потом раскуривают сигару. Последнее я бы тебе не рекомендовал, а кофе — почему бы и нет?
— А коньяк? Разве мне его можно?
— Один глоток — можно. Такой ты сам себе вряд ли купишь. Спасибо за подарок. Видно, что ты сорвал неплохой куш. Куш сорвал, а сохранить не пытаешься. Эх, молодежь, не умеете беречь заработанное. Вот скажи, с чего ты вообще решил мне дарить такой дорогущий коньяк, а, Саня?
Спрятав глаза, я забормотал:
— Так вы ж тренер мой… если б не вы… я б не выиграл… вы… я… самый дорогой сказал… вот.
— Дурашка, — нежно произнес Лев Витаутович, потрепал меня по вихрам. — Беречь деньги не умеешь, зато умеешь быть благодарным — черта в нашем мире бесполезная в низких кругах общества, но единственно нужная там, наверху. — Он ткнул пальцем в потолок. — А, к черту, чего это я разворчался? — Он прихлебнул кофе, закрыл глаза. Потом распахнул их. — В банк деньги не вздумай класть! А то с твоим талантом находить на жопу…
— Не вздумаю, — перебил я. — Знаю, что эти деньги светить нельзя.
— Правильно. ОБНС на такие доходы глаза закрывает, но если сигнал поступит — обязаны будут отреагировать, понял?
— Понял. Шиковать и швырять деньгами не буду.
Витаутович кивнул, а я отхлебнул кофе — от слов тренера во рту пересохло. Кофе был… странный. Такой любят варить в Турции.
— И молодец. И вот еще. За Рину тебе отдельная благодарность лично от меня. Слышал, наши собираются сюжет снять для телевизора, наградить тебя чем-то. Рад?
Я напомнил себе, что мне нельзя говорить даже полуправды, а потому следует взвешивать каждое слово, особенно — когда речь зайдет о моей амнезии. Прежде чем ответить, я задал себе тот же самый вопрос. Рад ли я излишнему вниманию к своей персоне? С одной стороны, это поможет в планах пробиться в верхние слои местного общества. С другой…
— Да не особо. — Пожав плечами, я достал телефон. — Вот такой получил за прошлый подвиг.
— Знаю, — сухо ответил тренер, буравя меня взглядом.
— Получу еще один? А на хрена он мне? — И снова получилось вполне искренне. — Я больше рад, что Дарина на поправку идет, что с ней все хорошо обошлось и что грабителей повязали.
— Не тщеславен, значит, — хмыкнул Лев Витаутович, сделав где-то в своей голове нужную пометку в моем досье.
С минуту мы молча пили кофе. Потом Витаутович плеснул коньяк в бокалы и принялся греть его ладонями. Но тягучие ножки он рассматривать не стал, потому я оценивал их украдкой. Я делал все точно так же, как он, и приготовился получать удовольствие, как Витаутович вдруг решил выявить во мне буржуйского шпиона, не иначе.
— Учись, Саня, коньяк с правильной закусью пить, — наставительно сказал Лев Витаутович. — А закусь называется «Николашка», слыхал?
Конечно слыхал! — хотелось мне ответить, но я просто мотнул головой, что по амплитуде легко могло сойти и за кивок. На мое счастье Витаутович, чертов эстет доморощенный, был занят тем, что замешал в блюдце молотый кофе с сахарной пудрой, обмакнул в него тонко нарезанный ломоть лимона и протянул мне. Серьезно? Размечтался, Саня, продегустировать легендарный коньяк. Но ты главное язык затяни куда поглубже и молчи, не отсвечивай.
— Говорят, традицию эту — коньяк закусывать лимоном, посыпанным сахаром, — заложил сам Николай Второй, последний российский император, — тоном профессора МГУ сообщил Лев Витаутович. — Мол, любил он с утра заложить за воротник, а чтобы дражайшая супруга не ругалась, заливал коньяк в чайник и под видом чая оприходовал. Ну и для достоверности легенды пил вприкуску с лимоном и сахаром. И гляди-ка — пошло в народ. Теперь даже в Политбюро товарищи так употребляют…
Моя душа кричала, что нельзя НЕЛЬЗЯ!!! Перебивать вкус восемнадцатилетнего коньяка цитрусовыми — за годы совместной жизни Алена искоренила эту дурную привычку. Но как мне объяснить, откуда советский юноша из глухомани знает такие тонкости?
Никогда Штирлиц не был столь близок к провалу. К счастью, Лев Витаутович не стал есть лимон прямо сразу, и вкус коньяка я почувствовать успел. Великолепный, надо отдать должное, вкус.
Но стоит ли имитировать радость от лимона, когда я считаю такой способ употребления коньяка варварским? Наверное, нет — только честность. Вероятно, фальшь в поведении Витаутович почувствует.
— Ну, как тебе?
Наблюдая за мной, Лев Витаутович покачал головой. Я похолодел. Неужели спалился? Но тренер расценил мою кислую рожу, слава богу, по-своему:
— Молод ты еще, Саня. Нечего продукт переводить.
Потому он налил себе еще, а мне — не стал. Выпил, заедая лимоном. Я чувствовал, что до главного — ради чего он меня пригласил — мы еще не дошли, хотя выглядело все безобидно: накануне важного турнира тренер пригласил накосячившего подопечного на профилактическую беседу с раздачей таких же профилактических звездюлей.
Видимо, мысли эти отразились у меня на лице, потому что Лев Витаутович, оставив рюмку, нахмурился:
— Чего напрягся, Александр?
— Да я не напрягся.
Прозвучало неубедительно.
— Ну-ну. Ладно, расскажи мне подробно, как вчера все прошло? С чего ты вообще в это ввязался? С кем дрался, как побеждал, с кем говорил после турнира, гражданин Нерушимый? — Тон посуровел, не хватало только света лампы в глаза.
— Деньги, Лев Витаутович. Мне нужны были деньги. Со мной в общаге парень живет, Константин, его еще Котом кличут. Вот он рассказывал, что участвовал в беспредельных боях и заработал пятьсот рублей просто за выход. Для меня это неплохие деньги. Поэтому решил поучаствовать.
— Чеботарь Константин Сергеевич, 1999 года рождения, — безэмоциональным голосом сказал Лев Витаутович. — Знаю такого. Приходил в «Динамо», бросил после второй тренировки. Удар не держит, дыхалки нет.
— Знаю, у нас с ним…
— Был конфликт с участием трех его коллег. — Лев Витаутович вздохнул. — И? Ты решил подзаработать пятьсот рублей накануне турнира, нарушив режим, зная, что я этого не потерплю, так?
«Дьявол, — подумал я. — Все знает! Скорее всего, и Мищенко ему постукивает, может быть — конкретно по его же просьбе присматривать за мной. И свои люди есть у Витаутовича в „мясном цехе“, и Олег сто пудов донес про мой интерес. Просигнализировал, так сказать». Но мне-то чего стыдится?
— Да, решил подзаработать. Знал, что нарушаю режим, а Олег предупреждал, что вы выгоните из секции, если узнаете, а вы узнаете. Так он и сказал.
— Правильно сказал. Что, думал, в моем городе люди друг другу морды бьют, а я не знаю, кто и кому? Тот амбал, которому ты в финале морду набил, знаешь кто? Василий Талпэ! Чемпион Молдавской ССР по