Читать интересную книгу Будь чудом. 50 уроков, которые помогут тебе сделать невозможное - Регина Бретт

Эдуарда, убиравшая свои седые волосы в пучок, страдала от малярии, артрита и недоедания. Ее сына убили солдаты, внук потерял ногу на партизанской мине. Они с мальчиком выживали день за днем, питаясь тем, что удавалось найти или заработать. Мать бросила Хосе вскоре после его рождения. Отца застрелили солдаты, когда он работал в поле.

До встречи с Эдуардой я никогда не понимала смысла слов «блаженны нищие духом». Нищие духом блаженны не потому, что они нищие, не потому, что у них нет ничего, но потому, что они не привязаны ни к чему, кроме Бога.

Хосе Раулю Моралесу было 11 лет, а вел он себя как 60-летний. Всю жизнь он провел, уворачиваясь от армейских пуль. За все свои годы он лишь однажды жил спокойно – когда 12 недель пробыл в Огайо, где ему подбирали протез. Война была такой же частью его жизни, как сбор сахарного тростника и перемалывание кукурузных зерен в муку к ужину. За 12 лет гражданской войны в Нехапе умерли 700 детей. Во всей стране погибло более 75 тысяч, и это огромная цифра для страны с пятимиллионным населением.

Хосе по-прежнему остерегался ходить возле дороги, на которой лишился ноги. Он показал нам дерево, рядом с которым стоял в то утро в марте 1988 года. Ему было 7 лет. Партизаны обрушили линию электропередачи. Хосе наблюдал, как рабочие чинят линию, сделал один шаг назад – и услышал взрыв.

Мальчик, который был вместе с ним, побежал за бабушкой Эдуардой. Солдаты подхватили Хосе и помчались в госпиталь, располагавшийся в часе езды от деревни. Врачи ампутировали ему ногу выше колена. Из госпиталя он вышел спустя три месяца. Хосе и еще два с половиной десятка других детей самолетом переправили в Соединенные Штаты, чтобы они получили там медицинскую помощь. Он учился пользоваться протезом благодаря государственной программе под названием «Проект «Надежда»», которая с тех пор была прекращена. Ему и Эдуарде очень понравилось в Огайо. Медсестры и врачи баловали их подарками и любовью. Люди в США хотели усыновить Хосе, но это означало, что вначале Эдуарде придется отказаться от опекунства. Ни один из них этого не хотел.

Хосе называл бабушку мамой. Эдуарде было 74 года. Пока мы гуляли по полю недалеко от ее дома, она рассказывала, как война была повсюду, буквально повсюду вокруг них. Она показала место, где впервые «увидела перемирие». Но разве может перемирие быть каким-то конкретным местом?

– Это было прямо здесь, – сказала она, тыкая морщинистым пальцем в ярко-голубое небо, в котором она в тот день увидела взрывающиеся праздничные фейерверки.

Она не считает прекращение войны заслугой повстанцев или военных. Она считает это исключительной заслугой Бога.

– Это Бог дает нам мир, – говорила она. – Мы должны просить о нем.

Она никогда не переставала просить. Она молилась о мире всякий раз, как слышала поблизости выстрелы и взрывы бомб. Она молилась о нем всякий раз, как партизаны врывались к ней в дом, или когда солдаты требовали провиант. Она молилась о нем, когда Хосе прятался под кроватью или за углом дома.

Хосе Раулю Моралесу было 11 лет, а вел он себя как 60-летний. Война была такой же частью его жизни, как сбор сахарного тростника и перемалывание кукурузных зерен в муку к ужину.

У нее не было никого, кроме Хосе. Она продавала остатки кофе, который ей удавалось найти на полях, уже обобранных другими. Она боялась, что Хосе, став взрослым, не сможет работать из-за того, что у него нет ноги. Сейчас, будучи учеником, он редко пропускал школу, несмотря на то, что ему приходилось пройти полмили, чтобы попасть в класс.

Каждый дюйм ее кожи был покрыт морщинами после 74 лет, проведенных на палящем солнце. А ее глаза и голос свидетельствовали о молодости духа, который не смогли сломить ни бедность, ни война. В то время как война превратила Хосе в мужчину, Эдуарда сохранила детскую веру.

– На все воля Божия… – говорила она, кивая головой, как послушный ребенок. – Я ничего не говорю, потому что не могу. Все, на что я способна, – это терпеливо страдать.

Ей было достаточно дара самой жизни.

– Sí, sí! – восклицала она. – После всех этих страданий Бог одарил меня своим благословением. После всего, что я перенесла, Он все еще позволяет мне жить. Я приношу Ему благодарность.

Ее молитвой были слова «На все воля Божия».

Эдуарда благодарила саму жизнь. В иные дни это было единственное ее достояние.

