Читать интересную книгу Фигляр дьявола - Мюррей Смит

Рейс на Пизу был чартерный, на нем пассажиры летели на футбольный матч, проводившийся на приз европейского кубка. В Пизе играл эдинбургский клуб «Хиберниан», а Кевин Патерсон — агент по импорту — являлся ярым болельщиком этого клуба.

В семь вечера самолет приземлился в Пизе в самый разгар грозы. У Юджина имелась только ручная кладь, он быстро прошел таможню и иммиграционную службу. Он убедился, что темно-синяя «БМВ-325», купленная неделю назад в Риме за наличные, как и было условлено, ожидала его на стоянке в аэропорту. На связке ключей у него имелся и ключ от нее, переданный ему в прошлую субботу во время утренней партии в гольф.

Судья Пирсон знал, как обнаруживать слежку и уходить от нее. Он целенаправленно обошел вокруг стоянки, чтобы не казаться слоняющимся без дела, потом остановился у входа, поглядывая на часы и людей на стоянке. Наконец, удовлетворенный, сел в машину, завел двигатель и выехал со стоянки.

Перед самой автострадой он остановился, чтобы убедиться в правильности намеченного пути на Флоренцию и снова поменять фальшивые документы и кредитные карточки на новые. Теперь он стал торговцем антикварными книгами из Нью-Йорка по имени Джеймс Ханлон. Такой человек существовал на самом деле. Он был американцем ирландского происхождения в третьем поколении, и семь лет назад на обеде в поддержку Северной Ирландии изъявил добровольное желание помочь общему делу. Организация проверила его и сочла надежным. С того времени организация стала пользоваться документами Ханлона для оперативных целей. Один телефонный звонок, и настоящий Джеймс Ханлон уезжал в расположенную в глуши хижину в Коннектикут, чтобы можно было долгое время действовать под его именем.

В девять пятнадцать «БМВ» свернула на крутую дорогу между Флоренцией и Фьезоле — маленькой деревушкой, из которой открывался прекрасный вид на средневековый город. Посредине холма Пирсон повернул ко входу в старый монастырь, украшенный фресками Микеланджело, который во время второй мировой войны и оккупации Италии Германией служил штаб-квартирой фельдмаршалу Кессельрингу. А теперь его переделали в элегантный, роскошный, дорогой отель с террасными садами и изумительным видом на старую Флоренцию, раскинувшуюся внизу в долине.

Персонал отеля был чрезвычайно любезен и прекрасно вышколен. Да, конечно, они ожидают сеньора Ханлона. Его провели через старинный внутренний дворик, украшенный зелеными растениями в терракотовых вазах, потом вверх по каменным ступенькам и вдоль вымощенного камнем коридора, по обе стороны которого на одинаковом расстоянии виднелись массивные двери из темного дуба.

Пирсону вспомнился его первый день в школе-интернате Святого Доминика в Уэстмите, где он обучался у иезуитов вместе со своим старшим братом Томом, который в настоящее время работал старшим воспитателем в школе «Эмплфорт» в Англии, являясь непримиримым врагом ИРА и всего того, за что она боролась. Юджин частенько жалел, что организация потеряла в лице Тома очень умного человека, но никогда даже и не пытался намекнуть о своей тайной деятельности брату, который был так же страшен в ярости, как великодушен в сострадании.

Номер с ванной, куда его провел управляющий, походил на монашескую келью, обставленную мебелью из журнала «Вог». Деревянные полы, покрытые турецкими коврами, кровать с пологом на четырех ножках, окно со ставнями, выходящее на склон холма.

Смывая под душем усталость долгого дня, Юджин Пирсон был переполнен различными эмоциями. Перспектива занять пост министра юстиции, похоже, становилась реальностью. Существовала большая вероятность, что партия Финн гэл получит большинство в ирландском парламенте. Но разоблачение его деятельности в руководстве «временной» ИРА могло стать для него катастрофой. Конечно, это же можно было сказать и о его теперешнем положении, но судья заставлял себя не думать о подобной возможности. Правда, это было до того, как его безжалостно подставили и начали шантажировать с помощью фотографий Венецианской Шлюхи, лежащего убитым у его ног.

Пирсон был совершенно уверен, что весь этот тайный визит в Париж и встреча с Рестрепо были подстроены Бренданом Кейси именно для этой цели. И теперь его голос, всегда принципиально возражавший по этому вопросу на Военном совете, молчал, и, более того, Кейси цинично, даже с какой-то садистской жестокостью заставлял его вести переговоры с колумбийским картелем и организовывать сеть по распространению кокаина в Европе, Англии и в горячо любимой Ирландии. Причем ему четко приказали держаться подальше от движения на случай провала. Идиотское положение.

