душевно, пусть и мысленно.
В моих мыслях в самых жутких непотребствах участвовали редкие виды животных, королевские, императорские и прочие высокородные семьи, немного прошелся я по родственным связям, так что сам немного покраснел. Но отпустило.
Так что к барже я вернулся уже более менее спокойным и даже решительным. Мне предстояло обмануть три крайне заинтересованных стороны с возможностями проделать большую часть из того, чего я им пожелал, но уже со мной.
Кара встретила меня встревоженной мордой, выглядывающей из-за холодильника.
— Слушай, хранительница рода, ты ничего такого не чувствуешь? — весело поинтересовался я.
— Чего такого? — кошка подошла и обнюхала меня. — Пахнет кровью.
— Да я не про это, — я изловчился погладить её и увернуться от клыков. — Ты же говорила, что чувствуешь смертельную угрозу, беду и болезни.
— Говорила, — кивнула она и жалостливо посмотрела на пачку корма.
— Ну так что, не чувствуешь ничего такого? — я взялся за неподъемный мешок, но не спешил его открывать.
— Что конкретно? — рысь попыталась цапнуть меня за руку, намекая, что пора бы пожрать.
— Ну… Всё вместе, наверное, — я задумался. — Умру я в ближайшее время?
— Илья, — Кара отстала от пакета и плюхнулась на пушистую попу. — Я же не гадалка. Это возникает, ну, неожиданно. Нельзя зажмуриться, напрячься и увидеть такое. Рядом с тобой меня вообще постоянно тревожит многое. Например то, что ты меня голодом моришь. Знаешь, какое ужасное чувство? Ни о чем другом думать не могу.
Мохнатая вымогательница, а не хранитель рода. Если они все такие были, то неудивительно, что от их услуг отказались. Я щедро насыпал корма и отстал от неё. Если что-то почувствует, скажет. Когда ей понадобится, не заткнуть будет.
Я глянул на часы и сорвался с места. Опять на занятие опаздываю! Может принцессе написать, что у меня важный зачет и я не могу? Перед баржей опять устроили стоянку. На этот раз это был наставник и его хмурая рожа мне не очень понравилась.
— Доброго! — на бегу поздоровался я. — Ух, опаздываю, подбросишь?
Глеб плюнул на брусчатку, мотнул головой и уселся внутрь, оглушительно хлопнув дверью. Пока он за рулем, я опасался заводить с ним разговор и выяснять причину такого дружелюбия.
Двадцать лет службы не добавили ему хладнокровия. Хитрожопости с начальством, да. Умений на ранг магистра тоже. Но, когда он во время вождения начинал выражать эмоции, его тут же отключало от дороги. Поэтому я молчал и потихоньку молился неизвестным богам.
Накрыло монаха на подземной парковке. Налетел меня орлицей, защищающей гнездо, и потряс побелевшим кулаком перед моим лицом:
— Ты какого хрена вылез на арену? Ёб твою неизвестную мать, Илья! Связался с долбанным Артуром! Я же говорил, предупреждал, просил!
Выоравшись, Глеб выдохнул, вытер лоб и уставился на меня, выпучив глаза. Так, начинаем с новостей полегче, ну ладно. Я пожал плечами и промолчал. Мужику надо было ещё спустить пар. Делал он это умело, я заслушался и отвлекся.
Очнулся, когда понял, что меня уже трясут за грудки. Аккуратно отцепил его руки, оправил форму и отошел на пару шагов.
— Глеб…
— Не глебкай мне! — монаха самого аж затрясло.
— Так, ладно. Спокойно и дышим. Всё под контролем.
После этого я узнал ещё немного нового о себе. Что контролировать я не могу ничего, даже своего червяка, за что стало отдельно обидно. Нормально у меня там всё. Прошелся он и по каждой моей извилине. По его словам, их было целых две, причем одна отсохла, а вторая тем червяком и оказалась.
С описанием своей анатомии, какой-то особенно волшебной, я был не согласен, но спорить не стал. Глеб покраснел и взбесился так, что лопнул сосуд в глазу. Я умудрился довести его качественнее, чем он сам проделывал подобное с настоятелем.
— Глеб, серьезно, успокойся, — я реально начал переживать за жизнь наставника. — Тебя сейчас удар хватит. Знаю я, что вляпался. Успел наобщаться с Артуром. Чего теперь орать то?
— Ай, — отмахнулся он и привалился к кузову, пытаясь отдышаться. — Ты ещё хуже, чем он. Давно меня так никто не доводил…
Он сполз на землю, мотая головой. Я присел рядом и молчал. Что я мог ему сказать? Что всё в порядке будет? Хорошая хохма, но не смешная и никто не поверит. Так мы сидели, пока монах не пришел в себя.
— Ну а с Анастасией что? Зачем она тебя к себе вызывала с утра пораньше?
Шутить я не стал, хотя и планировал до этого. Такого он точно не переживет. Поэтому очень спокойно соврал, что она пыталась подкатить. С вопросами об обители, храмовниках и вообще заскучала в своей царской хвори.
В тот же бездонный колодец вранья полетело и подтверждение характеристики. Милая, добрая, умная и прочие приличные эпитеты. Приплел даже, что была настолько покладиста, что извинялась за отрыв меня от учебы и службы. Последнее было легким перебором, но Глеба хоть переключило.
Напоследок я отвесил сомнительный комплимент королевской заднице, увернулся от подзатыльника, выслушал угрозу наложить на меня обет и окончательно увел разговор от опасных тем.
Преподаватели встречали меня с распростертыми объятиями и обещаниями незабываемых экзаменов. Я согласно кивал, избегал любопытных взглядов адептов и расспросов команды. Только Семён меня удивил, отведя в сторонку перед обедом.
— Это правда, что ты на арене выступаешь? — прошептал он, уткнувшись мне в самое ухо.
А ведь я именно от него услышал в первый раз про некие подпольные бои, да забыл. Всегда довольно скромный и тихий, он, оказывается, был в курсе.
— Многие знают? — у меня был только один вопрос.
— Нет, — успокоил меня парень. — Туда даже княжичей не пускают, только иногда непризнанных. Все говорят об арене, но никто там не был и не видел.
— А ты тогда откуда знаешь? — прищурился я на тихоню.
— Ну так… — Семён заозирался, убеждаясь, что никого рядом нет. — В общем, есть у меня там знакомые. Она то… Блин. В общем, девушка рассказала моя. Я как про косу услышал, сразу и понял.
— Так, Сёма, ты главное помалкивай, — теперь и я огляделся. — И что