«Это старый семейный альбом. Дэвид просил передать тебе наследие в случае его неожиданной кончины».
Отец просил тётю сохранить ворох фотографий. Зачем? Он мало что делал в жизни просто так. Я ведь не случайно прихватила с собой альбом. Папа, что-то хотел сказать или передать?
Но почему через Мэй?
«Потому что Аманда не сохранила бы семейную реликвию. Она сожгла многие вещи, напоминающие о прошлом».
Верный ответ нашёлся сам собой.
Осенившие мысли заставляют быстро встать с постели. Я хватаю пакет, вытряхиваю содержимое на кровать и принимаюсь лихорадочно листать страницы.
Что искать? Что?
На первый взгляд ничего примечательно ни в расстановке фотографий, ни в подписях под ними нет. Я пролистываю альбом в третий раз и нечаянно дёргаю страницу. Она рвётся, и одна фотография выпадает из кармашка.
«Вот же папа хитрец! Он спрятал что-то за фотографиями».
Интуиция подсказывает, что я не ошибаюсь. Сердце колотится, а пальцы ловко извлекают одно за другим фото. Я вытащила практически всё, что можно, но пока ничего не обнаружила.
Из двух последних страниц альбома я с какой-то педантичной аккуратностью пытаюсь извлечь оттиски. Одна фотография кажет приклеенной. Она никак не поддаётся. Подёргав её, понимаю, в этом кармашке не один снимок. Последний осторожный рывок и несколько квадратных бумажек летят на ковёр.
Я поднимаю фотографии и руки начинают трястись.
Нет. Этого не может быть!
Мама не раз пыталась мне рассказать про отчуждённость отца в последние годы.
Как же он мог? Как мог?
Он ведь любил её.
— Ты уже не спишь? — слышится тихий скрип двери. В спальню на цыпочках заходит сияющая Мардж.
В платье лимонного цвета и с волосами, подвязанными атласной лентой, она напоминает свежий бутон тюльпана, выращенный на полях Голландии. Надо бы проявить уважение и поздороваться с сестрёнкой Брендона, но вместо принятого этикета ошарашенным взором смотрю на неё. Я верчу фотографию и замечаю надпись на обороте.
Мардж переводит взгляд на мои руки. Она моментально бледнеет, прикрывает ладонью рот, а у меня строки плывут перед глазами.
«Дорогой Дэвид! Это тебе на память. С любовью, всегда твоя Мардж».
— Что всё это означает, Мардж? — еле произношу, уставившись на надпись. — Ты была любовницей моего отца?
Глава 24
Элис.
— Господи, Элис! Откуда это всё у тебя? — хлопает ресницами Мардж, изображая святую невинность.
Она подходит ближе к кровати, берёт сначала одну фотографию, затем вторую, и сглатывает комок, что мешает ей в горле. Мардж созерцает себя со стороны, ей нечего сказать. Подруга нервно отбрасывает в сторону фотографии и лихорадочно начинает перебирать остальные. Она ищет что-то среди кипы глянцевых бумаг и, по сей видимости, не находит. Тогда Мардж погружает две руки в ворох и перемешивает фотографии словно манную кашу. Я наблюдаю за её действиями. Тайн ставится на одну больше, но она не спешит предоставить нужный ответ.
— Ма-ардж! Ау! Что с тобой происходит?
— Где ты взяла снимки? — практически по слогам выдавливает Мардж.
— В семейном альбоме, как видишь. Я жду твоего объяснения. Не молчи.
— А что рассказывать? — Мардж разводит руками. — Ты уже сказала, всё за меня.
В глубине души я до последнего надеялась, что она будет отпираться. Развеет мои домыслы, скажет, что фотографии фотомонтаж или придумает какую-нибудь байку. Но нет. Мардж нещадно забивает гвоздь мне в сердце.
Я присаживаюсь на край кровати. Хлопаю по матрасу, чтобы она села рядом. Мирная беседа двух подруг, вот что нужно нам в данную минуту. Немного хитрости и проявленного сочувствия. Я замечаю, что лицо Мардж искажается от боли. Значит отец был не безразличен ей.
— Как вы познакомились? — логичнее спросить о самом начале их романа.
