продолжал.
Сергей Сергеевич сменил в ванне три раза воду. Надеялся, что таким образом избавится от паразитов. Вычёсывал их гребешком и собирал с мокрой шёрстки. Старался, чтобы на теле кошки не осталось мыла.
Сима терпела. Не сопротивлялась. Ей очень хотелось остаться жить около этого худого, высокого, с тихим голосом человека. На то была ещё одна веская и тайная причина. Ей было уже почти десять месяцев от роду. В жизни Симы эта весна была первой. Она бурно её провела и теперь впереди у неё назревали особые события…
Но об этом деликатном обстоятельстве чуть позже…
Наконец-то Сергей Сергеевич, отжав Симе окончательно шёрстку, завернул её в огромное зелёное полотенце. Начал вытирать, присев вместе с ней на диване.
…И вот она уже сидит на коврике у отопительной батареи в гостиной.
Отопление отключено. Но хозяин посчитал, что около батареи ей будет уютнее.
Кошка вылизывала себя с лап до головы, а хозяин, с брезгливой гримасой держа в руках мокрую свёрнутую тряпку с блохами, пошёл в коридор к мусоропроводу.
* * *
…Кошка, оказывается, очень любила спать.
Большую половину дня она продремала. Он несколько раз укрывал её своей жилеткой, оставляя снаружи одну голову.
Проснувшись, Сима вновь начала умываться.
– Кажется, это занятие у тебя самое любимое, – удивлялся хозяин, наблюдая, какие она принимает при этом причудливые позы. Те места, которые нельзя достать языком, она чистила лапками. Увлажняла их слюной поочерёдно и тёрла ими уши, подбородок, голову.
– Как же ты в подвале-то жила? Есть будешь? Чистюля!
Сергей Сергеевич поманил кошку на кухню. Там он мимоходом несколько раз повторил её новое имя: «Сима» и погладил по золотистой, мягкой шёрстке. Ей было радостно от его голоса.
Теперь кошка выглядела ласковой и тихой, не похожей на ту, какой была ещё несколько дней назад на улице.
Хозяин щурился, когда говорил или смотрел на неё. Ей это нравилось. В такие моменты она особо доверяла ему. А он и не замечал этой её слабости. Думал, что хорошее настроение Симы зависит только от её собственных причуд.
Рыжий окрас обещал быть кошке от природы спокойной, любящей домашний уют, флегматичной.
Но куда деть её бездомное детство? Оно-то часто и определяло её поведение. Новое имя и новый хозяин могли что-то изменить. Но на это необходимо время.
Хотя Сима и доверилась хозяину, многое для неё было непросто. В первую ночь, окружённая странными непривычными запахами и звуками, она попыталась забраться к нему в постель. Но он потихоньку взял её и отнёс к порогу. Она поскучала немного, потом уснула.
На вторую ночь кошка уже не делала подобной попытки. Приняла его права.
Права-то приняла, но хозяином в полном смысле Сергея Сергеевича она не торопилась признавать.
* * *
Каждый день теперь приносил новое открытие. И хозяину, и кошке.
Оказалось, что Сима терпеть не может лифт. Сергею Сергеевичу приходилось, выгуливая её, спускаться и подниматься на шестой этаж по лестнице. Это для него было непривычно.
В первый день, когда они шли вниз, кошка обнюхала чуть ли не каждую дверь на их пути. Хозяин, набравшись терпения, ждал, сообразив, что это, очевидно, для неё важно.
На удивление Сергея Сергеевича, дверь квартиры, в которой Сима теперь жила, она определяла, когда они возвращались, безошибочно. Он порадовался этому, не мешая ей скрести когтями по старенькому коврику у порога.
Чтобы она не рвала когтями обивку мебели в квартире, он достал с балкона корзину, которую когда-то сплёл, на удивление жены и сына, сам. Сергей Сергеевич был заядлый грибник. Корзина оказалась кстати. Ёмкостью ведра на полтора, крепенькая, с каркасом из алюминиевой проволоки, она прослужила более трёх десятков лет.
Он любил эту вещь. Корзина-то из того времени, когда Сергей Сергеевич был ещё молод. Тогда он, жена и сын были, казалось, единое целое. Ему в те годы так хотелось, чтобы их объединяла общая идея, заряженность на походы, на путешествия. На жизнь! И верилось, что так и будет…
Но… как-то всё не складывалось… а что и было, прошло…
Осталась холодная созерцательность и этот вяло текущий образ жизни в четырёх стенах.
После смерти Лизы отношения с сыном у Сергея Сергеевича теплее не стали…
Теперь раз в месяц сын бывал у него. Но так, по-дежурному…
Когда Сергей Сергеевич доставал корзину с балкона и ставил её в прихожей, Сима, склонив голову набок, наблюдала за хозяином. Указав пальцем на корзину, он, усмехнувшись, сказал:
– Дери на здоровье, чего уж там…
Говорил, а сам ещё был под впечатлением еле уловимого запаха ивняка, из которого была сплетена корзина. Этот запах он почувствовал, как только стал мыть корзину в ванной тёплой водой. Запах исходил тонкий, едва уловимый. И неповторимый, как всё, что было связано с прежней жизнью.
Он похмыкал, бодрясь, и попробовал переключиться в мыслях на другое.
* * *
Ему было непонятно, почему Сима жуёт вначале листья цветов на подоконнике, а потом у неё начинается рвота, и ему приходится за ней убирать. Сердился на неё. Называл любопытной дикаркой. Он не знал, что это не любопытство. Поступала она так для того, чтобы удалить из желудка шерсть, которая туда попадает при вылизывании.
Неизвестно ещё, кто больше делал для себя открытий с момента возникновения этого их союза – он или она?
Сима, например, деловито изучая новое своё жилище, проявляла себя порой совсем неожиданно. Ей зачем-то понадобилось погулять по полкам шкафа с фарфоровой и хрустальной посудой. Грациозно вышагивая, она не задела ни одной вещицы. Ей это понравилось.
То вдруг забралась на верх платяного шкафа и долго оттуда наблюдала за хозяином. Ему было неуютно себя чувствовать под прицелом её зелёных, изучающих сверху глаз, но он терпел. Когда она ловко и безбоязненно спрыгнула оттуда на подоконник, он невольно оценил это:
– Вот тарзанка!
И погладил её. А она будто этого и ждала. Самозабвенно замурлыкала.
…А как он был удивлён, когда выяснилось, что Сима любит слушать классическую музыку, особенно Моцарта!
– Откуда у тебя такое воспитание? Ты же с улицы, – недоумевал Сергей Сергеевич. – Или вы, кошки, все такие? Не знал…
Записи классической музыки он собирал давно. Теперь был рад, обнаружив родственную душу.
Глава 3. Нелегко быть послушной
Сима оказалась заядлым охотником. Она гонялась за каждой мухой и комаром, которые залетали в квартиру. Бывало, что настигала добычу. При этом делала головокружительные прыжки по комнате.
Если добыча от неё ускользала, она заглядывала в лицо хозяину, будто говорила: «Извини, не получается навести полный порядок. У меня же нет крыльев».
Порой ему казалось, что, отлавливая насекомых, она избавляется от посторонних, ревнует его к ним.
«Чудеса, – ворчал он, – не схожу ли я с ума?». Мягко улыбался и не бранил её. А она тёрлась около него. Поднявшись на задних лапах, обнимала ногу хозяина лапами и мелодично мурлыкала.
Когда Сергей Сергеевич садился за стол