Читать интересную книгу Бухенвальдский набат - Игорь Смирнов

Теперь я держу пистолет, и моя рука перестает дрожать, она тверда по-прежнему и знает, куда и как направить выстрел. Враг у меня тот же самый. Его имя фашист. И за это время я лучше узнал и понял его и научился больше презирать и ненавидеть. Ох, как я хорошо знаю теперь, что такое фашизм! Нет, моя рука не дрогнет, когда придет время разрядить пистолет в эсэсовских молодчиков, которые теперь так свободно, по-хозяйски расхаживают по лагерю!

– Спасибо, Леня. Ты тоже солдат и понимаешь, что значит для меня оружие. Только хранить его надо так, чтоб никто не знал. Если что случится – капут всему блоку!

Ленька подмигнул:

– Об этом не беспокойтесь, Иван Иванович. Не только эсэсовцы, но и бог, и черт не обнаружит, если спрячет Ленька Крохин…

Ох, этот Ленька! Хват парень!

Его тайник был придуман действительно хитроумно: он снимал верхнюю доску подоконника и укладывал пистолеты в паклю, а доску снова прибивал. Поди догадайся!

Подозреваю, что таких тайников по лагерю немало. Да разве можно дознаться о всех?! Придет время – и каждый такой пистолет выстрелит. И не один раз! Теперь я в этом уверен.

Но откуда берется в лагере оружие?

О, только об этом можно написать целую книгу, и то всего не расскажешь!!!

Оружие в лагере стало появляться задолго до нас. Еще в 1939 году немецкие подпольщики делали первые попытки обзавестись хотя бы пистолетами. После разгрома фашистов под Москвой немецкое подполье решило – настал момент всерьез заняться оружием.

Австриец Франц Вер, работавший в оружейной кладовой комендатуры, сумел сделать так, что из кладовой исчезли два пистолета. Пистолеты пронесли в лагерь и замуровали в ходе отопления котельной.

Потом запас пополнился еще одним пистолетом. Это было личное оружие начальника лагерного гестапо Леклера. Однажды после ночной пирушки Леклер забыл пистолет в гардеробной. Этого было достаточно, чтобы уборщик-заключенный, пришедший раньше всех, «прибрал» портупею с револьвером так, что никто уж найти не сумел. Через несколько дней этот пистолет тоже был переправлен в лагерь…

От случайных удач немецкие коммунисты перешли к хорошо продуманным операциям. Бухенвальд был рабочим лагерем. С 1942 года его заключенные использовались на военных заводах. Мастерские одного из заводов ДАУ стояли прямо на территории лагеря. Одиннадцать корпусов «Густлов-верке» расположились невдалеке От центральных ворот, на южном склоне горы Эттерсберг. Оружием с этих заводов и пополнялись подпольные (в прямом и переносном смысле «подпольные») арсеналы Бухенвальда.

В цехе карабинов на «Густлов-верке», тоже стоящем на территории лагеря, работал капо немецкий коммунист Ганс Кемпнер. Он получил задание подпольного Центра – добывать для лагеря карабины. Это было очень трудно: эсэсовцы и представители вермахта глаз не спускали с заключенных-рабочих, каждый карабин имел свой порядковый номер. И все-таки через некоторое время Ганс Кемпнер доложил Центру, что 24 карабина у него уже есть. Их тщательно упаковали и зарыли под полом одного из больничных бараков.

Вторую партию из 24 карабинов замуровали в стене маленького крематория, где сжигали трупы животных экспериментального блока. Вскоре в этот тайник положили еще 12 карабинов.

Даже когда цех карабинов был вынесен за ворота лагеря, немецкие коммунисты ухитрились пополнить свой арсенал. У Ганса Кемпнера было припасено еще более 30 карабинов. Он упаковал их в ящик длиной 3-4 метра и, когда с завода в лагерь отправляли грузовик, попросил шофера-эсэсовца подбросить и ящик, якобы с трансмиссией. Шофер согласился. В лагере наготове стояло четверо подпольщиков, они сгрузили ящик и тут же на тележке увезли его в надежное место. Таким же путем немцам удалось «организовать» и патроны к карабинам…

Уже к середине 1944 года, когда мы только приступили к добыванию оружия, у немецких антифашистов были солидные запасы, если считать еще и 16 ручных гранат, которые попали в лагерь с эсэсовского оружейного склада, несколько десятков гранат самодельных, много бутылок с горючей жидкостью и большое количество всякого холодного оружия, сделанного в цехах ДАУ.

И частью запасов они поделились с нами…

Мне было известно, что Вальтер Бартель, человек, почитаемый всем лагерем, руководитель Интернационального комитета, сказал Николаю Симакову:

– У нас есть оружие, но мало людей военных. У вас много надежных бойцов, но нет оружия. Часть своего оружия мы передадим вам. Остальное добудете сами.

24 карабина, боеприпасы к ним, несколько гранат и пистолетов были перенесены ночью в 7-й барак и скрыты в тайнике под полом.

