– Что ж, давайте посмотрим рефлексы. Положите ногу на ногу. – Она склонилась ко мне. Я отвернулась и подумала, что сейчас я выкуриваю чуть ли не по десять сигарет в день. Даже муж заметил, что его сигареты кончаются очень быстро и что, если уж я решила курить, неплохо было бы завести собственные сигареты.
– Все в порядке?
– Пока сложно сказать. Головные боли – слишком общий симптом. Может быть, просто шейный спазм. Может быть… что-то еще. – Доктор отвела взгляд в сторону.
– Опухоль? – договорила я за нее.
– Это вряд ли. Впрочем, мы сделаем МРТ в любом случае. Раз боли носят систематический характер. Но, по практике, шейный спазм куда более вероятен. Остеохондроз сегодня распространен очень сильно. Вы много водите?
Я покачала головой. В основном, если я куда-то и ехала, меня вез Владимир. Я не очень-то люблю водить машину. Я больше люблю сидеть на пассажирском месте, крутить ручку радиоприемника, перестраивать программы. Это всегда бесило Николая, он любил слушать только новости. Бесконечное «бла-бла-бла!». Я же включала джаз.
– Мне бы снотворного.
– Я пропишу. – Девушка кивнула и снова переключила внимание на свое электронное чудовище. Выдернуть ее обратно мне уже не удалось. На кассе я получила рецепт на целый чемодан препаратов, черт его знает, когда и как эта девица поняла, что мне все это нужно пить. Я не пила лекарств много лет. Спокойная жизнь домашнего растения в горшке с теплым торфом не портила моего здоровья. Разве что прибавилось немного лишнего веса. Но Владимир сказал, что моя женственная фигура буквально сводит его с ума. Женственная? Так тому и быть в таком случае.
– Ну? Что они сказали? – спросил он, стоило мне выйти из клиники и включить телефон. Голос обеспокоенный, красивый, сексуальный. Я почувствовала, как кровь снова начинает пульсировать в моей голове. Ставшая уже знакомой волна боли подлетала ко мне, обещая взять за горло через пару десятков минут.
– Они сказали, что я стара, как Московский Кремль, и выписали кучу таблеток. – Я усмехнулась и попыталась проигнорировать приступ боли. Может быть, это у меня такая странная реакция на счастье? Может, от одного голоса Володи у меня подскакивает давление? Может, я действительно стара для этого безумия? Слишком много секса? Скоро мне стукнет сорок!
– Смеешься? Нет, правда!
– Правда, я старая калоша. А у тебя как дела? – Выруливая с парковки, я улыбалась во весь рот.
– Я сижу дома и скучаю. Мне нужно работать, а я только и могу, что рассматривать твои фотки.
– Я уже жалею, что разрешила тебе их оставить! – возмутилась я.
Владимир легко сводил меня с ума и заставлял делать глупости. Он понаделал целую кучу моих фоток на свой IPad, хотя и не спорил с тем, что это опасно, глупо и самонадеянно.
– Твоя жена может их найти. Ты можешь их случайно отправить кому-то. Я утоплю твой IPad, имей в виду.
– Моя жена… Ты знаешь, мы ведь давно уже живем больше по привычке. Я просто не хотел ее расстраивать, но теперь… Я не думаю, что должен на самом деле продолжать это. Мы все имеем право на счастье.
– Мы все имеем, – рассеянно кивнула я.
Его разговоры о будущем никак не трогали меня, мне было более чем достаточно моего настоящего. Будущее всегда смутно. Перемены всегда разрушительны. Мне нравилось то, что было у меня сейчас. Оказывается, я уже много лет хотела влюбиться. Влюбиться – чтобы закрывать глаза и представлять его руки на моем теле, чтобы думать о нем перед сном. Жизнь – старая мошенница, она манит обещаниями будущего, но все, что она дает потом, – это чувство глубокой привязанности, обиды, которые неминуемы, и стыд, от которого трудно избавиться, когда ты предаешь человека, уже ставшего тебе родным. Любовь кончается. Лучшее, что в ней есть, кончается очень быстро, как вишенка на торте, как первый глоток холодного пива.
– Мне нужно что-то, чтобы смотреть на тебя, когда тебя нет рядом. Без этого я завяну. И потом, ты же там не голая! – ответил он.
Я усмехнулась. Да, я там не голая. Я там в простыне, в полотенце, я выхожу из душа и завернулась в занавеску, чтобы хоть как-то защититься от его посягательств.
– Фотографировать – это мой конек! Я тоже тебя нащелкаю, имей в виду!
– Хочешь пощелкать меня прямо сегодня? – тут же ответил Владимир.
Мы мило препирались чуть ли не всю мою дорогу обратно. Полтора часа. Вдвое быстрее, чем туда. Все равно неприемлемо.
Окна нашего дома горели ярким светом, но теперь это не означало, что дома кто-то есть. Николай требовал теперь, чтобы свет в доме оставался включенным всегда. Сквозь плотные жалюзи не видно ничего – просто создается ощущение, что кто-то в доме. Он хотел еще и собаку завести – огромного ротвейлера, который бы кидался на чужаков. Но тут уж я уперлась и сказала, что в этом случае я уеду из дома. Либо я – либо собака.
– Собаки есть почти у всех в поселке! – попытался возразить Николай, но я припомнила ему случай, когда бультерьер покусал мальчика наших соседей, и вопрос был закрыт.
Я открыла ворота, загнала машину во двор и попыталась открыть гараж. Нажатие кнопок на пульте не дало никаких результатов. Я попробовала еще раз, плюнула и вышла из машины. Если сели батарейки – я открою их вручную из дома.
Двери дома не открылись также. Я подносила чип, вводила код, но короткое пищание датчика сообщало, что дверь по-прежнему закрыта. После третьего или четвертого раза до меня начало доходить – с кодом что-то не так. Я набрала номер Николая. Абонент был недоступен, занят, и ему было не до меня, как всегда.
– Вашу же мать! – громко пробормотала я.
Обошла дом в раздумьях. Можно взять какую-нибудь палку из сарая, разбить окно и войти в дом, наплевав на сигнализацию. В конце концов, я хозяйка. Однако не исключено, что, прежде чем я успею это объяснить, меня ударят, свяжут, утащат в какой-нибудь полицейский участок. А у меня что-то в последнее время аллергия на веревки на моих запястьях. На наручники тоже.
Я постояла еще минуту в раздумьях, а потом достала из сумки телефон.
– Алло? Володя, ты говорил, что ты дома. Могу я к тебе прийти? – спросила я, не утруждая себя объяснениями.
– Конечно! Я жду у калитки, – немедленно ответил он. Я покопалась в машине, нашла старый счет из ремонтной мастерской, распечатанный на листе бумаги, перевернула его и крупными буквами помадой написала: «Коля, иди в жопу со своей сигнализацией», оставила лист надетым на ручку двери и ушла к Володе. Странным образом, голова у меня так и не разболелась. Может быть, права Алинка, и у нас теперь в доме сглаз, плохая энергетика и порча? Она высказывала разные версии, но варианты решения проблем были настолько идиотическими, что я пока что жила вместе с порчей. Главное, что было испорчено в нашем доме, – это его хозяин Николай.