«Я отсюда уйду навсегда…»
Памяти Георгий Гранина
Я отсюда уйду навсегда,За собой не оставив следа,Ни в родимой земле… и нигде,Только всплеск да круги по воде.Я плясала, писала стихи.Я грешила, прощала грехи.Я жалела людей и зверей,Даже, может быть, стала добрей.Я бродила весною по лугу,Обнимала деревья в снегу,Повидала чужие моря,И поплакала — зря и не зря.Но река не направится вспять —Я, поплакав, смеялась опять.За моря, за леса, за поляЯ тебе благодарна, земля.И за радость житейских утех,За друзей, за пирушки, за смех…И за ту тишину, ту печаль,Что зовет в необъятную даль.Только вот: я о ком-то забыла,Не прислушалась, мимо прошла,Осени же, Пресветлая Сила,Тех, кого я так плохо любила…
«Нет, бояться не надо, не надо…»
Нет, бояться не надо, не надо,Ведь защитою служит любовь.Мимо страха, чистилища, адаТы войдешь в необъятную новь.Ясный месяц осветит дорогу,Бросишь тяжесть и так, налегке,Ты пойдешь к неизвестному Богу –Так, как ходят купаться к реке.
«Короче дни. И жизнь короче…»
Г.Г.
Короче дни. И жизнь короче,Нет больше никаких «потом»…И дождь занудливо бормочет,И я одна… с моим котом.И вновь передо мной былое,Все, что я сделала «не так»…А время безучастно злоеСверлит свое — тик-так, тик-так…Кому нужны мои тревоги,Мои ошибки и грехи?Тут, на земле, святые строги,А в небе ангелы глухи.Вот если б я могла слезамиТебя вернуть, тебе помочь —То я бы плакала годами,Как в ту злопамятную ночь.
«Жизнь, и город, и дом, и родные…»
Жизнь, и город, и дом, и родные —Все дороже, прощаясь навек…Помнят лишь старики да больные,Что здоровый забыл человек.Говорили о страшной могиле,О недвижности каменных плит.О конце. И еще говорили,Что душа перед смертью болит.Нет, душа перед смертью крылата —Вся томление, трепет, полет…Словно парус, который вот-вотВстрепенется, вздохнет и куда-тоУплывет, уплывет, уплывет…
НА ФРАНЦУЗСКОМ ЧЕРДАКЕ
Посвящается Т.К.
На французском старом чердаке,В оплетенном паутиной сундуке,Пролежав в забвенье много лет,Вышли русские стихи на Божий свет.О труде напрасном сожалея,Из России прилетела фея,Палочкой волшебною взмахнула,Весь сундук вверх дном перевернула,Все, что нужно было ей, нашла,И, смахнув небрежно пыль с крыла,Ленточкой пакетик обвязала,И сама тащила до вокзала.А потом, сказав «адье» французам,Села в самолете в уголок(С явным перевесом груза)И спокойно полетела на восток.
Может быть, стишки увидят свет?Может быть… А может быть, и нет.
«Мы смеемся, хотя и плачем…»
Мы смеемся, хотя и плачем,Рай-то заперт, другого нет.«А могло бы быть все иначе», —Протестуя, сказал поэт.Так и умер, устав томиться.Он не мог воплотить мечты.А вокруг щебетали птицыИ бездумно цвели цветы.Просто так, от земного счастья,Здесь, сегодня дышать и жить,Забывая про все ненастья,Те, что были и могут быть.
«Как ласточка лето мелькнуло — и вот…»
Как ласточка лето мелькнуло — и вотОсенние листья ведут хоровод.А ты говорил: — Не горюй, подожди,Закончатся холод, ветра и дожди,И мы погуляем по вешним лугам,Дадим поразмяться застывшим ногам. —Мы только мечтали. А время ушло,И лето охапкой на юг унесло.Теперь паутинки прикажете вить?Последнее солнце, как рыбу, ловить?
