Читать интересную книгу Маленькие рыцари большой литературы - Сергей Щепотьев

Страдая от болезни и узнав, как серьёзно болен, он никому ни слова не говорит — значит, он сильный человек. Наконец, то, что в последние, как он полагал, часы жизни Кшиштоф спешит сделать добро той, которая в этом нуждается, — свидетельство, опять-таки, его порядочности и доброты.

Стало быть, Ставиньский не столько хотел осудить своего героя, сколько внушить читателю, что о людях нельзя судить однозначно.

*

Война присутствует и в романе «Записки молодого варшавянина» (1977). Вновь это размышления автора и главного героя о судьбах народа и страны. А на этом фоне (мюнхенский договор 1938 года, вторжение немцев в Варшаву в 1939-м, ужасы оккупации и, наконец, трагические дни Варшавского восстания) прослеживаются перипетии личной судьбы героя, сумевшего при всех обстоятельствах остаться человеком.

Так же естественно переплетаются картины современности и тяжких испытаний периода гитлеровской оккупации в романе «13 дней из жизни пенсионера» (1982).

Но творчество Ставиньского разнообразно. Его перу принадлежат сборники рассказов и сугубо сатирические романы о современности «Не заходя в порты» (1970), «Дневник путешествия по трём морям и одному океану» (1973). И, как уже говорилось, масса сценариев, поставленных им самим и другими режиссёрами. И, наконец, два обширных тома воспоминаний «Блокнот сценариста» (1979, 1983).

Тадеуш Конвицкий (р. 1926)

Как и Е. Ставиньский, Т. Конвицкий является яркой творческой индивидуальностью, внёсшей одинаково ценный вклад как в литературу, так и в киноискусство.

Он родился недалеко от Вильнюса, в посёлке Нова Вилейка. Учился в вильнюсской гимназии. Война прервала учёбу. Но в годы оккупации Конвицкий посещает подпольную польскую школу.

«Нашему поколению, — писал он впоследствии, — до смерти хотелось читать. И, что ещё хуже, — наше поколение верило».

Горькие эти слова, к сожалению, справедливы. Вера поколения оказалась тщетной. Как мы знаем из книг Анджеевского и Ставиньского, вера эта «рушилась вместе со стенами домов». Восемнадцатилетний Конвицкий вступил в АК, принимал участие в боевых действиях. После освобождения Литвы советскими войсками был экспатриирован.

В 1945 г. он поступил в краковский Ягеллонский университет и одновременно начал печататься в еженедельнике «Одродзене», параллельно работая над первым большим произведением «Трясина». Книга, посвящённая судьбе партизанского подполья, была закончена в 1948 г. Но в свет вышла только в 1956-м.

В 1947-м году Конвицкий уже учится и работает в Варшаве. Печатает очерки и репортажи, а в 1950 г издаёт повесть «На стройке», для написания которой он, выпускник Варшавского университета, полгода проработал землекопом на строительстве металлургического комбината в Новой Гуте[40]. Книжка была с энтузиазмом встречена критикой и партийным руководством, выдержала четыре переиздания, автор был удостоен Государственной премии III степени.

«Я был сталинистом», — говорил Конвицкий спустя десятилетия.

И, похоже, не лукавил, ибо, как и Е. Анджеевский в те годы, он был активным сторонником социалистического строя, с 1952-го по 1966 г. состоял в рядах ПОРП.

В предисловии к следующей книге — исполненному публицистического энтузиазма, но в значительной степени схематичному роману «Власть» (1954) — автор утверждал: «Мы решительно отбросили содержание и формы старого времени, с великим напряжением создаём новые гуманистические ценности. Часто нам приходится делать выбор в тяжёлых, почти фронтовых условиях, поэтому нас часто охватывает сомнение, поэтому задача наша трудна и сопряжена с опасностью».

Самое ценное в этом первом опубликованном романе Конвицкого — естественность и цельность характеров строителей новой жизни, противостоящих её врагам, которые не брезгуют никакими средствами для сопротивления.

«Дыра в небе» (1958) — трогательная повесть о детстве и становлении характера. В наивный мальчишеский мир проникают противоречия «большой», взрослой жизни, заставляя сопротивляться и осмысливать окружающее. Разочарование в своих мечтах делает юного героя крепче, формируя его характер, соединяя в нём то хорошее, что было взято из детства, с новыми положительными качествами, приобретёнными в реальной действительности.

В конце пятидесятых Конвицкий начинает работать в кинематографе. Но в 1963-м снова издаёт роман. «Современный сонник» стал естественным продолжением разговора писателя о своём поколении. Разговора, который он будет вести с самим собой и с читателем на протяжении десятилетий.

