не было. Я сменил охрану, отправив закончивших дежурство бойцов отдыхать, а сам, взяв барышню под руку, повел ее на набережную, где нас смирно дожидались Тимофей и кобыла Звездочка.
Нужную нам нотариальную контору Анна увидела в самом начале Лиговского проспекта. Когда мы с барышней вошли в небольшую приемную, на нас бросил испуганный взгляд молодой человек, сидящий за небольшим столиком в углу. Одновременно с этим слегка колыхнулась штора, закрывавшая какой-то проход в дальнем углу небольшого помещения. Возможно, что в этой нише или проходе прятался человек.
— Анна Ефремовна! — молодой человек, узнав мою спутницу, резко вскочил, едва не опрокинув легкий стульчик, на котором он сидел: — Одну секунду, я сейчас же доложу Теодору Фридриховичу о вашем прибытии.
Молодой человек исчез за двухстворчатой дверью, где, очевидно, вел прием непосредственно нотариус, чтобы через несколько секунд выскочить из кабинета наружу:
— Анна Ефремовна, прошу вас!
Когда я шагнул вслед за Аней, юноша дерзко попытался преградить мне дорогу.
— В чем дело, любезный? — я уперся в помощника нотариуса грудью, умышленно нарушая его личное пространство.
— Велено только Анне Ефремовне! — с каким-то обреченным вызовом выпалил мне в лицо юнец, отчаянно смотря в сторону оставшейся за моей спиной ниши с занавеской.
— Ах так! — опасаясь получить пулю в спину от затаившегося за занавесом охранника, я ухватил молодого человека за лацканы пиджака, так, что затрещала ткань и, прикрывшись растерянным помощником, как щитом, шагнул в угол кабинета, выходя из зоны возможного обстрела.
— Эй ты! В нише! Выходи с поднятыми руками, не то я вашего щенка застрелю, а потом тебя кончу! — я стоял, скукожившись за замершим в испуге, парнем, направив ствол «браунинга» на колышущуюся занавесь, из которой торчал тонкий ствол «нагана» и виднелся краешек голубого глаза.
— Что здесь происходит!
Я скосил взгляд назад и увидел, что в проеме двери кабинета нотариуса стоит пышущий гневом старик, из-за плеча которого выглядывает напуганная Аня.
— Анна Ефремовна, у вас все в порядке? — крикнул я, не сводя взгляда с хозяина «нагана».
— А почему с ней что-то может быть не в порядке? — удивился старый нотариус: — И зачем вы держите за грудки моего первого помощника и целитесь из пистолета во второго моего помощника?
— Я просто не понял, что у вас происходит! Меня в кабинет не пускают, в нише прячется вооруженный человек.
— Я вас понял, молодой человек. Александр, уберите оружие и выйдете из ниши, все в порядке. Молодой человек, можете убрать свое оружие и отпустите пожалуйста Трофима, он человек мирный и ему очень страшно, когда вы держите оружие около его головы.
Из-за занавески появился молодой человек костюме, но что демонстративно медленно сунул «наган» в карман и поднял руки в примирительном жесте. Я убрал оружие и отпусти юношу, оказавшегося Трофимом.
— Извините, господа, очевидно я неверно оценил ситуацию.
— Пройдемте в кабинет, молодой человек. — нотариус сделал приглашающий жест, и я вошел.
Ситуация в нотариальной конторе была вполне банальной. Приводить «терпил» в нотариальные конторы и переоформлять на себя ценное имущество не было изобретением бандитов девяностых годов. В свободной и демократической республике России с момента паралича правоохранительной системы такое тоже стало практиковаться. А если нотариус начинал артачится, отказываясь заверять сделку, видя, что даритель или продавец пришел в нотариальную контору не по своей воле, то покупатели или одаряемые, в основном, ребята без комплексов, доставали ножики или пистолетики и начинали угрожать работникам нотариата. Вследствие чего, в конторе нотариуса теперь был заведен новый порядок — клиент заходил в кабинет первым, для разговора с владельцем конторы тет-а-тет, в процессе которого нотариус и пытался выяснить наличие у владельца имущества доброй воли на его отчуждение. А на случай скандала, в небольшой кладовой в дальнем углу конторы, прикрытом шторой, коротал время вооруженный охранник, готовый, в любой момент, прийти на помощь хозяину. Объяснившись, Теодор Фридрихович приступил к делу, ради которого мы с Анной сюда прибыли.
— Был потрясен смертью вашего родителя, Анна Ефремовна. На похороны прислал венок, так как лично посетить это скорбное действо я не мог, извините, сильно нездоровилось. А через три дня после похорон я вам на квартиру, где ваше семейство проживает, посылал мальчишку с запиской, что вам обеим необходимо посетить мою контору для оглашения завещания, но ответа я не получил.
— К сожалению, Анна Ефремовна последующие дни после похорон проживала в квартире тетки, так как мачеха ее из родительской квартиры выгнала.
— Какое печальное известие. Но сейчас вы появились у меня, если вас устроит, то я сейчас пошлю мальчика с запиской к Марии Андреевне о том что завтра в полдень я буду оглашать завещание покойного Ефрема Автандиловича и ее присутствие обязательно.
— К сожалению Теодор Фридрихович, вчера утром Мария Александровна трагически погибла.
— Какой ужас. Несчастная Россия. Но тогда мне придется заняться розыском ее наследников…
— Дело в том, Теодор Фридрихович, что есть предположение, что покойная не отличалась особым особой благопристойностью. Народной милицией Адмиралтейской части, начальником коей я являюсь, обнаружила несколько экземпляров договоров продажи недвижимости, которые подписаны покойным Ефремом Автандиловичем в присутствии нотариуса, что господин пыжиков продает некому господину Носову две принадлежащие ему квартиры. И еще один договор, разорванный на две части, мы вчера обнаружили в корзине для бумаг в бывшем кабинете господина Пыжикова, но тут уже фигурируют в качестве объекта продажи мастерская и склад.
— Могу я увидеть эти договора? — пришел в возбуждение нотариус.
— Да, конечно, можете ознакомится. — я выложил на стол нотариуса оба договора, достав их из конверта.
Старик достал из ящика стола большую лупу и подслеповато склонился на над документами. Минут через пять он поднял покрасневшие глаза:
— Знаете господа, я конечно не криминалист, но мне кажется, что на обоих документах печать нотариуса выполнена не городским штатным резчиком. Вот видите, в слове «палата» буквы завалены вправо. Я видел печати практически всех нотариусов столицы, но таких, небрежно исполненных букв, никогда не видел. Кроме того, нотариус, что заверял эти документы, пропал двадцать седьмого февраля, в одно время с пожаром окружного суда. Вы, наверное, не слышали, но все нотариально заверенные документы мы обязаны сдавать в специальный архив окружного суда. Да, да, того самого, что сгорел аккурат на следующий день после заверения этих документов. Сгорел вместе с уголовными и гражданскими делами, а также всеми архивами нотариусов столицы.
Глава одиннадцатая
14 марта 1917 года
«Правом на социальное обеспечение при инвалидности пользуются: а) все лица, работавшие по найму и потерявшие трудоспособность вследствие: увечья, профессионального заболевания или