Читать интересную книгу Сказки тысячи ночей - Э. Джонстон

– Не вместо него, – поправила я, – а вместе с ним. Если бы он занял его место, весь мозг был бы однородным.

– Полагаю, вы правы, – признал он. – Впрочем, это не имеет значения. Демон слишком силен.

– Не настолько силен, чтобы убить меня, – напомнила я.

– Это и дает мне надежду, – сказал он. – Ло-Мелхиин должен оставаться на троне, пока не появится наследник. У наследника может быть регент, а потом регент может отойти в сторону. Наследника можно учить, на него можно влиять. Но без наследника вмешаются влиятельные вельможи, и несколько поколений будут жить в хаосе, пока они будут грызть другу другу глотки.

Я знала законы мужчин. Регентом должен стать Жрец или Скептик. Зачастую назначали двоих – и того, и другого. Они всегда были старыми, чтобы не прожили слишком долго после того, как наследник войдет в возраст и займет свое законное место. Наследник принес бы стране мир, но получить наследника можно только одним способом, а от мысли об этом у меня кровь стыла в жилах. Мне тошно было даже думать об этом.

– Я знаю, что просить о таком несправедливо, – сказал Сокат Ясноокий. – Несправедливо просить цену, которую я не могу заплатить. Но это единственное решение, какое я могу придумать.

Он поднялся со скрипом в коленях, поклонился и ушел, оставив меня в саду одну. Если он и ждал от меня какого-то ответа, то не подал вида, а я не стала отвечать. Я вспомнила о чае, который пила сегодня утром. Он был ужасен на вкус, но сейчас я жаждала его больше всего на свете. Нужно найти чайные кладовые и запастись им – на случай, если кто-то прикажет служанкам прекратить подавать его мне по утрам. До сих пор Ло-Мелхиин едва ли дотрагивался до чего-либо, помимо моих рук, но рисковать я была не намерена.

Мой желудок взбунтовался, и завтрак выплеснулся из меня в ту же миску, в которой был подан. На звуки прибежала служанка. Мне пришлось долго убеждать ее, что со мной все в порядке и что мне лишь нужно немного пресного хлеба с водой, чтобы успокоить желудок. Поднос был испорчен, так что я помогла ей завернуть его в покрывало, прежде чем она унесла его прочь.

Никакого наследника не будет. Я не стану платить эту цену за них. С законами мужчин для меня покончено. Я найду иной путь.

Я тихонько проследовала за служанкой, надеясь, что она выведет меня к кухням. Так и случилось. Повар мельком взглянул на принесенный ею сверток и распорядился бросить его в огонь. Увидев меня, он начал было суетиться, но я подняла руку, чтобы остановить его.

– Почтенный господин хлебопек, – обратилась я к нему. – Я знаю, что вы заняты приготовлением еды на весь день. Кусок пресного хлеба и тихий уголок – все, чего я прошу.

– Сию минуту, госпожа, – ответил он и подвел меня к табуретке у окна, куда не доставал жар из печи и проникал свежий воздух.

Там я уселась, жуя свой хлеб и запивая его холодным плодовым соком, который он поставил на низенький столик рядом со мной. Я наблюдала, как работают повар и его подмастерья. Поначалу их действия казались беспорядочными, но спустя некоторое время я стала видеть в них столь же четкую схему, как в прядении или вышивании.

Мать Ло-Мелхиина умоляла меня помочь ему, и я помогла. Сокат Ясноокий желал увидеть наследника, но от меня он его не получит. Ло-Мелхиин правил, потому что мужчины позволяли ему, невзирая на цену. Я прожила в касре уже почти два лунных цикла и не умерла. Я призвала гигантскую птицу. Но я не знала, что делать дальше, поэтому просто сидела на кухне и наблюдала за пареньком, который крутил вертелы с козлиными тушами, чтобы они приготовились равномерно.

Пока я наблюдала, к мальчику подошел повар и осмотрел мясо. Он кивнул, показывая, что работа сделана как надо, а потом указал ножом на кусок, отличавшийся по цвету от остальной туши.

– Видишь, этот кусок был испорчен, когда мы поставили мясо на огонь, но иногда жарка помогает исправить дело, – объяснил он подмастерью. – Но это мясо уже не спасешь. Если его съесть, можно заболеть. Запомни этот цвет, мальчик, на случай, если увидишь его, когда меня не будет рядом, или на собственной кухне, когда вырастешь. Мясо такого цвета идет на корм собакам.

Ловкими умелыми движениями он вырезал испорченный кусок и засвистел. Собаки, вертевшие самые крупные туши – должно быть, говяжьи, – навострили уши и присели, аккуратно сложив лапы, будто приготовились отобедать за королевским столом. Повар бросил им отрезанные куски и снова засвистел. По второму свистку собаки принялись есть, тщательно облизывая свои клыки, чтобы не упустить ни кусочка, а доев, вернулись к работе, пока говядина не подгорела.

