Рэли, если только не ослеп, должен был видеть, что экспедиция разваливается, еще не начавшись. И в тщетной попытке установить хоть какое-то подобие дисциплины в этом хаосе, он издал свои «Приказы к флоту». Написанные обычным для Рэли искрометным слогом, приказы эти, наделе, были слишком пуританскими, чтобы оказать действие на сброд, к которому они были обращены. Членам экспедиции, наставлял Рэли, не должно сквернословить во всякое время, также дымить под палубой, а только «поднявшись на верхнюю палубу». Вся команда должна дважды в день петь псалмы ради блага своих душ и успеха экспедиции. Некоторое представление о непригодности экипажей можно составить по тому, что Рэли счел нужным предупредить: он поставит драить палубу всякого, кто проиграет свое оружие или одежду. Наставления требовались и по обращению с корабельными пушками, и по наилучшему способу тушить пожары на корабле, и по правильному хранению личных вещей. Приходилось предостерегать даже против такой очевидной ошибки, как пересыпание пороха, когда в другой руке находится горящий запальник. Из этих приказов делается явным также недостаток на флоте самого насущного. Пушечного пороха, например, было так мало, что канонирам приказывали не открывать огонь, пока противник не окажется на расстоянии для стрельбы прямой наводкой, исключающей возможность промаха. Продовольствие следовало хранить под замком, а всякого, пойманного на краже, «наказывать как вора и убийцу своих товарищей». На кораблях недоставало обученных матросов, так что участникам высадки предписывалось изучить различные части корабля для помощи морякам. Те, в свою очередь, должны были участвовать в высадках на сушу после прибытия на Ориноко.
«Приказы» Рэли утверждали также правила, которыми должны были руководствоваться его люди, находясь в Гвиане. Он снова строго требовал ничего не брать у индейцев силой и предупреждал, что изнасиловавшего индианку ждет казнь. За трусость было предусмотрено не столь суровое наказание: струсивший будет лишен оружия и доли в добыче экспедиции, а остаток пути проведет как «слуга и носильщик для остальных». В некоторых отношениях относящаяся к Гвиане часть «Приказов» была весьма разумна. Англичанам запрещалось есть незнакомые плоды, пока они не убедятся, что эти плоды едят местные птицы и животные; им не следовало спать на земле и есть свежее мясо, не выдержав его по крайней мере два часа в соли. Тем, кто нарушит эти правила безопасности, предостерегал Рэли, грозит острый понос. Наконец, вспоминая давнюю трагедию, он уведомлял своих людей, что никто не должен плавать в реках Гвианы, «если не увидит плавающих в них индейцев, потому что многие из этих рек полны аллигаторов»[6].
Приказы были оглашены флоту 3 мая 1617 года, но до выхода в море экспедиция промешкала еще пять недель. И даже тогда корабли отчалили только потому, что Рэли уже не мог ждать. Денежный ручеек, из которого он черпал до последнего, окончательно иссяк, а люди поглощали провиант такими темпами, что он опасался, как бы запасы не кончились еще в виду английских берегов. И потому 12 июня так и не приведенный в полную готовность гвианский флот поднял якоря и, пройдя пролив Саунд, тут же попал прямо в шторм, который загнал корабли обратно в Плимут. Со второй попытки флот добрался до Фалмута, где непогода снова загнала его в гавань. Отчасти эта задержка оказалась полезна: Рэли сократил число голодных ртов самым простым способом — объявил, что экспедиция не вернется домой самое малое год. Слабодушные не рассчитывали на столь долгий срок, и многие из них украдкой сошли на берег. Флот сделал третью попытку выйти из пролива, еще менее удачную. Шквал отбросил суда, на которых не хватало рабочих рук, к островам Силли. Один полубаркас перевернулся и пошел ко дну со всей командой, а другие худо-бедно добрались до Корка, где флот и отстаивался чуть ли не месяц, загнанный в бутылку ирландской гавани шквалами и волнением, необычными для этого времени года. Запасы продовольствия продолжали таять.
Так прошла большая часть мореходного летнего сезона, причем каждая потерянная неделя давала испанцам лишнее время, чтобы усилить оборону на Ориноко. Но Рэли уже не мог отступить. Он понимал, что возвращение домой, даже временное, означало конец экспедиции. Люди разбежались бы, а кредиторы потребовали бы возврата долгов. И потому, когда погода к середине августа наконец улучшилась, его флот отважно оставил Корк и под всеми парусами пошел к Гвиане в запоздалой попытке отыграть золотой приз, прежде чем испанцы закроют для них Ориноко.
Непрерывная череда неудач подорвала дух экспедиции. Под палубой постоянно вспыхивали ссоры между моряками и сухопутными. Офицеры собранной с бору по сосенке команды тоже стали жаловаться на трудную службу. Во главе недовольных стояла группка шкиперов, представлявшая собой, собственно, безработных пиратов. Недовольство нарастало во время затянувшейся стоянки в гаванях, а теперь их потянуло к старому ремеслу. Они считали, что жаль тратить столь мощный флот на гвианскую затею Рэли, и предпочитали легкую добычу, которую могли награбить в водах у берегов Европы.
Зачатки мятежа зрели подспудно, пока флот не нагнал четыре французских суденышка у мыса Сен-Винсент. Тогда, обогнав «Дестини», на борту которого находился Рэли, несколько других кораблей жадно сцапали этот жалкий трофей. Когда подоспевший Рэли затеял расследование, между английским командующим и мятежными капитанами завязался жестокий спор. Последние утверждали, что французские суда были корсарскими и, следовательно, являлись законной добычей; Рэли же, сочтя доказательства пиратства французов неосновательными, в то время как доказательств беззакония англичан хватало в избытке, отмел все возражения и потребовал освобождения захваченных судов. Это решение привело в ярость тех капитанов, которые втайне рассчитывали без труда увеличить свои доходы, позволив себе немного пиратства. Один из них, капитан Бейли, вскоре после того дезертировал. Вернувшись в Англию (и пиратствуя по пути), он отомстил, донеся совету Якова, что Рэли их дурачит и вовсе не намерен идти к Гвиане. Он, утверждал Бейли, намерен перехватить испанский флот, доставлявший серебро из Америки, и развязать открытую войну с Испанией. К несчастью для Бейли, как раз в это время стали поступать сведения противоположного характера с Канарских островов, куда прибыл флот Рэли, так что ложь и преступления самого Бейли открылись. Тайный совет провел официальное следствие и в кои-то веки оправдал Рэли. Бейли признали виновным в распространении ложных слухов и приговорили к тюремному заключению, от которого он избавился, только принеся нижайшие извинения.