Читать интересную книгу Девятый принцип - Герт Нюгордсхауг

Он приближался к деревушке.

Вскоре его уже окружили собаки и дети. Ребятишки кричали и протягивали худенькие грязные ручонки в надежде получить bakshis.

Несколько мужчин сидели в тени сараев. Фредрик подошел к ним и поздоровался:

— Sabahil khayr. Bititkallim inglizi?

Все дружно потрясли головами. По-английски никто не говорил.

Пришлось использовать все известные арабские слова и вскоре перед ним уже стоял кувшин с водой и поднос с фруктами. Когда же он достал новую двадцатифунтовую бумажку и громко назвал Каир, все почему-то с потрясающей быстротой бросились в сарай. Там арабы покричали, помахали руками, и к Фредрику выкатили старый, развалившийся «форд», модель «Англия», весь проржавевший и без стекол. Аборигены подтолкнули развалюху, на что-то нажали, и машина вдруг заурчала, засопела, и мотор заработал.

Фредрик прислонился к стене сарая, выплюнул косточки граната и три раза с удовольствием чихнул.

* * *

Через час он уже въезжал в суету Каира. Сехмет, Сота и Анвар с восторгом поочередно управляли старой «Англией» и высадили Фредрика у моста Кубри. Он быстро сориентировался и направился в сторону отеля.

Портье в очках с донышками бутылок из-под пепси-колы подозрительно посмотрел на него, когда Фредрик попросил ключ от комнаты.

— You are mister Drum? Cut your hair and moustache?[13]

— Новые времена — новая мода, — пожал плечами Фредрик.

— Телевидение, — парень ткнул пальцем в старый потрескивающий телевизор в углу. — Вас показывали по телевидению, мистер Дрюм. Вы защищали военных. Я видел вас. Два раза. (Не было похоже, чтобы это доставило ему радость).

Фредрик замер. Значит, полковник Таваллан добился своего. Значит, разразится еще больший скандал, чем он предполагал. Интересно, сколько звездочек останется на рождественном мундире полковника.

— Это не я. Мой племянник. Глупец! — Он схватил ключ от комнаты. Кажется, тучи сгущаются.

Было еще довольно рано. Не больше двенадцати. Фредрик долго стоял под душем, а потом лег в постель. Смотрел на пляшущие на потолке тени и рассуждал.

Найти старого египтянина.

Поговорить с доктором Эрвингом?

Пойти в полицию, в отдел расследования убийств?

Полистать газеты и найти материал о трех первых убийствах.

Пойти на доклад в Каирский музей. Сегодня вечером, в шесть. Послушать, что скажет Эзенфриис, посмотреть, кто вообще придет на доклад.

Переодеться.

Он повернулся на бок. Тени на потолке съежились и побледнели. Сколько раз ему придется менять свою внешность, маскироваться, переодеваться? Неужели его не могут оставить в покое? Кошмар; сейчас половина Каира, та половина, что не знала о последнем убийстве в пирамиде, судачила о всемирно известном ученом Фредрике Дрюме, который во всей своей красе, с длинными волосами, пижонскими усами, в шляпе и очках, решил вмешаться во внутренние дела Египта и поддержать военных! Идиотизм! Его вообще не интересовала политика! Что подумала вторая половина Каира, которой было известно об убийстве Фредрика Дрюма, он и представить себе не мог. В теориях по поводу его неожиданного воскрешения из мертвых недостатка не будет, но популярности это ему не прибавит. А полиция по делам иностранцев во главе с отвратительным мистером Мухелином тут же решит, что все это хорошо спланированный и тщательно подготовленный заговор против египетского государства, выполненный суперагентом, обладающим способностью перевоплощаться, умирать и воскресать по мере необходимости.

Был ли он сейчас в безопасности? В дешевом отеле, каких в столице тысячи. Каир — громадный город, и даже полиции по делам иностранцев нелегко найти в нем пропавшего человек. Портье видел его паспорт, но не побежит же он в полицию?

Фредрик предпочел не думать об этом. Но переодеться стоит. Новый костюм, ничего общего ни с первым, ни со вторым мистером Дрюмом. Это даст ему свободу передвижения.

Тени на потолке вновь задвигались. Он расслабился, шум с улицы успокаивал, а мягкая кровать убаюкивала.

* * *

Он стоял у магазина театральных эффектов. Было уже почти пять вечера, Фредрик вкусно пообедал, переоделся в светлый костюм, зеленую рубашку фирмы «Lacoste» и кожаные туфли того же цвета. Подобрал к костюму элегантную шляпу.