А еще его тревожила предстоящая встреча с Рестрепо. Как бы там ни было, но прошлая их встреча закончилась весьма трагично. Одно дело планировать вооруженную борьбу, которая не обходится без жестоких смертей и тяжких потерь, и совсем другое дело, когда мозги еще не старого человека забрызгивают твой лучший костюм. Боже мой, что же сулит новая встреча? Какой очередной ужас? Как ни странно, но это убийство на мосту в Париже было первым столкновением судьи с насильственной смертью.

А еще у него промелькнула мысль, что если встреча с Рестрепо пройдет без очередного кровопролития, то можно нарушить правила своей профессионально организованной тайной жизни и посетить консерваторию в Риме, где училась Сиобан. Он почти до умопомрачения любил свою дочь. Мараид всегда говорила ему, чтобы он не тревожил девушку, потому что она должна жить собственной жизнью. Вспомни, как часто ты писал домой, когда был студентом? Но он уже четыре недели не имел известий от дочери, а это для него уже большой срок. Три раза судья пытался позвонить из рабочего кабинета на квартиру, где она жила, но отвечавшая женщина плохо говорила по-английски, и он не был уверен, что она понимала его просьбы передать Сиобан, чтобы та позвонила домой.

Но как он сможет объяснить дочери свое появление в Риме? Наверное, Мараид права — надо не тревожить девочку и дать ей жить своей жизнью. Боже мой, как сложно быть отцом. Судья решил снова подумать об этом утром, когда проснется, если только сможет уснуть после вечера, проведенного в обществе адвоката колумбийских гангстеров.

Пирсон выключил душ и ступил на пол, покрытый флорентийским мрамором. Приятный, мягкий камень, с текстурой, напоминающей творог. Судья вытерся и завернулся в громадное пушистое полотенце. Точное время встречи с Рестрепо не обговорено, но отель стоял обособленно и, похоже, был довольно маленьким, так что они, без сомнения, найдут здесь друг друга. К своему удивлению, судья ощутил эрекцию. Может быть, это каким-то образом физиологически сказалось длительное путешествие, тревожное предчувствие и теплый душ? Как это сказал Сирано де Бержерак? Если десять тысяч мужчин пройдут по улицам Парижа, размахивая орудиями смерти, то их встретят восторженными криками и осыплют розами. Но если десять человек пройдут по улицам Парижа, размахивая орудиями жизни, то их арестуют и бросят в Бастилию!

Пирсон почти застенчиво улыбнулся и вышел голым из ванной, его «орудие жизни» торчало вперед, указывая путь в со вкусом обставленную спальню с деревянными полами. И вдруг он резко остановился, увидев Рестрепо и полного, похожего на мексиканца человека в аккуратно выглаженных фланелевых брюках и синем блейзере, чисто выбритого, в очках с золотой оправой. Рестрепо стоял у двери, а второй мужчина расположился в кресле из красного дерева и кожи.

Оба незваных гостя обменялись насмешливыми взглядами, когда Пирсон от страха и неожиданности попытался прикрыть руками свою наготу. Никогда в жизни он не чувствовал себя столь беззащитным, за исключением того случая на мосту, когда возле его ног лежал мертвый Венецианская Шлюха, а в ушах все еще звучали очереди «узи».

— Привет, дружище. — Рестрепо улыбнулся. — Хотите, чтобы я позвонил в бюро обслуживания?

— Что? Нет, нет. Я просто… я только что принимал душ.

Эрекцию как рукой сняло, сердце билось так, словно собиралось выскочить из груди. От прилива адреналина дыхание стало таким, будто он пробежал сто ярдов в спринтерском темпе. Судья понимал, что стоит в какой-то мучительной, оборонительной позе: колени согнуты, плечи опущены, руки дрожат. Глаза его перебегали с Рестрепо на сидящего в кресле мужчину, который, как он понял — и от этого вся кожа покрылась пупырышками — был не кто иной, как кровожадный атаман медельинского картеля — Пабло Энвигадо собственной персоной. Человек, о котором по секрету сообщалось, что он обложен полицией и управлением по борьбе с наркотиками в своей родной провинции Антьокии, в отдаленной колумбийской провинции на другом краю света.

— Извините нас за вторжение, сеньор Ханлон, — голос Энвигадо звучал мягко, с особым испанско-американским акцентом, который Пирсону приходилось раньше слышать только в старых вестернах, где главную роль обычно исполнял Чарльз Бронсон, — но этот номер чист, мои люди проверили его. — Пирсон понял, что он имеет в виду электронные средства подслушивания. — Я буду краток.