— Помнишь, как Дэвид заезжал за тобой в университет? Ты представила меня ему как подругу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ох, ты ж! Святые небеса! Мардж тогда на первом курсе училась. Ей, наверное, было лет восемнадцать в ту пору. Получается, изначально я мыслила в верном направлении. Ощущение гадости пока не зародилось во мне, и Мардж, пользуясь случаем, делится дальше.
— На следующий день твой отец снова приехал к кампусу, но не нашёл тебя. Я сидела на лавочке, что находилась под огромными деревьями. Пыталась вызубрить ряд терминов к семинару. Там Дэвид и застал меня.
— Клеился к тебе возле кампуса? — я заглядываю в лицо Мардж и шокируюсь больше прежнего. — Папа?
— Да, — добивает «контрольным выстрелом» подруга. — С того дня мы стали встречаться.
— И… Где вы встречались? Хотя нет, не говори. Я не хочу твоих интимных подробностей. Господи, Мардж! Это же был мой отец. Интрижка… — теперь ком сглатываю я, — долго длилась?
— У нас была не банальная интрижка. Это длилось до гибели Дэвида.
— Твою мать! — вырвалось непроизвольно. Более двух лет! Я зажимаю рот ладонью, чтобы не наговорить от шока чего лишнего.
— Я любила его, — бьёт по больному Мардж. — Элис, кому как не тебе понять меня? Ты ведь любишь Брендона.
— Это не одно тоже.
— Неужели? Думаешь, что избалованная наследница не может никого полюбить? Или любви не все возрасты покорны? Спасибо тебе, подруга! Боюсь, ты разочаровала меня!
Оскорблённая в лучших чувствах Мардж подорвалась как торпеда. Она поспешила к дверям, приоткрыла створку и тут же захлопнула её.
— Убери фотографии, Элис! Бэн может прийти сюда.
Не могу не согласиться, что устроенный бардак необходимо срочно устранить. Времени, раскладывать глянцевые бумажки по кармашкам в альбоме, нет. Я сгребаю в пакет всё до последнего снимка. В голове не укладывается, что отец был способен на измену матери. Хотя, если учесть её холодность по отношению к нему, ничего удивительного нет. Аргумент, говорящий сам за себя. Их брак был не в радость, похоже, не только Аманде.
— Значит, ты утверждаешь, что стрела Амура пронзила тебя сразу же при первой встрече с папой? — я не намерена заканчивать расспрос. Допустить мысль, что разум Мардж накрыло синим туманом, могу, но почему возникает ощущение недосказанности? — Мардж, скажи правду хотя бы сейчас. Отец помогал как-нибудь твоей семье?
— Т-с-с! — она прикладывает палец к губам, и дурнота подкатывает снова. Реакция Мардж подтверждает догадки.
— Ты спала с ним ради этой выгоды? Получается, специально охмурила его?
— Элис, при всём уважении к тебе, моё терпение сейчас лопнет! — оскаливается Мардж и надвигается на меня, как бронепоезд. — Запомни! — она тычет указательным пальцем в солнечное сплетение. — Дэвид не был божьим одуванчиком. Я любила его и не подначивала помогать. Он свой выбор по неведомым мне причинам сделал сам. Его гибель — не случайность. Это всё, что тебе следует знать. Я, итак, рассказала тебе много. А теперь готовься к банкету. И последуй моему совету: ничего не говори, Брендону. Не задавай вопросов, Бэну. Меньше знаешь, лучше спишь.
Браво, Мардж! Наконец-то ты показала истинное лицо дочери Козаностра.
Как мне реагировать на открытие части правды? Первичный шок отпускает, и я понимаю, что остаюсь единственной несведущей дурой в кругу великосветских акул.
Под что ты подписался, папа? Что ещё скрыл? В вечной борьбе добра и зла, на чьей стороне оказался?
— Мардж, ты здесь? — Бэн пришёл и стучит, как отбойный молоток в дверь.
— Иду уже! Переоденься к завтраку и приходи в столовую. Кармела проводит тебя.
Рыжеволосое прекрасное создание, прежде чем исчезнуть, отдаёт распоряжение. Я одеваюсь быстро и как раз на пороге появляется Кармела, когда застёгиваю ремешок на второй туфельке. Молодая девушка шествует впереди меня, гордо расправив плечи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В столовой собралась вся семья Хайд и ещё десяток незнакомых людей. Они не приступают к трапезе. Ждут меня. Надо же! Этикет зашкаливает.