Вышла из машины.
Тёмка как обычно подбежал вприпрыжку.
– Мам, я обогнал дедушку в бассейне, а ещё пил кисельную кашу! – сообщил ещё на бегу.
Я вопросительно подняла глаза на маму.
– Овсяный кисель, очень полезен для здоровья, – пояснила она, настороженно приглядываясь к Ярославу, поздоровалась: – Доброе утро.
– Здравствуйте, Мария Григорьевна. Здравствуй, Тёма. Я хочу познакомить тебя с сестрой и пригласить с нами в аквапарк…
Лицо сына просияло, прежде чем он повернулся ко мне, чтобы спросить исполненным надежды голосом:
– Можно?
Даже если бы я была против, после такого взгляда наверняка растаяла.
– Конечно, – обняла его и поцеловала в макушку.
Мама протянула ему рюкзак, в котором лежали плавки и полотенце. Тёма схватил его, мельком поблагодарив, и побежал к отцу.
Ярослав усадил его в машину, пристегнул ремнём на заднем сиденье рядом с Алиной. Я не слышала, о чём они говорили, но девочка не выглядела довольной.
Логинов устроил детей, захлопнул заднюю дверь и хотел уже было открыть водительскую, но споткнулся о мой взгляд. Промедлив лишь мгновение, подошёл ко мне.
– Всё будет хорошо, обещаю, – произнёс Ярослав, глядя мне в глаза, потом улыбнулся: – Я верну его часов в пять. Нормально?
– Нормально, – кивнула я, не в силах добавить что-то ещё.
– Тебя подкинуть до дома? – ему как будто не хотелось уходить от меня.
– Не надо, спасибо.
Он задержался на мне взглядом, словно хотел добавить что-то ещё, но потом развернулся и сел в машину.
Мы с мамой смотрели, как внедорожник выруливает с парковки санатория и уносится по анапской улочке.
– Он тебя любит, – сказала мама.
Я посмотрела на неё с сомнением. Если бы любил, не вёл себя, как обиженный ребёнок.
– Думаю, у вас всё будет хорошо, – не сдавалась она.
Я пожала плечами. Не знаю. Посмотрим – увидим.
32
Домой вернулась пешком. Зашла в пару магазинов, подкупила продуктов. Потом мы с Мурлыкой приготовили обед, немного убрались, выпили ещё кофе. И выяснилось, что больше заняться совершенно нечем.
Я сдерживала себя, старалась не думать о том, как там мой мальчик. И как его отец. Я обещала себе, что не буду звонить и контролировать их. Но это было очень сложно, поскольку все мысли сосредоточились именно на этих двоих.
Попыталась читать, но только впустую переворачивала страницы, даже не запоминая, о чём прочла только что. С телевизором было то же самое.
К тому же Мурик убежал по своим кошачьим делам, оставив меня наедине со своими мыслями
И я решила тряхнуть стариной.
Велосипед стоял в пристройке. Пришлось потратить немало времени, прежде чем сумела освободить его из плена наваленного хлама.
Меня охватила ностальгия…
Мой малыш Герби, ты всё такой же, как и десять лет назад, только запылился и немного покрылся ржавчиной.
Знаю, что глупо давать имя велосипеду. Но я никому об этом не рассказывала. Так что эту маленькую тайну знали только мы с Герби.
– Давай прокатимся, старый товарищ? – велик согласно заскрипел, когда я выкатывала его из пристройки.
Около получаса у меня ушло на то, чтобы отмыть его от пыли, смазать цепь и рычаг тормоза. Затем я поднялась в комнату, взяла сумку с камерой и сменными объективами, и мы с Герби отправили в путь.
Как же здорово нестись по-над морем, когда волосы раздувает свежий бриз, солнце весело размахивает яркими лучами, приветствуя меня, а волны нежно шепчут, приглашая окунуться в тёплую солёную воду.
На обратном пути, пообещала я себе и начала ещё активнее крутить педали, позволяя восторгу захватить меня и распустить за спиной крылья.
Потом я долго шла пешком, ведя Герби рядом с собой. Здесь, где начинались Кавказские горы, цвели неизвестные мне цветы, покрывая склоны разноцветными ковриками, прыгали кузнечики, пробегали юркие ящерицы, а может, и змейки.
