Читать интересную книгу Тарантелла - Борис Фальков

— Слушайте, падре, — закричала она, — да вы же наверняка и автор рисунка, с которого пошёл тираж вашей мадонны! Каждый художник вносит в портреты других людей свои черты, это известно. А ваша мадонна такая же свирепая, как вы. Воистину предательское соответствие. Ну, я угадала? Эта монополия — ваша подлинная конфессия, а не монополия на души?

— Ну вот и договорились, — сказал священник, приподымая губу и обнажая верхние зубы. Возможно, Святейший Отец Ханжей полагал, что улыбается. — Как же не заподозрить, что вы вынюхиваете утаённые доходы или преступные организации? Тысячи предлогов, автограф, научный диспут, такое при этом невинное детское личико — слишком детское, нет? И всё для того, чтобы прикрыть всем этим ловкий допрос на совсем другую тему, для другой диссертации. Ага, как я вас раскрыл?

— А как на язык сама подворачивается эта папская bоllа, — и тут подвернулся Фрейд. — Саморазоблачительные ассоциации подсознания: быть повнимательней — и налицо тот же полицейский привкус, душок bulle.

Священник принуждённо рассмеялся.

— Но учитывая признание, — продолжил он, натянув обратно на клыки плёночку губ, — что вы и сами не прочь уклониться от налогов — полагаю, церковный, это только часть целого — лично мне приходится думать, что вы берёте интервью для антипапской агитационной газетки. Вот какая у вас работа, и вот какой вы набираете материал. Мне попадалась ваша продукция, я знаком с нею. Я видывал её ещё до войны, тоже издано было в Мюнхене… Простите за грубость, и тогда это было дерьмо, и вовсе не зелёное, а коричневое. Вы успеваете записывать мои показания? Неужто у вас в сумочке нет магнитофона? Не верю, конечно — есть.

— Невозможно понять, шутите вы или нет, падре!

Она тоже засмеялась так, будто и её принудили насильно, похлопала по своей сумочке и оглянулась. Поэтому фигура похлопывания совпала с триольной перебежкой копыт. При каждом хлопке с сумочки тоже срывались смерчики лёгкой, как на крылышке бабочки, пыльцы.

— Ну конечно, у меня есть магнитофон, я и не скрываю. Но без шуток… Я ведь говорила, зачем приехала: глянуть на антик в вашем архиве. Кстати, вы так и не ответили, когда можно это сделать. Но ещё я собираюсь познакомиться с местными музыкантами, обслуживающими, так сказать, низменные, в отличие от ваших, нужды: вечеринки, народные праздники. Послушать их и записать. Может быть, они интересно интерпретируют древние мелодии. Вот для чего я и прихватила с собой магнитофон. Но вот что из этого получается: я будто выпрашиваю у вас позволение проделать все эти невинные вещи. Вымаливаю, как подаяние!

Пока это говорилось, из взгляда Пресвятого Ханжи исчезли последние остатки того, что она прежде назвала невнимательностью. Теперь он стал откровенно злым. Ни капли елея, чтобы хоть чуть-чуть смягчить его, смазка испарилась бесследно. Ничего не скажешь, раскачался — дальше некуда. Теперь не остановишь.

— Даётся просящему, — даже и губами не прошевелил он. Может быть, эта реплика ей только послышалась.

— Да, пусть левая рука не знает, что делает правая, проблема только: что, что именно даётся! — тем не менее подхватила она и заторопилась, вытягивая дальше ухваченную спасительную ниточку. — Хорошо, если вы не понимаете шуток, допустим, что вы меня разоблачили. Тем более давайте поговорим на отвлечённую тему. Просто поболтаем, как праздные интеллигентные люди. Ни о каком деле, раз уж мы остались при своих мнениях о том, что из себя представляет это дело… Чисто теоретически — ваше мнение: может укус тарантула иметь такие последствия, или не может? В самом медицинском смысле, отвлекшись от души… Может яд тарантула вызвать такие реакции человеческого организма, такие изменения в его поведении — или это преображение здорового человека в припадочного происходит по другим причинам, я вовсе уже не имею в виду ваш целибат, и лишь приписывается воздействию яда?

— Это вы должны спросить у Адамо, — вмешался Фрейд. — Это он спец по таким проблемам. Вы ж сами их определили как медицинские.

Ни одного колена разговора не пропустил ещё, подлец. При каждом его повороте продолжает ритмично подсовывать свои нотки в дуэт, как бы напоминая о подлинной его структуре: терцет.