В магазине Фредрик купил коричневый тональный крем для лица, пару очков с простыми стеклами. Парик с седыми не очень длинными волосами, и подходящую бороду. Владелец магазина, доброжелательный весельчак с радостью помог Фредрику загримироваться и старательно наложил ровным слоем тональный крем. Последним штрихом стал ватный тампон, приподнявший верхнюю губу. В зеркале отразился элегантный господин среднего возраста с интеллигентным лицом.

В таком виде Фредрик отправился к площади Тахрира. У памятника Ахлазару он остановился понаблюдать за дервишем, мусульманским аскетом, невозмутимо совершавшим в центре суетящейся толпы священный ритуал. Это был старик в поношенной коричневой халабее. На голове — серая круглая шапочка из овчины, а из щеки торчит толстая игла. Он сидел на коврике и потряхивал украшенным шелковыми шнурками предметом, очень похожим на детскую погремушку, бормоча какие-то таинственные заклинания. Зрачков у него не было. Не было и глазных яблок. Казалось, его глаза не просто закатились, а куда-то укатились, и остались только молочно-белые белки.

К Фредрику подскочил сорванец с подносом пирожных, но он только покачал головой и пошел дальше. Никаких сладостей.

Он вышел на улицу Талаал Харб, остановился у витрины магазина и посмотрел на свое отражение. Незнакомец.

Рыбьи глаза. Глазами рыбы — Каир сер. И беззвучен. Зеленые купола мечетей — неровности на морском дне. Глаза мертвецов видят одну пустоту. Фасады рушатся, морги рассыпаются. Не существует даже трупов.

* * *

Без пяти шесть Фредрик поднимался по ступеням музея. Он выпил апельсинового сока в кафе у отеля «Хилтон» и обдумал свое поведение на докладе. Он ничего не скажет. Он останется таинственным незнакомцем. Анонимом. Он будет слушать, смотреть, наблюдать. Никто не сможет его узнать. На доклад приглашаются все желающие. Это было одно из многих открытых заседаний SCAT, Society of Comparative Archeoloqy and Theories,[14] прекрасная возможность для приезжих египтологов вынести на суд ученых новые теории, рассказать о своих находках и обсудить спорные вопросы.

Он спросил при входе в музей, как пройти в комнату 418. Ему указали на большое здание в глубине двора. Вход с противоположной стороны.

Он прошел через садик, мимо статуй и остатков доисторических колонн, обогнул фонтан и очутился перед большим зданием с полукруглой крышей. Здесь? Единственный вход — большая зеленая дверь.

В дверях он столкнулся с выходившим из здания широкоплечим египтянином. Это был не кто иной, как «доктор» Мохаммад с базара. Египтянин взглянул на Фредрика, но не узнал, а только плотнее прижал к груди какой-то сверток и поспешил дальше.

В коридоре Фредрик заметил привратника, который почему-то предпочел тут же спрятаться за колонну. В помещении было темно. Какой-то странный запах — нечто среднее между камфарой и чабрецом. Ступени, по которым поднимался Фредрик, скрипели. Он шел по стрелкам к комнате 418. Перед ним, судя по всему тоже на доклад, шествовали два молодых араба. Студенты с книжками под мышкой.

Комната 418 была не обычной комнатой, а скорее небольшим залом с подиумом, кафедрой, доской и всевозможными техническими приспособлениями. Восемь рядов кресел были уже заполнены слушателями, а на подиуме тихо разговаривали трое мужчин.

Один из них был на полголовы выше собеседников и возбужденно жестикулировал. Худой почти до безобразия, с длинными седыми белоснежными волосами до плеч. Выразительное лицо с орлиным носом и зелеными умными глазами под кустистыми бровями. Фредрик без труда узнал профессора Лео Эзенфрииса. Он много раз видел фотографии известного ученого.

Фредрик тщательно выбрал место. В крайнем ряду крайнее кресло справа. Прекрасный наблюдательный пункт: он мог спокойно разглядывать всех и сам оставаться незамеченным.

Старого египтянина, «голос», нигде не было видно. Фредрик почувствовал разочарование.

Первый ряд оккупировали студенты. Большая часть слушателей была именно студенты. Остальные десять — пятнадцать человек представляли собой довольно разношерстную публику.

Ровно в шесть служитель закрыл двери зала и зажег над кафедрой люстру. Профессор Эзенфриис откашлялся и положил перед собой стопку бумаг. В зале наступила мертвая тишина. Слышалось только тиканье часов над входом в аудиторию. Зеленые глаза внимательно рассматривали из-под белых бровей слушателей. В комнату впорхнули птицы. Невидимые существа с острыми, как иглы, носами.