Нам предстояло теперь регулярно пополнять арсенал… конечно, за счет эсэсовцев.

Многие наши ребята были в командах, которые работали на ДАУ и «Густлов-верке». По заданию подпольной организации и по велению собственной совести они всяческими способами срывали военное производство. Портили детали, искривляли незаметно стволы винтовок, выводили из строя ценное оборудование, приборы, станки. Конечно, надзиратели и мастера были тоже не круглыми идиотами и кое-что понимали в технике. Приходилось пускать в ход не только свои знания, но и хитрость, ловкость, смелость.

На ДАУ, например, наши заключенные додумались, что медицинские шприцы, кроме своего назначения, могут пропускать серную кислоту внутрь чувствительных приборов и механизмов. Снаружи все выглядело вполне исправным, а через некоторое время оборудование приходило в полную негодность.

На «Густлов-верке» действовал наш «специалист» Леня Орлов (а по-настоящему Леонид Иосем). Он оказался виртуозом по производству брака и добыче оружия.

Леня Иосем попал в плен под Смоленском. Побывал в лагере Острув-Мазовецки. Работал батраком у немецкого барона. Среди своих товарищей

– таких же рабов, как и он сам – вел «вольные» речи против фашистов. Был предан одним отступником и попал в руки гестаповцев, а от них – в Бухенвальд. Здесь едва не погиб в штайнбрухе, но был вызволен оттуда, подкормлен и отправлен на «Густлов-верке».

Имея техническое образование, Леня сумел втереться в доверие мастеров, стал даже бригадиром пистолетного цеха. И тут развернулся вовсю!.. В соседнем цехе изготовлялись десятизарядные винтовки-полуавтоматы. Кто не знал, что оружие шло на Восточный фронт, значит, против своих?! Как сделать, чтобы эти винтовки не стреляли?

С таким вопросом Леонид обратился к одному парню, москвичу Анатолию Скобцеву.

Тот придумал: добавлять в смазочное масло соляную кислоту. На испытаниях винтовки стреляли, а потом выходили из строя. 25 тысяч забракованных полуавтоматов фирма получила обратно. Фашистские мастера неистовствовали в цехе, но так и не дознались, почему не стреляло оружие…

В одной из мастерских «Густлов-верке» с огромными предосторожностями установили уникальный расточный станок. Нужно было вывести его из строя. Леонид поручил это Василию Дубровину. Немцы допустили его работать к станку, потому что мастер Адольф Френцель рекомендовал его как высококвалифицированного токаря. С тех пор Василий Дубровин не проходил мимо осколков стекла, чтобы не подобрать их. Это стекло он перетирал в порошок и добавлял его в смазку. Месяца через два станок потерял точность, и заказы перестали поступать.

Во всех цехах ДАУ и «Густлов-верке» заключенные саботировали и вредили производству. Русские, немцы, французы, чехи, поляки – все, ежеминутно рискуя головой, придумывали способы, чтобы где-нибудь что-нибудь сорвать или испортить. Ретивые служаки и убежденные нацисты, как ищейки, принюхивались ко всему в цехах, в мастерских, но ни на что серьезное и подозрительное не могли напасть.

А значительная часть суточного производства винтовок, пистолетов и другого вооружения по-прежнему шла в брак…

К тому же часть оружия теперь регулярно переправлялась в лагерь.

Леонид Иосем имел право подбирать рабочих на разные операции. Конечно, он подбирал только надежных, проверенных ребят. Кое-какие детали, якобы бракованные, испорченные, удавалось утаивать от мастера. Их прятали в заранее приготовленных местах, а потом проносили в лагерь.

Конечно, по законам конспирации даже я, руководитель боевых групп, не всегда знал, кто и когда идет в лагерь с оружием, кому что удалось «организовать». Все детали и подробности стали нам известны потом.

Но вот так бывало…

Наступает вечер. Конец рабочего дня. Я стою недалеко от кантины, лагерной лавчонки, и смотрю на ворота. Слышится дробный перестук деревянных колодок, громкая команда, и первые ряды заключенных вливаются на аппельплац. На сей раз я знаю, что колонна идет с «Густлов-верке» с «начинкой». Леня Орлов предупредил нас. В условном месте приготовились наши, чтобы принять то, что принесут. Я смотрю на лица заключенных – они серые от усталости, равнодушные, вялые, похожие одно на другое. Хоть бы один энергичный взгляд! Только перестук колодок да быстрый взмах сотен рук, когда громкоговоритель бросает команду: «Mitzen ab!» Глядя на них, эсэсовцы, наверное, думают: «О чем могут мечтать эти существа? Как бы добраться до куска хлеба и миски вонючей баланды! Как бы скорее кинуться на нары, вытянуть уставшие кости!» Но у доходяг, оказывается, совсем другое на уме! «Сегодня немецкие подпольщики предупредили – обыска не предвидится. Такто оно так… Но всякое может случиться. Только бы пронесло!»