Я никогда не видела такого богатства веры, как у этой бедной женщины. У них с Хосе не было ничего, кроме них двоих и их веры. А для нее это было – всё. На той горе я была окружена самыми бедными людьми на земле, однако они имели веру более богатую, чем я. Они веруют, когда голодают, когда лишаются дома, когда военные убивают их возлюбленных, когда партизаны вторгаются в их дома, когда противопехотные мины отбирают у них конечности. И посреди всего этого они по-прежнему восхваляют Бога.

До встречи с Эдуардой я никогда не понимала смысла слов «блаженны нищие духом». Нищие духом блаженны не потому, что они нищие, не потому, что у них нет ничего, но потому, что они не привязаны ни к чему, кроме Бога.

Если тебе не за что держаться, кроме своей веры, у тебя есть достаточно.

Урок 26

Сделай свою жизнь молитвой

Лучший мой наставник в области писательского ремесла некогда учился, чтобы стать монахом. Билл О'Коннор недолго продержался в монастыре, но пронес этот опыт с собой через всю жизнь.

Мы вместе работали репортерами в Beacon Journal в Акроне, штат Огайо. Всякий раз, когда я расстраивалась из-за мелочей или вопросов величайшей важности, которые на поверку оказывались малозначимыми, он мягко говорил: «Просто будь хорошим монахом».

Что он имел в виду? Что значит быть хорошим монахом – дать обет вести жизнь в бедности, безгрешности и воздержании? Билл говорил не об этом. Когда я пугалась надвигающегося дедлайна или впадала в панику, предвкушая будущее событие, Билл призывал меня оставаться в текущем моменте. Когда я с нетерпением ждала грядущего события и отвлекалась на будущее, Билл призывал меня оставаться в текущем моменте. Не упускай дни между «сейчас» и тем событием, которого ты ждешь со страхом или надеждой, говорил он мне. Присутствуй в «здесь и сейчас».

От себя не убежишь. Монахи чтили обет постоянства. Они не уходили из монастыря, даже когда их охватывало беспокойство и раздражение. У монахов была священная рутина, каркас, на который можно было ежедневно опираться. Они заполняли духовные пространства молитвой, чем бы ни были заняты – мыли посуду, пекли хлеб или распевали псалмы.

Многие из нас пытаются заполнить дыру размером с Бога чем попало. Алкоголь, наркотики, шоколад, пончики, свидания, азартные игры, секс, шопинг, победы и бесчисленные похвалы других людей. Но что бы мы ни помещали на это место, мы все равно ощущаем пустоту.

Святой Бенедикт ввел идею давать обет оставаться в одной общине, чтобы удержать монахов от странствий в поисках идеального места для служения Богу, как будто такое место существует. Снаружи Гефсиманского аббатства в Кентукки, где жил монах-траппист Томас Мертон, два простых слова выгравированы на камне над металлическими воротами, которые одновременно приветствуют и преследуют тебя, когда проходишь мимо: «Только Бог».

Это решение для любой проблемы. Больше Бога. Столь многие из нас, включая меня, пытаются заполнить дыру размером с Бога чем попало. Алкоголь, наркотики, шоколад, пончики, свидания, азартные игры, секс, шоппинг, победы и бесчисленные похвалы других людей. Но что бы мы ни помещали на это место, мы все равно ощущаем пустоту. Потому что эту дыру не способно заткнуть ничто, кроме Бога.

У каждого есть свой любимый способ звонить в божественную «неотложку». Можно молиться по крохе – а можно превратить в молитву всю свою жизнь.

Мертон провел всю свою жизнь в монастыре в Кентукки, исписав не один том словами о святости обычной повседневной жизни. Необязательно быть монахом, чтобы осознать, что поиски счастья – процесс внутренний. Перемена места жительства, профессии или супруга ни к чему не приведет.

В своих поисках под девизом «больше Бога» я посетила Гефсиманское аббатство. Если хочешь молиться нон-стоп, можешь принять участие в целом списке ежедневных молебнов, которые начинаются с 3:15 утра и продолжаются до 7:30 вечера. В перерывах между службами монахи поют псалмы и работают.

Я бодрствовала все эти службы, несмотря на то, что голова моя клонилась вниз во время распевания псалмов. Я познакомилась с братом Мэтью Келти, который читал проповеди после ужина и говорил: «Он непредсказуемый – Бог». И эти слова говорил монах, который, как было известно, носил под своей рясой ковбойские сапоги.

Поднявшись вверх на холм, я села в деревянное кресло рядом с гигантской статуей и вызвала в памяти голос старика из общины амишей[5], который говорил каждому: «Молись о благодарном, скромном сердце». На кладбище у всех монахов были одинаковые скромные кресты. Короткий белый крест с закругленными концами в форме листа клевера и крохотной табличкой, на которой было выгравировано имя и дата смерти. Они похожи на странные белые лилии, которыми засажен зеленый склон.