– Даже испорченный кусок найдет свое применение, госпожа, – сказал повар, улыбаясь. – А угощение ценят все – хоть двуногие, хоть четвероногие, верно?

Он протянул сдобную булочку мальчишке, который вертел козлиные туши, и вернулся к работе за столами для замеса теста.

Сокат Ясноокий считал демона слишком могущественным, но, быть может, увидев тот темный уголок, я нашла его слабое место. Мать Ло-Мелхиина была уверена, что ее сын, ее хороший сын, все еще жив. Тот темный уголок казался добрым. Возможно, власть демону давали молнии.

Исцели его, попросила меня мать Ло-Мелхиина, и я исцелила. Но я исцелила только его тело. Темный уголок остался на месте. Возможно, будь он побольше, Ло-Мелхиин снова стал бы таким, как до встречи с демоном. Я не могла отделить один кусок от другого ножом, как повар, но мне это было и не нужно. Я сумела увидеть сестру, пролетев через всю пустыню, я сумела призвать с неба гигантскую птицу. Молнии в душе Ло-Мелхиина пугали меня, пока я не знала, что это, но я была уверена, что моя душа сильна и сможет сразиться с ними.

Мужчинам нужен был король. Большинство из них были довольны нынешним. Скептики хотели посадить на его место другого – узнай кто об этом, их сочли бы изменниками. Я не стану мириться с тем королем, что у нас есть, но не стану и дарить им наследника. Сокат Ясноокий предложил мне быть шаром, а себе оставил роль солнца, но я больше на это не согласна. Отныне я буду солнцем и сама испытаю, на что способна моя неведомая сила. Я призову молитвы, которые сестра произносит у моего алтаря, и изменю все, что сочту нужным.

V

Я оставил частичку Ло-Мелхиина в уголке его разума – поначалу для собственного удовольствия. Я привык к его крикам и мольбам, а потом и к его мрачному молчанию, когда он перестал поражаться всем тем зверствам, что мы творили. Когда же на нас напала гигантская птица, я нашел этому уголку новое применение.

Я испытывал боль и раньше – не сам, но через тело Ло-Мелхиина. Порой у него затекали ноги от долгой езды верхом, порой ему случалось порезаться ножом во время еды. Она была интересной, эта боль. От нее я чувствовал себя живым внутри его тела, и она мне даже нравилась. Но в день, когда на нас напала птица, я ощутил нечто иное. Та боль пронзала меня насквозь, будто меня жарили на огне, который я не мог погасить. Я думал, мы умрем.

Я покинул его руки, ноги и грудь. Его собственное сознание, так долго находившееся в плену, ринулось занять мое место, слишком поздно обнаружив, что то была ловушка. Теперь боль принадлежала ему одному, за исключением малой ее части у него в голове, и мне приходилось терпеть лишь ее.

Я полагал, что никогда не устану от его криков, но в тот день он кричал так много, что я усыпил его. Я ждал, что мы исцелимся, и тогда я разбужу его снова, но, сколько бы своей силы я ни передавал целителю, все было напрасно. Что-то засело в крови, что-то принесла с гор эта мерзкая тварь на своих поганых когтях, и оно не поддавалось исцелению. Мне претила мысль оставить Ло-Мелхиина, если его еще можно было спасти, но от мертвого мне не было никакого проку, и я приготовился к долгому пути в самую жаркую часть пустыни. Я запас достаточно сил, чтобы продержаться там какое-то время, хотя, конечно, я жаждал большего.

И тут я ощутил на коже Ло-Мелхиина легчайшее прикосновение. Живительная прохлада возникла там, где повязки целителя лишь запечатывали жар. Я ждал, не покидая тело Ло-Мелхиина, пока прохлада разливалась по его жилам, а потом ушла тем же путем.

Это была она.

Когда она покинула нас, повязки сняли и пришла новая боль, острая и резкая. Мы истекали кровью, но я чувствовал, как яд покидает нас, и решил потерпеть еще немного, не оставляя тело Ло-Мелхиина. Эту боль я тоже предоставил ему. Я уже натерпелся достаточно.

Три дня спустя я проснулся слабым, но живым. Целители вливали в меня столько супов и фруктовых соков, что мне казалось, будто я лопну, но каждый глоток возвращал мне силы. На четвертый день я снова смог подняться на ноги. На пятый я услышал, как служанки, прибиравшие мои покои, перешептываются, думая, что я сплю.

– Она вышила это, когда еще не могла ничего знать, – сказала одна.

– Не может быть, – ахнула вторая.