– Отправляйтесь обратно в Египет, сэр Томас. И оставайтесь там. – Дилан, не оборачиваясь, пошел к Римской галерее.
– Я еще сюда вернусь! – прокричал ему вслед сэр Томас. – И когда я здесь появлюсь, эта бесстыжая вдовушка вылетит отсюда, как пробка из бутылки.
Шарлотты не было в Ассирийской галерее. Он не нашел ее и за персидскими статуями. Хорошо, что был понедельник, день, когда Коллекция закрыта для посещения публики.
Он остановился перевести дыхание перед входом в Египетские галереи. Они были отгорожены канатом, потому что там готовилась выставка из Долины Амона.
Солнечный свет, проникапщий через застекленную крышу, отбрасывал яркие блики на огромный саркофаг и базальтовые статуи, стоявшие в галерее. Но самое большое внимание привлекала экспозиция в центре – реконструкция древней гробницы. Дилан подошел к склепу, в котором когда-то была погребена мумия жреца бога Амон-Ра. Когда выставка откроется, эта гробница будет центром экспозиции, и по праву. После того как реконструкция будет завершена, посетители смогут проникнуть по узкому коридору в самое сердце гробницы – туда, где будет лежать мумия в позолоченном саркофаге. Это все было сделано так, чтобы вызвать у посетителей одновременно благоговейный ужас и обычный страх.
Такая выставка могла принести ему известность в кругах египтологов. Дилан на это надеялся. Ему совсем не хотелось, чтобы его запомнили лишь как расхитителя гробниц, алкоголика и любителя скабрезной поэзии.
В нескольких футах от входа в гробницу стояли две колонны из известняка. Сверху их венчала каменная балка, исписанная иероглифами.
Дилан громко прочел надпись, написанную иероглифами на гладко отшлифованном известняке:
– «Остерегайся, жадный человек, дерзающий посягнуть на мертвого жреца. Пусть крокодил будет преследовать тебя по воде, а змея будет гнаться за тобой на суше. Тысячи мучений ты претерпишь, прежде чем дух твой сокрушат твои собственные преступления. И твой обреченный дух никогда не будет допущен в блистающие чертоги Амон-Ра».
Конечно, Дилан не верил в проклятия, по крайней мере в эти. Давно умершие фараоны и жрецы хотели всего лишь защитить от разграбления свои погребальные принадлежности. Но над египтологами и в самом деле тяготело проклятие. Оно заставляло их проникать в прошлое, откапывать и вытаскивать на солнечный свет то, что могло вечно покоиться в песках.
И в этом смысле Шарлотта Фэрчайлд казалась более проклятой, чем все остальные. За эти пять недель она доказала, что может работать без устали. Кажется, она, наоборот, оживала среди этих древних кувшинов, фаянсовых статуэток и неподвижных мумий. Ее лицо уже давно не было бледным, она порхала по музею с такой энергией, что временами Дилан даже боялся, что она от переизбытка энтузиазма разобьет какой-нибудь экспонат. Но ее счастье делало счастливым и его. К тому же каждый день он снова – и снова восхищался ее богатейшей эрудицией.
Дилан был доволен, что Шарлотта согласилась проводить часть дня, разбирая экспонаты на свежем воздухе во внутреннем дворике музея. Ее волосы успели немного выгореть на солнце, а лицо покрылось легким загаром. Шарлотта не принадлежала этому миру, так же как базальтовые статуи и драгоценные лотосы. Она принадлежала Египту. Она была дитя пустыни, и чтобы засверкать всеми своими гранями, ей нужно было солнце и раскаленный песок.
– Я тоже не принадлежу этому миру, – сказал он громко.
– Да, это так! – Голос Шарлотты эхом разлетелся в галерее, напоминавшей пещеру. Откуда-то выскочила Нефер и снова исчезла за фигурой Тота.
– Где вы, Шарлотта?
Она выглянула из-за края позолоченного ящика для мумии.
– Никогда бы не подумал, что вы будете искать защиты у царицы Дендеры. – Он подошел туда, где она сидела, прислонившись к саркофагу. – Если верить древним писцам, она была бесстрашной женщиной, которая построила много храмов для бога Амон-Ра.
Несмотря на то что ее глаза были красными от слез, Шарлотта попыталась улыбнуться.
– Дендера умерла в возрасте двадцати лет, через месяц после того, как вышла замуж за фараона. Бедняжка, наверное, ни разу не была в храме Амона.
– Вот видите, как вы мне необходимы. Если бы вы не обнаружили ошибку, я бы перепутал все династии.
– Единственной вашей ошибкой было то, что вы пустили меня сюда.
Дилан присел рядом с ней на пол.
– Вам не стоит так расстраиваться из-за бредней сэра Томаса. Кстати, что вы успели услышать?
– Мне достаточно и того, что я услышала. – Ее серые глаза снова почернели.
Она казалась такой несчастной и печальной, что он обнял ее. Через мгновение он почувствовал, как Шарлотта обмякла. Он притянул ее к себе, удивляясь, как удобно она устроилась у него в объятиях. Вздрогнув, он осознал вдруг, что мечтал об этом все пять недель их совместной работы.
– Я никогда не видел его в таком состоянии. Сегодня он говорил совершенно невозможные вещи.
Шарлотта глубоко вздохнула.
– Он сказал только то, что я сама себе твержу все эти два с половиной года. Сейчас Йен был бы жив, если бы не я.
– Но это же просто смешно, дорогая моя! – Он уловил аромат жасмина и коснулся губами ее волос. Они были мягкими, как шелк. – Вы не должны винить себя за то, что случилось.
– Если бы я не уговорила вас отказаться от раскопок, обвал в гробнице произошел бы, когда Йен уже плыл бы на корабле, следующем в Портсмут. – Ее голос звучал сейчас еще более подавленно. – И тогда вместо Йена в завале оказались бы вы.
Чувство, которое он уловил в ее голосе, заставило его сердце забиться сильнее. Так, значит, мысль о его смерти была для Шарлотты столь же невыносимой, как и воспоминание о покойном муже.
– Я бы не остался там погребенным заживо.
– Остались бы. Подземелье все равно обвалилось бы, закрыв вам путь наверх, как это случилось с Йеном. – Она вздрогнула, и он еще крепче прижал ее к себе. – Это было так ужасно! Вы просто не представляете, как это было!
– Ш-ш-ш, дорогая моя, не думайте об этом. – Он нежно поцеловал ее в макушку. – В том, что осталось в прошлом, ничего нельзя изменить. Надо просто смириться с этим и жить дальше.
Он приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть ей в лицо. Вид ее печальных глаз, так доверчиво глядящих на него, заставил его вздрогнуть. Ему пришлось сдержать себя, чтобы не стиснуть ее в своих объятиях, не впиться в эти восхитительные губы. Другой Дилан в другое время так бы и поступил. Сейчас он не мог воспользоваться беззащитностью Шарлотты, ведь это была не танцовщица с колокольчиками или девчонка с каирской улицы.
Она доверяла ему, считала своим другом и коллегой. Дилан наслаждался тем, что Шарлотта устроилась в его руках, как в гнездышке. Немногие женщины могли так доверять Дилану. Но только подлец с камнем вместо сердца воспользовался бы в такой момент своим преимуществом.