— Ковбой, — ехидно фыркнул стоявший рядом с Машей непосредственный начальник Ефремова, командир спасательного отряда. Фарух Антонович Ртутников обожал держать руки скрещенными на груди и вообще придавать себе вид недобрый и угрожающий. Однако все и каждый знали, что это всего лишь валяние дурака. Большего добряка, чем этот высокий, похожий на жердь, потомок восточных и славянских народов, найти было бы затруднительно во всей Солнечной системе. Шоколадного цвета глаза были прищурены, светлая кожа иорданского лица собралась морщинками в уголках рта. Никто не мог на глаз определить, сколько же Ртутникову лет. Он явно был старше всех пилотов и техников, самому старому из которых едва исполнилось тридцать. Но живостью характера и стремительностью физического существования этот вечно лохматый и расхристанный мужчина давал фору любому юнцу. Полностью соответствуя своей фамилии, Ртутников ни секунды не сидел на месте. Рачительный, как завхоз, он постоянно контактировал с техниками, следил за обслуживанием машин, гонял подчиненных по самым разным делам. Результатом неутомимости старшего были порядок во вверенном отряде спасателей, братание с техниками и ироничные пикировки с коллегами. Характер у Фаруха был сложный, и, несмотря на то, что был добр как плюшевый медведь, он оставался холост и не имел близких друзей.
— Здравствуйте, товарищ шеф, — взмахнул Сергей снятым шлемом и машинально растянул тугой ворот гермокостюма. — А вы чего это здесь делаете?
— Отбиваюсь от военной диктатуры, — мрачно сообщил Ртутников и покосился в сторону остальных членов делегации.
— А за такое можно и в лоб, — глубокомысленно пообещала старший лейтенант Веда Ян, сжав до хруста кулак, затянутый в тонкую защитную перчатку, точно такую же, как те, что стягивал в этот момент Сергей. Молодая женщина в темно-рыжем гермокостюме, провоцирующе расстегнутом, мимолетно кивнула Ефремову. Стоявший у нее за плечом молодой парень приветливо взмахнул рукой.
— Во, уже угрожают репрессиями, — не унимался Фарух. — И нечего на меня так смотреть, кровавая упырица и мучительница народов!
— Не, не в лоб… — протянула Веда, сурово щуря карие глаза, чей томный разрез также говорил о частичке восточной крови. Коротко стриженая брюнетка Ян служила в военно-космических силах СССР, что неизменно становилось предметом тяжеловесных саркастических выпадов Ртутникова. Серьезно увлекающийся историей Фарух при каждом визите старшего лейтенанта норовил вставить в разговор шпильку-другую из арсенала пацифистов – яростных ненавистников армии в прошлом веке. И, хотя вот уже тридцать лет военная службы была добровольной и не так уж сильно отличалась от гражданской, а последний военный конфликт произошел черти когда, пошедшая служить по убеждению Ян реагировала на шуточные реплики достаточно болезненно. Ртутников же будто того и добивался.
— Не дам я вам конденсаторов, не дам, — мужчина яростно замотал лохматой головой. Вечная небрежность, царившая в облике начальника, выделяла его из толпы не хуже роста. Несчастной Веде приходилось смотреть на двухметрового собеседника снизу вверх, но бравая летчица не отступала.
— Это не твои конденсаторы, — она уперла руки в бока, демонстрируя прекрасно вырисовывающуюся под облегающим гермокостюмом талию. У Ян вообще была отличная спортивная фигура, которой молодая женщина по праву гордилась. — Ты прекрасно знаешь, Ртутников, что у нас их в этом месяце нехватка.
— Ничего не знаю, жду трамвая, — категорически отпрыгнул назад Фарух, позабыв о расстегивающем костюм Сергее. Молодой человек улыбнулся, прикрыв глаза. Проходя по одному ведомству в администрации Титова, новорожденный филиал Авиационно-космической академии имени Королева и спасательно-геологическая служба постоянно конкурировали в снабженческом разрезе. Своеобразное соревнование не оставляло обделенным никого, но иногда случались казусы, вызванные просчетами администрирования, которые, впрочем, сразу же устранялись благодаря отсутствию крупного бюрократического аппарата. Непосредственным сглаживанием ведомственных шероховатостей как раз и занимались специально назначенные Ртутников и Ян, что обоим не слишком нравилось.
— Будь человеком! — наступала Веда, что смотрелось комично из-за большой разницы в росте. — Как моим цыплятам в марсианской атмосфере летать учиться без температурных конденсаторов?
