Демид развел костер совсем недалеко от воды. Красно-желтое пламя заискрилось, раздвинуло мрак ночи, заключив их с Черновым в уютный кокон из света. Время от времени в него заглядывали пенящиеся волны – полюбопытствовав, они тут же корректно отползали вглубь океана. Их тихий плеск успокаивал.
Софья расстелила плед, выложила еду. В корзине нашелся сыр, вяленое мясо, рыба, вареные крабы, запеченные овощи.
– Вот это да, – сказал Демид, сгрузив рядом с костром несколько расколотых поленьев, когда Софья достала из корзины гигантские вареные креветки и лобстера, затем кивнул на горлышко торчащей бутылки. – А это что?
Софья приподняла ее вверх:
– Вино.
– Высший класс! – Чернов плюхнулся рядом с ней на плед, сев на одну ногу и согнув вторую в колене. – О, и креветки, и сыр!
Софья протянула ему лепешку с мясом.
– Спасибо. А винные бокалы есть? – Демид подтащил корзину ближе и принялся копаться в ней.
Софья улыбнулась. Чернов – стопроцентное дитя цивилизации. Винные бокалы ему подавай. Огонь подсвечивал часть смуглого лица, оставляя некоторые зоны в тени. Теперь Демид стал похож на древнего воина, с высокими скулами, мужественным подбородком, напряженными мышцами рук и предплечий, которые не скрывала лаконичная черная футболка, и с длиннющими ресницами.
Ну, хорошо, ресницы не в тему, подумала Софья. Но что же делать, если их, густые и черные, совершенно невозможно игнорировать. Софья привыкла прислушиваться к себе и не имела привычки обманываться. Честность – та малость, которую она могла из уважения оставить себе во времена тяжёлых подростковых сражений в интернате, которые порой шли не на жизнь, а на смерть. Чернов был хорош, тут уж не поспоришь, – от него несло сексуальностью на мили вокруг. А Софья лишь земная женщина. Которой требовался всего лишь один поцелуй, сладкий поцелуй, способный отключить голову и страшные мысли хотя бы на несколько секунд.
Подалась вперед, положила руку ему на плечо. Демид прекратил рыться в корзине и обернулся к ней, озадаченный. Глянула в грешные зелёные глаза за этими проклятыми ресницами – красивый, паршивец – скользнула медленно ладонью вверх, завела руку за шею. Демид не предпринимал попыток оттолкнуть ее – лишь чуть заметно сощурился – потому Софья совсем обнаглела, положила вторую руку ему на грудь и провела ладонью вверх к ключице. Чернов сглотнул. Губы, к которым последние несколько мгновений был прикован взгляд Софьи, раскрылись:
– Сонь, – хрипло шепнул он соблазнительнице, – ты же ещё даже не попробовала вино, чтобы так захмелеть.
Теперь между их лицами были считанные миллиметры. Софья облизнула губы.
– Я подышала над бутылкой, – шепнула ему в рот, чувствуя, как большие руки оплетают ее талию, посылая змейки удовольствия по спине и груди, – пока разбирала корзину.
– Тогда ясно, – Демид провел ладонями вверх-вниз. Шансов устоять не было. По крайней мере, у него. Эта соблазнительница сводила его с ума в обычном своем настроении, а сейчас просто вырубала мозг напрочь. Волны вожделения смывали все рациональные мысли. Он так устал бороться с ними. Прижал Софью к себе ближе. Господи, да пусть берет все, что хочет.
Софья улыбнулась. Ах, этот сладкий вкус победы. Он пахнет счастьем. "Триумфом!" – подумала, приподнимаясь и целуя губы Демида. Они были тёплыми, мягкими и жаждущими. Ждал от нее первого шага, поняла, когда обрушился его ответ, лишенный притворства и исполненный первобытного голода. Вкусный! Этот мужчина имел свой собственный крышесносный вкус, горячий коктейль из тестостерона, огня, жажды и страсти. И он отчаянно наслаждался, нуждался в ней так же сильно, как она в нем. Залезла к нему на колени, оплела ногами талию, сходя с ума от того, как прикрывались от удовольствия его ресницы, в то время как губы путешествовали по ее ключице, а руки скользнули под топ.