«Я едва пробиваюсь тропинкою узкой…»
Я едва пробираюсь тропинкою узкойМеж полями пшеницы, пшеницы французской.Как в России, синеют, смеясь, васильки,Васильки васильками – друзья далеки!Если правда, что можно летать после смерти,Просто так – обо всем позаботятся черти:Ни билетов, ни виз – то куда бы сперва?Закружится, боюсь, у чертей голова.Так друзей разметало по белому свету,Что бумаги не хватит заполнить анкету!На Харбин? На Шанхай? На Мадрас? На Джибути?На Сайгон, на Таити? Москву не забудьте!Тель-Авив, Парагвай, Сан-Франциско, Канаду,Сидней, Рио, Гонконг… И Варшаву мне надо.И еще… Соловки, Колыму, Магадан…На метле? Я готова. Тащи чемодан!
«Ты не слышишь жизни и не видишь…»
Ты не слышишь жизни и не видишь,Да открой же уши и глаза!Резво дождик топчется по крыше,В небе собирается гроза.Посвежели и так пахнут травы,Птицы прячутся, и гром гремит.Как все это, не пойму я, право, –Ничего тебе не говорит?..
«Вот и я стою у порога…»
Вот и я стою у порога,Истекает мне данный срок,Я надеюсь найти дорогуНа скрещенье твоих дорог.Чтобы легкой, бесплотной теньюЯ к тебе подойти смогла,Попросить у тебя прощенья:Не сумела спасти от Зла.И припомнить о повороте,Где прощались глаза в глаза:– Ничего не имеешь «против»?– Ничего не имею «за».
«Я буду умирать, не споря…»
Я буду умирать, не споря,Где и как надо хоронить,Но жаль, что вдалеке от моряПрервется жизненная нить.По имени «морская птица»,Я лишь во сне летать могу,А хорошо бы очутитьсяНа том знакомом берегу.Быть может, та скала большая,Маяк с проломленной стенойСтоят, как прежде, не мешаяИндустриальности земной.И, примирившись с той стеною,Вдали от пляжей и дорог,Играет, как играл со мною,Дальневосточный ветерок.Там волны шепчутся смиренноО чем-то мудром и простом.И меднокудрая сиренаЛукаво шелестит хвостом.Ведь море было первой сказкой,И навсегда остался след,Меня прозвали «водолазкой»,Когда мне было восемь лет.Вот там бы слечь под крики чаек,Узнав далекий детский рай,Последним вздохом облегчаяУход в потусторонний край.Меня бы волны покачали,Препровождая на тот свет,Где нет ни скорби, ни печали,Но, может быть, и моря нет.
НА МОСТУ
На том берегу – хуторок на полянеИ дедушкин тополь пред ним на посту…Я помню, я вижу сквозь – слезы, в тумане,Но всё ж я ушла и стою на мосту.А мост этот шаток, а мост этот зыбок –От берега деда на берег иной.Там встретят меня без цветов, без улыбокИ молча ворота захлопнут за мной.Там дрогнут и хмурятся темные ели,И, ежась от ветра, мигает звезда…Там стынут улыбки и стонут метели,Нет, я не дойду, не дойду никогда!Я буду стоять, озираясь с тоскою,На сторону эту, на сторону ту…Над пастью обрыва с проклятой рекою.Одна. На мосту.
ДРУГИЕ БЕРЕГА. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ.
ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ
ПРОШЕДШЕЕ ВРЕМЯ
Моя родословная сшита из разных «кусочков». Во всяком случае, с тех пор как мой прадед Якуб Андерсен прибыл в Россию, по-видимому, из Скандинавии. О нем известно немного: Якуб и его жена умерли, скорее всего, во время эпидемии холеры. Уцелел только их сын — Михаил. Он был очень маленький, чтобы интересоваться своим происхождением. Добрые люди позаботились о сироте, отдали в кадетский корпус, перевели в православную веру и женили на русской девушке. Ольга Романова была дочерью лесничего из Полесья. Впрочем, как мне помнится, она говорила еще на каком-то языке, кажется по-литовски…