— Да хорош глазки строить, милитаристка ты грудастая! — со всей непосредственностью рабочего человека перешел в контратаку Ртутников. — А как мои ребята работать будут?!
— У вас и так комплект, каланча лохматая! — Ян погрозила кулаком. — А у нас всегда требуется сверхнормативная регулировка, военные же машины!
— У нас типа не требуется! — возмущенно всплеснул руками Фарух и неожиданно бросился куда-то мимо собеседницы. Сергей, к тому времени расстегнувший застежки и молнии костюма, отрегулировал состояние своего одеяния до стандартно-земного режима и обернулся посмотреть, что задумал начальник. Веда, машинально увернувшись от порывистого Ртутникова, в следующий же миг кинулась за ним. Ее спутник, незнакомый юноша примерно одного с Ефремовым возраста, остался на месте, дружественно посмотрев на Сергея и изобразив бровями глубокомыслие. Крепкий белоголовый парень в гермокостюме того же цвета, что и у Ян, был на первый взгляд довольно симпатичен: открытое лицо выраженных европеоидных черт, пшеничного цвета волосы, легкая курносость. Почти детский облик портила только тяжелая и твердая линия нижней челюсти, и еще слишком уж холодная глубина темно-синих глаз. Красивый был парень, что, конечно же, заметила жизнерадостная Маша – состроив военному молодцу глазки, она бесшумно убежала вслед за роботом и Сергеевой «перепелкой».
Тем временем Фарух добрался до мобильной грузовой платформы, где как раз обретались контейнеры с проблемными конденсаторами. Молниеносно вскрыв один из контейнеров, рванув рычажок автоматики сбоку, Ртутников продемонстрировал спешившей за ним Ян ряд аккуратных рукоятей, напоминающих вырезанные из обсидиана статуэтки. Взявшись за одну такую рукоять, мужчина вынул из контейнера продолговатый стержень тускло-серого цвета длиной в полметра. Держа стержень как оружие, он заговорил:
— Одна вот такая вот штуковина способна поддерживать нормальное состояние движка «перепелки» максимум два часа. Они у меня на вызовы нашпигованные такими вот палками летают! А если еще там надо будет? Если надо будет конденсатор воткнуть какому-нибудь… раздолбаю, попавшему в беду?!
— Ты меня не жалоби, — непримиримо нахмурилась Веда и ловко выдернула из контейнера еще один стержень конденсатора. — Вот одна такая вот палка, как ты сказал, может одному из наших курсантов жизни стоить! Ты хоть знаешь вообще, что такое атмосферная модель летательного аппарата, каланча?!
Старший лейтенант взмахнула своим стержнем в воздухе, опасно близко от носа собеседника.
— Я вас, что ли, звал в Титов?! — Ртутников, не оставаясь в долгу, сунул стержень Веде под нос и злобно покрутил. — Сидели бы у себя на нормальных военных харчах!
— Может, и сидели бы! — до крайности возмущенная Ян уклонилась от пляшущего перед лицом конденсатора и подняла свой в защитном жесте. — Я никого не просила так спешить!
— А все потому, что вашему министерству неймется поскорее устроить игрища с пуляниями! — Ртутников обвинительно замахал импровизированным орудием. — Подселят вот таких вот кровавых палачей и тоталитарных упырей к нормальным людям…
— Да ты достал, каланча! — старший лейтенант Ян, возмущенная до самых глубин души очередной злобной шуткой неприятного оппонента, слегка потеряла над собой контроль. Видя мелькавший перед глазами стержень, молодая женщина, повинуясь мгновенной вспышке ярости, взмахнула рукой, в которой был зажат собрат обсидиановой полоски. Столкнувшись, две «детали 643-Б» издали гулкий резонирующий звук. Старший лейтенант тут же отдернула руку и посмотрела на Фаруха. Тот уставился на дрогнувший в ладони стержень ошалелым взглядом, в котором очень быстро появилась профессиональная сердитость.
— Да ты что творишь, головорезище?! — свирепо воскликнул Ртутников, в свою очередь махая «изделием». — Ты мне еще переломай тут все!
— Истерик! — не осталась в долгу Веда и, повинуясь извечному инстинкту вредности, снова стукнула стержнем о другой, в этот раз нарочно. Резонирующий звук вышел громче, а Ртутников, окончательно озверевший, двинулся на негодяйку бодрым аллюром.
— Саботажница! — страшным голосом воскликнул мужчина, совершая тот самый поступок, что его так разозлил. Фарух с извечной своей молниеносностью ударил по стержню в руке Ян. Несчастные стержни страдальчески загудели в третий раз.