Я сменила объектив и погрузилась в мир макросъёмки.
Звонок телефона застал меня за охотой на бледно-голубую бабочку, пристроившуюся на краю цветка. Я лишь чуть дёрнулась от неожиданно громкого звука, но бабочке даже этого слабого движения оказалось достаточно. Моя прекрасная модель улетела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я достала трубку.
Ну конечно, Логинов. Кто же ещё!
– Что случилось? – с чего бы ему звонить, если он обещал вернуть Тёму вечером. Сердце кольнуло нехорошее предчувствие.
– Ничего не случилось, Саш… – произнёс он таким тоном, что сразу стало понятно – врёт.
Моя мнительность дорисовала остальное, в голове за секунду пронеслись сотни трагических картин – Тёма бездыханный лежит у бассейна, женщина в белом халате делает ему искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, а потом печально качает головой. Или мой мальчик кричит от боли, а из рваной раны на груди хлещет кровь. Или…
Усилием воли я взяла себя в руки и запретила мозгу и дальше генерировать ужасные видения, пугая меня до колик.
– Ярослав, что с моим сыном? – голос дрогнул, когда я задала следующий вопрос: – Он жив?
– Всё в порядке, до свадьбы заживёт, – легкомысленно ответил этот смертник, заставив меня стиснуть челюсти. – Просто мы пораньше приедем. Часика через полтора.
И отключился.
Ну попадись мне, Логинов!
Я вскочила на ноги, кое-как покидала в сумку дорогую технику и помчалась домой. Всю дорогу прогоняла от себя страшные картины смертельных ран, которые мог получить мой сын, общаясь со своим никудышным отцом.
Ну зачем я его отпустила?
Как могла подумать, что Ярославу можно доверить ребёнка?!
Домой я приехала первой. От беспокойства не могла найти себе места и ходила из комнаты в комнату, то и дело выглядывая в окно, не подъехал ли Логинов. Затем и вовсе вышла на воздух и села на крыльцо. Минуты текли невыносимо медленно, терзая мои и без того истерзанные нервы.
Набрала номер Ярослава, но он не брал трубку, заставляя меня нервничать ещё больше.
Наконец раздался шум мотора, перед воротами зашуршал гравий. И я рванула с крыльца, бросаясь навстречу умирающему сыну.
Пока я бежала до калитки и открывала её, Логинов с Тёмой уже вышли из машины, и теперь оба стояли передо мной с одинаковым выражением на лицах.
Вот только под правым глазом у Тёмки наливался фингал, напоминая цветом предгрозовую тучу.
У меня подкосились ноги, и я прислонилась спиной к воротам. Даже не знаю, чего было больше – злости или облегчения.
– Мам, всё в порядке, это несчастный случай, – Тёма первым подал голос, опережая меня в желании броситься к Логинову и придушить его, чтобы мы оба больше не мучились.
– Что случилось? – спросила я устало, глядя на отца и сына, таких похожих своим смущением, виноватым видом и страхом перед моим праведным гневом. Даже злиться больше не хотелось. Сердца коснулась нежность, но я её отогнала – не заслужили.
– Несчастный случай, – почти уверенно повторил Логинов слова сына. Пробормотал: – Ну… я ещё попозже заеду…
И трусливо сбежал к машине. Девочка на заднем сиденье сидела, опустив голову, и усиленно не смотрела на нас.
Я закрыла калитку, обняла сына, и мы не спеша двинулись к дому.
– Болит? – надеялась, он сам расскажет, что случилось, и мне не придётся его пытать.
– Не-а, – он легкомысленно помотал головой и добавил: – Шрамы украшают мужчин.
– Ты голодный? – я продолжала делать вид, что ничего особенного не произошло, и Тёма просто вернулся с обычной прогулки. Но это становилось всё труднее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Не-а, – снова повторил он, – папа нас покормил.
33
Терпение у меня закончилось.
Я взяла стул и села напротив сына. Близко. Так, чтобы у него не было возможности снова уйти от ответа.
– Что случилось, Тём?