Стоп. А как же тогда пользоваться туалетом? Ох, черт!
Хочется проклинать того, кто все это придумал.
Я закрываю стекло длинной плотной шторой – на всякий случай, мало ли Давид вернется раньше? И быстро залезаю в ванну. Некогда нежиться, стараюсь просто смыть с себя всю грязь и кровь, которую я не видела, но точно чувствовала. Мне казалось, что я погрязла в ней вся. И смерть Кирилла – была только началом.
В квартире Давида было все несколько иначе. Тоньше, утонченнее, меньше. Больше пространства. В доме и квартире Артема, даже в его машине все было совсем наоборот. Все было таким грубым, темным, большим. Точно как сам хозяин.
И хоть пока мне не удается понять натуру Давида, я понимаю его по квартире. Он тише и хладнокровнее. Холоднее. Здесь все было напитано сдержанностью и прозрачностью.
Выхожу из ванной спустя полчаса. Я лишь успеваю накинуть полотенце за неимением ничего большего, как выхожу в коридор и слышу звуки ключа, пытающиеся проникнуть в замочную скважину. И я была бы уверена, что это Давид, если бы дверь не открывали так долго. И если бы незадолго до этого дня меня не пытались похитить.
Но теперь я была готова ко всему. И первым делом я побежала на кухню.
Кто-то долго копошился в замке уже не первую минуту. С нехорошим предчувствием я схватила в руки первое, что попалось – а попалась мне хорошая такая сковорода. Жаль, что не чугунная, а обычная, антипригарная. Модная в наше время.
С ней я иду в прихожую. Медленно, потому что ноги подгибаются от страха. Других ключей у меня нет, замок заблокировать нечем. Прятаться в квартире и бездействовать тоже не вариант, найдут.
Нужно защищаться самой. Это я уже усвоила.
Подкрадываюсь на цыпочках все ближе к двери. Холодными пальцами перехватываю рукоять сковороды покрепче. Приготавливаюсь делать замах. В замке все копошатся, копошатся… но не успеваю я посмотреть в глазок, как вскоре слышится щелчок. Дверь, наконец, открыта. Долгожданный щелчок прозвучал для тех, кто пришел за мной.
Страшно? Страшно.
Но в этот раз я не позволю себе отступать. Не позволю себя похищать. Сделаю все, что в моих силах. И руках.
- Эх, ну и где моя чугунная сковорода? - шепчу я безнадежно.
Все происходит за считанные секунды. Дверь распахивается настолько быстро, что я не успеваю среагировать, разглядеть фигуру и подумать. Я просто замахиваюсь и огреваю сковородой человека, явно не ожидающего такой подлости. Он падает, а я готовлюсь к следующему похитителю, вылетаю в подъезд, вот только в нем я не обнаруживаю никого. Ровным счетом.
Сердце бьется сильно-сильно.
Похититель был один? Или?
С нехорошим предчувствием я оглядываюсь на тело, лежащее наполовину в коридоре, наполовину в подъезде. Мужская рука начинала шевелиться. Рядом с ним было много сумок и пакетов, из-за которых, видимо, Давид столь долго и открывал дверь. Слышу шевеления, от которых душа уходит в пятки.
- Хорошо, что у тебя все-таки не было чугунной, - бормочу я.
Я только что чуть не убила Давида Руднева.
И кажется, что теперь за это убьют меня.
Глава 25.
Давид медленно оживал. Поскольку поднять его я была не в состоянии, пришлось оборудовать коридор под некое место для оказания первой помощи. Лед нашелся почти сразу, а вот обезболивающее пришлось усердно поискать в его огромной аптечке. К счастью, его голова успешно выстояла против моего удара сковородкой.
- Прекрасно. Сначала я ее спас, а затем она меня чуть не убила, - прошептал он.
Мне кажется, что Давид слег не столько от удара, сколько от неожиданного покушения в своей квартире.
Удивительно, но я все еще была жива. Только взгляд на себе чувствовала. Молчаливый и задумчивый. Поэтому сразу, как только ему стало лучше, я схватила один из пакетов, валявшихся на полу, и убежала переодеваться, пока Давид окончательно приходил в себя.