Как писал критик З. Калужиньский (1918—2004), «на этот раз это не трагическая и безнадёжная история поражения. Образ войны находит здесь иное измерение: с одной стороны, тон горячечной, истерической беспомощности в результате возбуждения впечатлительности героя при столкновении с шоком, каким является война, с другой же — одновременно — он удаляется на расстояние, становится полуреальным, как размытые контуры, словно в галлюцинации».

В этом романе действительно сочетаются два плана повествования. Герой, от имени которого написана книга (мы знаем только его имя — Павел), приезжает в места, связанные с его боевой юностью, чтобы разобраться в себе и своём прошлом, где было много трагических страниц, не дающих Павлу покоя в современности. Места это глухие, живут здесь большей частью люди так или иначе странные, изломанные в прошлом судьбой не менее, а может быть, и более, чем Павел.

Бывший граф Пац; Партизан, безнадёжно влюблённый в продавщицу из магазина Регину; пожилые брат и сестра Корсак; путевой мастер — все они скрывают что-то в своём прошлом. И попытки Павла разузнать у них хотя бы что-то о происходивших здесь событиях вызывают их настороженность и неприязнь. Окружающие постоянно советуют ему уехать. Но Павел намерен всё для себя расставить на свои места. Некогда он, член АК, был изгнан из отряда за превышение полномочий: при нападении на гитлеровский транспорт он приказал расстрелять всех находившихся там эсэсовцев. Спустя время он вновь примкнул к своим. Но тогда они уже сражались против коммунистов. Часть отряда погибла в результате предательства. Павлу приказано было расстрелять предателя — Юзефа Цара. Но «тогда я уже не хотел убивать», скажет он при вступлении в ПОРП. Он выстрелил, чтобы выполнить приказ. Но так, чтобы не убить. Теперь, работая в этих местах на строительстве железной дороги, он встречает этого человека. Мало того, у него возникает роман с женой предателя. А тот, в прошлом учитель, теперь стал кем-то вроде главы местной религиозной секты. Чего хочет от этой встречи Павел? Зачем он к тому же пытается найти брата Юзефа, бывшего главаря «лесных братьев», который якобы до сих пор прячется где-то в здешних лесах? Ведь вокруг Земли уже вращаются советские спутники, сам Павел — член ПОРП, перед ним, человеком лет под сорок, ещё большая жизненная дорога.

Но роман начинается с попытки героя совершить суицид. По какой причине? Не потому ли, что он то и дело погружается в мучительные воспоминания, пытаясь решить вопрос: как быть с грузом прошлого? Можно ли его зачеркнуть, если хочешь жить в новых условиях?

Вопрос неразрешим, приходит к выводу автор: в финале романа герой уезжает из мест, с которым связано его прошлое. Уезжает, в сущности, ни с чем, оставив за собой и Юзефа, который, по вполне понятным причинам, явно его ненавидит, и его жену, которая, как можно судить, могла бы составить счастье Павла. Вероятно, он запомнит слова секретаря местной парторганизации, который рассказал ему, что однажды понял: главное — стараться, где только возможно, помогать людям. Должно быть, запомнит он и слова странного графа: «Счастью надо помогать». Но вряд ли избавится от тяжких воспоминаний и мучительных вопросов.

*

Не избавился от них, как свидетельствуют факты, и сам Конвицкий. В 1965 г. он поставил по своему сценарию фильм «Сальто».

Это произведение в известном смысле подводило черту под разговором о юности поколения, к которому принадлежит автор. Режиссёр опять изобразил героя, погружённого в драматические воспоминания, подверженного постоянной тревоге. Человека, культивирующего свою трагедию.

Однако все тревоги его напрасны, они — лишь плод его воображения.

«Прошлое, — писал о фильме З. Калужиньский, — становится фикцией, кажется, что Конвицкий говорит: мы с нашими воспоминаниями превращаемся в смешных неврастеников, погрязаем в атмосфере мутной взвеси, в которой ничего не происходит, и всё более сомневаемся, происходило ли что-то вообще. „Сальто“ оказывается сатирой на эту саморефлексию, на кокетливое умиление, жалость к самому себе, которая так свойственна полякам».

Но в 1971 г. Конвицкий создаёт роман «Ничто, или Ничего», в котором снова возвращается к, казалось бы, закрытой в «Сальто» теме своего поколения. Герой этого романа, прошедший войну и воевавший в партизанском отряде, не может избавиться от сознания вины оттого, что застрелил безоружного человека. Подсознательное самобичевание не позволяет ему нормально воспринимать окружающую современность, войти в неё, определить в ней своё место.