При драконовском положении «Об обороне», принятом в Великобритании после внезапного начала войны, для подавляющего большинства задержанных было невозможно начать процедуру «хабеас корпус» против властей, ответственных за их арест, которые неизменно представляла МИ-5, действовавшая под прикрытием военного министерства. При этом по крайней мере в одном случае арестованный все же потребовал, чтобы над ним состоялся суд, хотя – и это неудивительно, с учетом того, насколько широки были полномочия британского государства в области задержания по положению «Об обороне», – его дело в конечном счете не имело благоприятного исхода53.
Есть также некоторые факты, которые дают возможность предположить, что что-то большее происходило за кулисами знаменитого судебного дела 1942 г. «Ливерсидж против Андерсона», которое фигурирует в решении, принятом палатой лордов. Это дело попало в анналы истории юриспруденции как неудача в истории гражданских свобод и главенства закона в Великобритании, когда судебная власть спасовала перед властью исполнительной. Речь идет о получившем гражданство Великобритании поляке по рождению Джеке Перлцвейге, который фигурировал под именем Ливерсидж и был задержан в 1940 г. согласно пункту 18б положения «Об обороне» от 1939 г. Это положение позволяло министру внутренних дел (сэру Джону Андерсону) арестовывать людей, которые были родом из враждебной Великобритании страны, если были «разумные основания» подозревать их в участии в действиях, противоречащих обороне королевства. Проще говоря, г-н Ливерсидж попросил суд рассмотреть свидетельства, которые имелись против него у министра внутренних дел, и решить, являются ли они «разумными основаниями» для его ареста без суда, который, по его словам, был ошибочным. Вердикт большинства лордов-судей – которые слушали это дело в пристройке к палате лордов, потому что сама она была разбомблена во время ночного авианалета, – гласил, что во время чрезвычайного положения в стране суды не обладают полномочиями подвергать сомнению, являются ли имеющиеся у министра внутренних дел факты против того или иного человека «разумными основаниями» для его ареста или нет. Вероятно, «разумные основания» для ареста Ливерсиджа были на самом деле почерпнуты из неблагоприятной для него информации, предоставленной МИ-5. Дело «Ливерсидж против Андерсона», по-видимому, на самом деле было о том, как разведывательную информацию можно было представить суду, что было непросто, если не невозможно, потому что британское правительство лишь неявно признавало существование МИ-5. Использование разведывательной информации в качестве свидетельства – это то затруднение, которое суды в Англии и западном мире вообще все еще пытаются преодолеть и по сей день.
У МИ-5 возникала существенная проблема, когда дело доходило до ареста и перевозки вражеских агентов с зарубежных территорий в Великобританию. По любопытному упущению в колониальном законодательстве, принятом парламентом в начале войны, «Колониальном порядке» 12 (5)а не существовало аналога пункту 18б положения «Об обороне», что означало, что закон позволял подданным других государств, арестованных в британских колониях, воспользоваться процедурой «хабеас корпус». Это вызвало суровое предостережение от юрисконсульта МИ-5 Тоби Пильчера, который утверждал, что, по его мнению, при существующем законодательстве «нежелательно и, вероятно, незаконно снимать подданного другого государства с корабля и арестовывать его в колонии». Вслед за встречей на высоком уровне в июне 1942 г. между Диком Уайтом, Пильчером и юрисконсультом министерства по делам колоний было решено, что единственный способ решить эту проблему – ввести специальный пункт в положение «Об обороне», который «дает разрешение губернатору колонии снять подозрительного иностранца, прибывшего в колонию, с корабля или самолета и задержать его вплоть до вывоза из колонии». Вскоре МИ-5 и министерство по делам колоний сформулировали письменное дополнение или предписание, которое могли быстро подписать губернаторы колоний. Это предписание позволяло им арестовывать иностранцев из вражеских стран на британской территории и передавать их Великобритании для допросов. Именно так все и происходило в течение лет, оставшихся до окончания войны, что подтверждает аксиому: законы молчат во время войн (silent leges inter arma)54.