— Не знаю, — сказал Отец Ханжей, этот Папа Лгунов. — В жизни не видал ни одного тарантула. Слушайте, причём тут я? Если вы действительно охотитесь за антиквариатом, то пошарьте по домам, может и найдёте, что плохо лежит. Может, вам удастся надуть какую-нибудь глупую старуху и она вам спустит за бесценок старую мебель. Но предупреждаю, у старух есть ревнивые родственники.

— Зачем мне мебель? Что вы всё мне подсовываете какую-то дрянь, что я ни скажу — всё перевираете! Я однозначно говорю, и это невозможно переврать, если не иметь такого намерения: я приехала специально, чтобы глянуть на манускрипт. Не купить, не забрать, и не выкрасть — а глянуть. Позвольте мне порыться в церковном архиве. Допустим, вам манускрипт не попадался, вы его в жизни не видали. Но вы же и не искали его специально! А я уверена, знаю, что я его найду.

— Нет. — Складки на лице Непогрешимого Отца Лжи затвердели, в них уже достаточно хорошо слежалась пыль. Кадык, как каменный рог, уставился ей между бровей. — Зачем? Думаете всё же обнаружить двойную бухгалтерию нашей, как вы изволили выразиться, торговлишки? Хотите вынюхивать тайком, но с нашего разрешения, чтоб потом вам не предъявили обвинение в противозаконных действиях? Нет-нет, и речи быть не может. Никаких действий за спиной, только законные. Предъявите официальное постановление об обыске — тогда пожалуйста.

— Откуда мне его взять! — закричала она, теряя остатки власти над собой.

Абсолютно самостоятельно, она и обдумать ничего не успела, её руки открыли сумочку, зарылись в неё и стали там действовать лихорадочными, прерывистыми куриными движениями. Потом одна из них выхватила оттуда бумажку и замахала ею перед носом священника, с брезгливым недоумением глядевшего на всё это. Она и сама удивлённо и с опаской рассматривала действия собственной руки, но всё же дополнила их словами:

— Единственное, чем я обладаю, это направление от моего университета… Почему бы вам не поверить, что всё так, как я говорю, и не устраивать мне этот… очистительный костёр на вашей площади?

— Очень просто: потому что нет никакого манускрипта.

Вместо того, чтобы осмотреть бумажку, Пресвятейший Лжец глянул на Фрейда, кажется, впервые за всю эту сцену. Тот скорчил гнусную рожу. Признаться, это лучший выход из невольно создавшегося положения: а что, если б они последовали призыву глянуть в документ?

— Для прикрытия вам лучше придумать что-нибудь более правдоподобное, чем эти средневековые сказки. О чём только думает ваше начальство, так скверно разрабатывая свои операции! За кого оно держит народ — за идиотов?

Кажется, Апостолу Психоанализа надоело просто путаться под ногами у главных исполнителей нелепой сцены, теперь он норовит вылезть вперёд, залезть к ней подмышку! Дать бы в его гнусную рожу пинка.

— Сказки? — воскликнула она с той же энергией, с какой следовало бы это проделать, и с облегчением сунула бумажку назад в сумочку. Облегчение придало её словам ещё больше энергии, легче и скорей полилась её речь. — Да всё о тарантелле написано в учебниках. Во всех энциклопедиях — чёрт бы их читал написано, что последние случаи заболевания этой… тарантусей были зафиксированы не так уж давно: всего пару десятков лет назад, не веков. Написано всё одно и то же, всё триста раз повторено, и этому не верить? В энциклопедиях что — тоже сказки? Всего пара десятков лет, хотите сказать, что вы ничего об этом не слыхали? А я вам скажу, что вы не только слыхали, но и видели. Вы так упираетесь это признать, что теперь мне это абсолютно ясно. И это вы мне тут сочиняете идиотские сказки, только никак не пойму, зачем.

— Да нет тут никаких тарантулов, поймите вы это! Может, где-нибудь далеко в горах и есть, а в городе… давно перевелись. Если и были когда-нибудь.

— Были, были, и, я думаю, есть! Я видела доказательство: киноплёнки, снятые ещё при Муссолини! Они лежат в университетском архиве, я их просматривала. На плёнках — вот эта самая площадь, толпа горожан перед вашей церковью, ваша паства, которую вы не можете не знать, и пляшущая тарантеллу молодая баба, вам конечно же отлично известная, со всеми необходимыми симптомами… Есть тысячи и других свидетельских показаний, всем и всегда было известно, что родина тарантеллы тут, тут, тут!

Она трижды ударила пяткой в каменную плиту и поморщилась от боли: всё же мягкий тапочек был надет не на бесчувственное копыто.

— И культ тарантеллы — отсюда.

— Припоминаю, я слыхал об этом языческом культе. Тарантизм, я правильно его называю? Но когда это было! Две тысячи лет христианства…