Потребовались большие усилия, чтобы не допустить распространения эпидемии в городах, через которые проходили основные конвои. По всей Сибири была проведена мобилизация врачей, на станциях и вокзалах открывались пункты санитарной обработки и помощи больным, строились бараки для изоляции заболевших. В Новосибирске даже клуб им. Сталина, место главных официальных собраний и приемов, стал временной тифозной больницей для сотен жертв эпидемии.

Но в местах заключения каждый выживал в одиночку. С января по май 1932 года в тюрьмах Томска умерло 930 арестантов. А всего за этот год в лагерях и колониях Западной Сибири (без лагерей ОГПУ) было учтено 2519 смертей, вызванных голодом и болезнями{205}. По официальной оценке, смертность достигала 32 %.

В июле 1932 года правительство решило приостановить скопление заключенных там, где они создавали для властей особые проблемы. Постановлением ВЦИК были образованы комиссии во главе с Сольцем и Киселевым для срочной «разгрузки мест заключения» в городах Сибири и Казахстана{206}. В результате работы этих комиссий часть заключенных с небольшими сроками получила освобождение. Это были в основном крестьяне, осужденные по «кулацким» статьям, старики старше 60 лет и молодежь до 21 года, а также некоторые сельские работники, арестованные в ходе сельхозкампаний. В Западно-Сибирском крае освобождение получили 3 тыс. человек{207}.

Другую часть заключенных «разгрузили» в лагеря ОГПУ. Постепенно в недрах ОГПУ скапливается большинство арестантов. Эта организация, имеющая в своей структуре специальное лагерное управление — ГУЛАГ, — превращается в мощную экономическую силу, способную самостоятельно создавать крупнейшие хозяйственные объекты и осваивать громадные территории страны.

БАМлаг

Среди лагерных комплексов Сибири и Дальнего Востока в начале 30-х годов наибольшее значение имел БАМлаг — Байкало-Амурский железнодорожный лагерь, простиравшийся вдоль Транссибирской магистрали и к северу от нее на общем расстоянии более 2000 километров. БАМлаг был организован в декабре 1932 года и входил в число крупнейших строек ГУЛАГа наряду с Беломоро-Балтийским каналом и каналом Волга — Москва. В соответствии с правительственным замыслом БАМлагу предстояло осуществить колоссальный проект: через огромные безжизненные пространства тайги, болот и горных хребтов, на большом удалении от внешних границ государства, проложить новую железную дорогу, значительно сокращающую расстояние от Байкала до Тихого океана.

Для выполнения этой исторической задачи ГУЛАГу предоставлялись тысячи заключенных, которых собирали на БАМ со всей страны. Уже за первые полгода сюда было переброшено свыше 30 тысяч заключенных для возведения 175-километрового головного участка дороги, соединяющего Транссиб с поселком Тында (Тахтамыгда — Тында){208}.

Первым начальником строительства на БАМе являлся С.В. Мрачковский — старый большевик, в недавнем прошлом один из лидеров троцкистской оппозиции, получивший временное прощение Сталина, а с ним и свою должность. Его заместителем и одновременно начальником лагеря становится Н.Ф. Еремин.

Когда строительство дороги приняло широкие масштабы, управление БАМлага подверглось внезапной чистке. К сентябрю 1933 года руководство во главе с Мрачковским было арестовано и осуждено в связи с «делом контрреволюционной троцкистской группы И.Н. Смирнова»{209}.

Новый начальствующий состав возглавил Н.А. Френкель. О Френкеле современные авторы вслед за Солженицыным пишут как о человеке, «которому суждено было стать оформителем и главным конструктором системы концлагерей страны победившего социализма»{210}.

До своего назначения в БАМлаг Френкель успел совершить поразительную карьеру. В начале 20-х годов по обвинению в мошенничестве и контрабанде он был осужден, наказание отбывал в Соловецких лагерях. Тут и обнаружился его незаурядный талант организатора труда заключенных. «Управление СЛОН, — пишет биограф Френкеля Борис Ширяев, — было реорганизовано коренным образом. Его отделы, возникшие в период хаотического развития Соловков, — свалки недорезанных, были преобразованы, частью аннулированы и пополнены новыми, сведены в стройную систему воспитательно-трудовой части, во главе которой стоял Френкель. (…) Размах Френкеля был широк и его организационные способности, несомненно, велики. Если до него распорядители соловецкой рабсилы в большинстве случаев не знали, куда девать прибывших каторжников, то теперь людей, и особенно техников всех специальностей, не хватало»{211}.

За несколько лет пребывания на Соловках зек Френкель сумел превратиться в начальника производственного отдела лагеря, а выйдя на свободу, был принят на службу в ОГПУ. В 1931–1933 годах Френкель становится одним из руководителей строительства крупнейшего государственного объекта — Беломоро-Балтийского канала. Здесь ему вновь удается подтвердить свой талант в употреблении тысяч заключенных. За это умение Сталин наградил Френкеля орденом Ленина и отправил его создавать БАМлаг.

Френкель оставался начальником строительства в БАМлаге весь последующий период. Менялись лишь его заместители. Сам же он оказался одним из немногих деятелей ГУЛАГа, кто смог продержаться на такой должности и даже продвинуться наверх. В 1940 году он уже занимал пост начальника управления железнодорожного строительства ГУЛАГа НКВД СССР, т. е. распоряжался всеми железнодорожными лагерями в стране.