Вещи, которые Давид привез из моей квартиры, подарили мне чувство безопасности и теплоты. И я смогла вновь выйти к нему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- И чего не сбежала? – его голос был хрипловатым.
Я застыла, встречая его любопытный взгляд.
Почему не сбежала? Сбежать – значило бросить его здесь, с больной головой. А если я не просто поставила ему шишку, а нанесла удар посерьезнее? А если бы у него было сотрясение? Или, в конце концов, если бы я его почти убила? Удар был ведь нехилый.
- Я бы не смогла жить, терзаясь сомнениями. Жив ты или нет.
- Забота? – усмехается он.
- Нет. Просто совесть, - ощетинилась я.
Давид оглядывает меня задумчиво.
- Ты совсем не похожа на свою семейку.
Поднимаюсь с корточек. Давид осторожно поднимается следом. Точнее, это я убеждаю его быть осторожным, но он упорно делает вид, что не получил сковородкой по голове несколько минут назад. Пытается казаться сильным.
- Ой! – вскрикиваю я.
Тело Давида резко повело в мою сторону. Всего за несколько секунд он фактически прижал меня спиной к стене. По его осознанному взгляду я понимаю, что он затеял это специально.
- У тебя тут рана от ее когтей.
Его рука раскручивает крышку тюбика и выжимает немного крема на палец. Я не успеваю ничего понять, как его теплый палец тут же касается моей щеки, размазывая по ней полупрозрачный крем.
Начинает немного щипать. Об ударе Вики я забыла напрочь.
- Пощечина?
Молча киваю, все еще находясь между ним и стеной. От каждого касания вздрагиваю, как ненормальная. Хочется ударить себя за это проявление страха.
- Он обижал тебя?
Глаза Давида впиваются в мое лицо, требуя ответ. Он чувствует мои дрожь и волнение.
Обижал ли его брат меня?
- Все в рамках договора, - отстраненно отвечаю я.
Прикрываю глаза до тех пор, пока все это не заканчивается. Но крем он наносит неприлично долго. И я начинаю нервничать еще больше.
- Все было добровольно? – уточняет он.
И эти уточнения вызывают во мне воспоминания, места которым быть не должно. Ведь все кончено.
Да и разве Давид – не такой же, как Артем? Почему он спрашивает все это?
- Все было в рамках договора. Иногда я его нарушала. Тогда нарушал его и он. Вот и все.
Осторожно убираю его руку и выскальзываю из тесного пространства. Не хочу быть так близко. Не хочу чувствовать его рядом.
Но одна мысль так и вертится в моей голове. Сбежать от Давида – почти невозможно, так почему бы не попробовать… почему бы не попробовать быть мудрой, поддаться этой игре и уловкам? Почему бы не попробовать влюбить его в себя?
Ведь он явно не одобряет поведение брата. Я вижу это по его глазам. Это значит, что он совсем другой.
И пусть сердце молчит. Пусть. Сейчас речь идет лишь о том, смогу ли я остаться со своим ребенком или… нет.
Давид отмирает и отводит от меня взгляд лишь тогда, когда кто-то звонит в домофон. Меня вновь бросает в дрожь, но затем я вспоминаю, что со мной рядом Давид. Все в порядке. Он должен меня защитить.
И долго ли я буду бояться? Ждать чего-то плохого? Долго?!
- Привезли еду. Открою сам, потому что курьер навряд ли переживет твое варварское нападение со сковородкой, - со смешком говорит Давид.
Опускаю взгляд, стараясь скрыть волнение. Натягиваю улыбку. Черт, как же себя ведут девушки, которые решили влюбить в себя кого-то? В свои 21 я этого не знала. Мне кажется, что я даже красиво ходить не умела, не говоря об улыбке и прочих фишках, которыми опытные девушки притягивают к себе внимание таких мужчин.
Да и возможно ли добиться такого, как Давид?
При условии, что мое сердце совсем не екает.
- Аля? Аль, ты меня слышишь?
- М? – вскидываю голову вверх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Взгляд Давида прожигает во мне дыру. В его руках несколько больших бумажных пакетов с доставкой. Он кивнул, и я следую за ним на кухню.
- Тебе нужен отдых, Аля.
Ставит пакеты на стол.
- Поэтому ты заставил меня стирать твою рубашку?
- Не перебивай, когда я говорю.