— Неужели такую красивую женщину не интересует брак? Я полагал, все женщины рождены, чтобы желать обручального кольца.
— Потому что не существует другого пути, чтобы иметь дом, семью, уверенность в будущем. У меня есть магазин.
— Почему вы не хотите иметь и то и другое?
— Чтобы собственным трудом содержать бездельника? Который сам ни на что не годен, но будет иметь право на мои доходы и власть решать все за меня? Я бы не позволила контролировать меня ни одному мужчине.
Но Гарри знал, что таков закон, ибо женщины, как и дети, не способны управлять своими делами.
— А любовь? Не заставит ли нежное чувство изменить ваше мнение?
— Я не романтик, верящий красивым стихам. И потом, можно ли доверять мужчине, если он увидит, что я успешно веду свои дела? Тогда я стану кем-то вроде молодой светской леди с большим приданым, которой не дано знать, что привлекает ее поклонника — она сама или то, что она принесет вступлением в брак.
Гарри до сих пор не задумывался, чем руководствуется женщина, когда подыскивает себе лучшую партию.
Хотя твердо знал, что его возмущает интерес лишь к его титулу, количеству земли или счету в банке.
— По-моему, настоящая любовь предполагает доверие, но я не знаток и не поэт. А если у джентльмена будут собственные деньги? Вы бы вышли замуж за богатого человека, который не нуждается в ваших доходах?
— Состоятельные люди обычно не позволяют своим женам работать. Из гордости, боязни сплетен, из желания, чтобы супруги посвящали себя только им, а не занятию делом.
Гарри понимал, что и здесь она права. Он бы вряд ли позволил жене каждый день уходить в магазин, независимо от того, сколько она зарабатывает. Содержать семью — долг мужчины. Благотворительность, ведение домашнего хозяйства, воспитание детей — самое подходящее занятие для виконтессы.
Мадам Дениз Лекарт совсем не подходит на роль виконтессы. Он понимает это и без указания Кэмдена. Единственное, что ему хочется узнать, — может ли такая красивая молодая женщина, не выбравшая себе древнейшую в мире профессию, быть верной женой. Конечно, его это не касается, да и вопрос, заданный напрямик, оскорбителен, ведь он всего лишь незнакомец, разделивший с ней танец, поцелуй, а теперь ужин.
Но Гарри действительно хотел знать.
Мадам не поддержала беседу о любви, браке, поэзии, ограничившись похвалой каплуна в сливовой подливке. Как истинный джентльмен, которого пока не интересовали ни брак, ни приданое будущей жены, Гарри поддержал тему.
— Если вы считаете, что обед неплох, подождем вашей оценки сладкого блюда. Шеф-повар тут специализируется на особых десертах. При готовке он пропитывает их бренди, а затем, подав на стол, поджигает. По настоянию администрации при этом всегда дежурит официанте ведром воды на случай пожара, ибо такое несчастье однажды произошло.
Хеллен, как ребенок, захлопала в ладоши:
— Не могу дождаться!
Гарри понял, что мадам Лекарт права: Хеллен слишком молода, чтобы вступать в греховную жизнь, несмотря на ее воспитание и предполагаемые надежды. Увы, он знал несколько мужчин, которые получают удовольствие, губя невинных девушек. Видимо, Джон Джордж Браун не относится к их числу. Бедный парень совсем помешался или захмелел от вина. Если бы он мог пробыть в Лондоне подольше, то соединил бы эту пару, размышлял Гарри. И этим снял бы с мадам Лекарт хоть одну заботу. Официальный брак, утвержденный церковью и законом. Хеллен — жена школьного учителя? Поначалу он даже сомневался, умеет ли девушка читать, однако меню она прочла, за исключением французских названий, которые перевела ей Дениз. Но ее воспитывали не для того, чтобы готовить, убирать, растить детей, а лишь для ублажения мужчин, поэтому Бог знает, что ждет ее в будущем, несмотря на желание подруги.
Гарри снова задался вопросом о происхождении мадам Лекарт. Ее тоже воспитывали ублажать мужчин? Вряд ли. Порой ему казалось, что Дениз не любит мужчин как таковых. Научена ли она быть женой и матерью? Видимо, нет, судя по ее желанию самостоятельно обеспечивать себя. Довольно странное воспитание — обучить ее ремеслу, сделать такой независимой, такой уверенной в своем таланте модистки. Черт побери, он не мог спросить об этом ни ее, ни месье Лекарта.
Тем временем Куини оставила попытки вести беседу, позволив мистеру Брауну с Хеллен разговаривать об их любимых десертах, а себе — подумать над словами лорда Хэркиша. Он собирается быть верным мужем? Надо полагать, лжет. Или слишком оптимистичен, поскольку даже не имеет невесты. Откуда ему знать, как он поведет себя через год после женитьбы, через два, через десять лет? Вдруг его жена окажется сварливой, потеряет привлекательность или растолстеет, родив первого ребенка? Останется ли он верен своим клятвам? Молли говорила, что нет таких мужчин. Куини знала, что не меньше половины мужчин на киприйском балу женаты. А глядя на вторую половину, совсем не верилось, что золотое обручальное кольцо сможет превратить распутников в примерных мужей, избавить от склонности волочиться за юбками. Даже мистер Браун признавал, что лишь страх вынуждает его оставаться честным. А если б его жена была кроткой мышкой? Сбился бы он тогда с пути?
Возможно, именно любовь удерживает пары от греха. Не испытав подобного чувства, Куини могла судить о нем по глупым стихам да любовным романам, однако ничто из этого сейчас не имело для нее значения. Браун никогда не сделает предложение Хеллен. Этим он погубил бы свою карьеру. Пэр никогда не женится на модистке. Иначе лишится своего положения в обществе. А девушка, которая захочет пойти на все ради любви, погубит свою жизнь.
Куини говорила себе, что устала, морально и физически, раз думает об этом. Как учила ее Молли, женщине совсем не требуется мужчина, чтобы остаться в живых или быть довольной, поэтому Куини планировала свою жизнь согласно уроку матери. У нее свое дело, с которого она будет получать доход, умение рисовать для удовольствия, собака для компании. А размышлять после одного вечера, будет ли верен лорд Хэркинг своей жене, просто глупо. Хотя поцелуй заставил ее думать, что полноценная жизнь — это не только хороший счет в банке, интересная работа и красивая собака. Куини отодвинула нетронутую тарелку.
— Оставлю место для десерта, — с улыбкой сказала она встревоженному официанту.
Но им не суждено было ни увидеть, ни попробовать ни одного из прославленных огненных творений шефа.
Вошли трое мужчин, которых метрдотель усадил за стол в углу, неподалеку от них. Мужчины, все старше Гарри, заказали обед и три бутылки вина, хотя выпили уже достаточно за этот вечер. Их речь была невнятной, голоса слишком громкими, узлы галстуков были распущены, позы небрежны, особенно у того, который тут же заснул на стуле. Прежде чем его голова упала в корзинку с булочками, один из друзей прислонил его к стене, вызывающе рассмеявшись.