Готовность МИ-5 задерживать и перевозить – по сути похищать – людей, несмотря на изначальное отсутствие юридических полномочий делать это, тем более поразительна, если подумать об авторитетных юристах, которые состояли у нее в штате во время войны. Одним из офицеров отдела В, участвовавших в арестах и перевозке вражеских агентов в лагерь 020, был Х.Л.А. (Герберт) Харт – оксфордский юрист-теоретик, который впоследствии стал одним из самых выдающихся философов права второй половины XX в. С одной стороны, удивительно, что идеи «естественного права» и «справедливости» не помешали юристам, работавшим в МИ-5 – за время войны немалое их количество пришло туда на работу из Общества юристов, – поддерживать такие с юридической точки зрения сомнительные действия, как арест без суда. С другой стороны, это не так уж и удивительно, как может показаться. Х.Л.А. Харт больше всего известен своими идеями о юридическом позитивизме, который, грубо говоря, утверждает, что между юридической силой закона и этикой или моралью не обязательно должна быть внутренняя связь и что законы составляют живые люди. Поэтому сущность юридического позитивизма состоит в том, что законы весьма гибки55.
Нельзя не прийти к выводу о том, что в военное время юристы МИ-5 (и в ее юридическом отделе, и в отделе контрразведки) были готовы закрывать глаза на существенные этические и нравственные проблемы, связанные с арестом и транспортировкой вражеских агентов, до тех пор пока существовало формальное «специальное» законодательство, действующее в чрезвычайной ситуации, и исполнялись все другие юридические тонкости. Эта узкая сосредоточенность на формальной стороне дела, а не на сути характерна и широко распространена среди некоторых юристов как в наши дни, так и, очевидно, в те времена. Более того, известно, что, прежде чем принять «специальное» законодательство для чрезвычайной ситуации, ни Х.Л.А. Харт, ни юрисконсульты МИ-5, включая нескольких будущих судей Высокого суда, ни юрисконсульты министерств по делам колоний или иностранных дел не нашли никакого юридического оправдания аресту и транспортировке иностранных граждан без должной процедуры – что поразительно, учитывая ссылки на «чрезвычайную выдачу заключенных» в настоящее время, потому что она якобы затрагивает те же самые вопросы, но закон, требующий должной процедуры, не отличается в наши дни от того закона, который существовал в годы Второй мировой войны.
Невозможно сказать наверняка, сколько вражеских агентов были перевезены во время войны из британских колоний в лагерь 020 для допросов. По крайней мере двадцать три таких агента фигурируют в рассекреченных документах МИ-5, хотя их истинное количество может быть значительно больше. Как бы то ни было, многие такие дела были чрезвычайно драматичными, в то время как другие граничили с фарсом. В одном из самых важных дел фигурировал гражданин Аргентины немецкого происхождения Осмар Гельмут, который работал в консульстве Аргентины в Барселоне и в сентябре 1943 г. был раскрыт как курьер между официально нейтральным правительством Аргентины и Третьим рейхом. Работая под дипломатическим прикрытием, Гельмут должен был ездить в Германию и встречаться с главой СС Генрихом Гиммлером и, возможно, даже Гитлером и покупать оружие и технику для Аргентины, которой с июня 1943 г. правила военная хунта, возглавляемая генералом Педро Пабло Рамиресом. Задание Гельмута, связанное с выходом на такой высокий уровень, делало посмешище из утверждений генерала Рамиреса, что правительство Аргентины сохраняет в войне нейтралитет.
Предупреждение о миссии Гельмута в нацистской Германии пришло от руководителя бюро SIS в Буэнос-Айресе, который передал эту информацию в штаб-квартиру SIS – Бродвей-билдингз в Лондоне, где ее принял не кто иной, как Ким Филби, который тогда работал в иберийском отделении 5-го отдела (контрразведка), размещавшемся в Сент-Олбанс за пределами Лондона. Филби передал эту информацию в МИ-5 – как, вероятно, и своим хозяевам в КГБ. SIS и МИ-5 совместно разработали подробный план ареста Гельмута и его переброски в Великобританию, к осуществлению которого приступили в следующем месяце – октябре 1943 г., когда Гельмут отплыл из Южной Америки в Испанию. Как только корабль, на котором он плыл, коснулся британской земли (транзитом) на острове Тринидад в Вест-Индии, тамошний офицер по вопросам обороны и безопасности от МИ-5 организовал его арест силами местной полиции. На это была дана санкция на самом высшем уровне британским губернатором острова, который подписал ордер на арест Гельмута согласно недавно вступившему в силу «специальному» закону – хотя на самом деле это было явным нарушением права Гельмута на дипломатическую неприкосновенность. Его посадили в ожидавший его британский гидросамолет, который доставил его на Бермудские острова, а оттуда на борту крейсера Королевских ВМС «Аякс» он в начале ноября был перевезен в Англию.