Уютный кокон из света окутал их запахом горящих поленьев, пока беззаветно целовались. Демид казался квинтэссенцией всех девичьих грез. Он был одновременно темным хвойным лесом и пламенем пионерского костра, шепотом гитарной струны в грозовую ночь, суженым из святочного гадания, защитником, в котором в юности очень нуждалась грязная сиротка-девчонка, и плохим парнем, с которым так и тянуло уехать в ночь на старом байке. Софья втянула носом мускусный мужской запах кожи в том месте, где шея переходила в плечо. Так сильно хотелось его съесть, всего целиком, что было даже страшно. Прижалась языком к бьющейся артерии у него на шее. Забралась руками под футболку. Это просто нечто. Мужчина мечты. Ей хотелось облизать его. Для чего, к счастью, препятствий не было. Потянула футболку вверх.
– Сонь, – шепнул Демид, проведя по ее рукам, мягко опуская их. – Пора остановиться.
– М? – пробормотала ему в шею. – Если хочешь, тоже можешь раздеть меня.
Новая вспышка вожделения ослепила Демида. Закрыл глаза, глубоко вздохнул:
– Сонь, я пытаюсь быть ответственным…
– Раздень меня, – шепнула ему в ухо и укусила за мочку.
Подавив стон удовольствия, Демид понял, что у него остались считанные секунды до роковой ошибки. Он никогда не относил себя к категории мужчин, способных воспользоваться горем и временной слабостью женщины. И не собирался к ней присоединяться. Собрав всю имеющуюся силу воли, Демид приподнял Софью, посадил на плед рядом и сразу встал.
– Что случилось? – громко вздохнула она.
Демид отвернулся, чтобы вернуть ясность мыслей. Кто-то из них должен был это сделать. Ему потребовалось не меньше минуты, чтобы прийти в себя. Только тогда он снова посмотрел на Софью:
– Соня, послушай меня внимательно. Ты находишься в состоянии стресса. На твоих глазах в последние дни погибли люди, ты пережила авиакатастрофу, тебе пришлось добывать еду.
Софья могла только смотреть на него и моргать, как болванчик.
– Ты испытала колоссальное разочарование и потеряла надежду вернуться домой, – продолжал Демид, натягивая футболку обратно на свой рельефный торс. – В заключение ты потеряла тех, с кем успела подружиться. Желание секса – естественная реакция на стресс и потерю.
Софья сделала несколько глубоких вдохов. Только бы не убить его. Только не убить – с кем же потом коротать паршивые вечера в этом паршивом месте.
– То есть, Чернов, ты полагаешь, что я, так сказать, запрыгнула на тебя, – она взмахнула рукой на него и себя, – от скуки и стресса?
– Только от стресса, – Демид заставил себя снова отвернуться. Оттолкнуть Софью было едва ли не самым сложным поступком в жизни. Долбаный джентльмен! У него до сих пор все тело сводили спазмы желания.
– А что если от стресса я тебя зашибу, ты не думал?
Он улыбнулся краем рта:
– Нет, если честно.
– А вот подумай! – Софья шлепнула на плед остатки лепешки, встала и отряхнулась.
– Куда ты?
Она язвительно улыбнулась:
– Пойду, поищу кого-нибудь более сговорчивого, – и зашагала вверх по освещенному лунным светом песку. – Как ты там говоришь, надо снять стресс.
– Сонь! – крикнул ей в спину.
Она продолжала идти вверх, не останавливаясь.
– Пока ищешь, воспользуйся ключами!
Софья непонимающе обернулась к нему. Демид бросил ей брелок от джипа. На автомате поймала в полете.
– Я подогнал машину ближе. Там очень сговорчивое кресло, – подмигнул Демид.
– Пошел ты, Чернов!
Демид улыбнулся, глядя, как она опять отвернулась и, яростно сжав ключ, зашагала наверх к внедорожнику. Да, частично восстановилась. Хорошо.
***
Море беспокойно металось во все стороны. Забрасывало далеко вглубь пляжа смешанные с песком и водорослями мутные волны, с шипением и пеной затягивало их обратно. Порывистый ветер разрывал в клочья серые облака, трепал пальмовые листья.
От ночного пикника не осталось и следа, мрачно подумал Демид. Жаль, хороший получился вечер, тихий. Сидеть рядом с Софьей на краю мира оказалось уютно и тепло. Ну, пока она не взглянула на него своими синими глазами и не прижалась мягкими губами. Тогда стало горячо. И он пропал, почти пропал. Потому что дальше все силы ушли на то, чтобы укротить дикого зверя внутри себя и не любить ее, растерянную и расстроенную, прямо на девственно-белом песке. Это потом Софья бы возненавидела его, и справедливо, надо сказать. А тогда она отвечала, страстно и самоотверженно. Но ему было нужно от Софьи отнюдь не разовое наслаждение.