О таком Лайза могла только мечтать, но сейчас все ее существо восстало – ядовитое замечание Харриса о любви сделало свое дело. В более спокойную минуту Лайза сама первая признала бы честно, что не знает толком, что такое любовь. Но то, что происходило сейчас, определенно любовью не было!
– А так тебе нравится? – прошептал ей в ухо искушающий голос, и его руки продолжали изучать ее тело.
Лайза была не в силах ответить, да и не успела – рот Джека снова прижался к ее губам, требуя ответного поцелуя. Затем они скользнули вниз, лаская шею, грудь, и снова вернулись к ее губам.
И она прижалась к мужчине: разум протестовал, но тело подчинялось собственным законам, и ее пальцы наслаждались прикосновениями к его мускулам, гладкой коже. Лайза радовалась вкусу его губ, даже борясь с собой, пытаясь сопротивляться обжигающим ласкам… Руки Лайзы сомкнулись вокруг шеи Джека, но тут вдруг он поднял ее с кровати и куда-то понес.
Его губы по-прежнему были прижаты к губам Лайзы. Она напряглась в попытке вырваться, хотя на самом деле ей этого не хотелось.
– Какая жалость, – пробормотал Харрис в шею Лайзы. А может, ей это показалось: слова прозвучали нечетко. Лайза изогнулась, пытаясь увидеть его лицо, расслышать получше, но было уже поздно – он отпустил ее, да как!
Вода в ванне еще не совсем остыла, но для разгоряченной кожи Лайзы показалась просто ледяной. Харрис бросил ее в ванну так, что она упала точно в середину и тотчас же погрузилась с головой.
От неожиданности Лайза сделала глубокий судорожный вдох, наглоталась воды и вынырнула в полнейшей ярости. Она ожидала, что Харрис будет смеяться, однако он стоял в дверях, величественно скрестив руки на груди – прямо-таки монумент. И голос его звучал так же каменно.
– Это должно немного остудить тебя, – заявил он. – Полагаю, ты считаешь, что я должен принести извинения, но будь я проклят, если стану это делать. Не люблю, когда мне портят удовольствие, мисс Нортон, и мне совсем не нравятся твои попытки мною манипулировать и детские игры в роковых женщин. Со мной и раньше пытались это проделывать, причем особы весьма искушенные, а ты, должен заметить, им и в подметки не годишься.
Лайза застонала, но не от смущения, а от негодования. А взгляд Харриса оставался холодным и враждебным.
– Я профессионал, мастер своего дела, – продолжал он, и это была не похвальба – простая констатация факта. – И считал тебя тоже взрослой девочкой, иначе не стал бы устраивать эти сеансы. В моем представлении дело и развлечение как-то не очень совмещаются, и, судя по тому, что мне приходилось о тебе слышать, я думал, что ты того же мнения. Очевидно, я ошибался…
Лайза хотела было возразить, но Харрис остановил ее жестом руки.
– Ты красивая женщина, и заниматься с тобой любовью было бы для меня огромным удовольствием – в подходящее время, в соответствующем месте и при наличии обоюдного желания. Но только когда мы покончим с работой. Личные отношения – это прекрасно, но всему свое время. – И он улыбнулся, хотя улыбка была больше похожа на оскал. – И на будущее: я человек старомодный и предпочитаю, чтобы инициатива исходила с моей стороны, если ты не против. И достаточно опытный, чтобы понять, когда женщина пытается испробовать на мне свои чары, чтобы чего-то добиться.
Лайза снова сделала попытку прервать его, но Харрис небрежно махнул рукой. Она была так потрясена обвинениями, что даже перестала ощущать температуру воды, и сейчас под его презрительным взглядом вся сжалась и погрузилась в ванну по самое горло.
Какая глупость, думала Лайза, сидеть в холодной ванне и слушать, как этот наглец запугивает и отчитывает ее, и это после того, как они были на волосок от того, чтобы заняться любовью! Хотя нет, какая уж тут любовь. Для Джека Харриса здесь любовью и не пахло, и, если бы мы закончили то, что начали, это был бы секс. Да, только секс…
Любви-то нет, зато проповедь продолжается.
– Так что, если мы собираемся завершить свой проект – а я полагаю, что тебе этого очень хочется, – произнес он все с той же усмешкой, – мы будем работать без всяких дурацких игр и уловок. Надеюсь, это ясно? А теперь я собираюсь прогуляться с собакой, хорошая пробежка ей не помешает. Это должно дать тебе время привести себя в порядок и одеться. Когда мы вернемся, потрясающее жаркое в горшочке нам на обед должно быть уже готово. Надеюсь, что к нашему возвращению ты уже придешь в себя и отдашь блюду должное – честное слово, оно того заслуживает!
Харрис подошел к двери, приоткрыл ее, затем обернулся и посмотрел на потрясенную и онемевшую Лайзу.
– Думаю, ты сейчас достаточно раздражена, чтобы сообщить мне, куда я могу засунуть свое жаркое. Но поскольку я также полагаю, что ты по-прежнему намерена выполнить условия нашей идиотской сделки, во имя юбилея твоего папы и моей предстоящей выставки, отложи свои эмоциональные всплески – по крайней мере, пока мы не пообедаем, хорошо?
И он вышел, хлопнув дверью, прежде чем Лайза успела ответить. Она не могла даже пошевелиться, не то чтобы говорить. Совершенно убитая его упреками, она по-прежнему так и не знала, что расстроило ее больше: отповедь или ласки.
Скверно было уже то, что Лайза безнадежно влюбилась в человека, которому непонятно было само слово «любовь», но обвинения в том, что она коварная интриганка, ранили ее еще больше.
– Я так понимаю, что должна смиренно все это выслушать, как пай-девочка, и проглотить даже то, что я, оказывается, ничего не смыслю в науке соблазнения, – пробормотала Лайза, откидывая мокрые волосы со лба перед тем, как выбраться из ванны. – Ну что ж, мистер Воображала, у меня для вас сюрприз!
Не считая волос, высохнуть и привести себя в порядок оказалось делом нескольких минут. Затем Лайза замотала голову полотенцем и принялась осматривать комнату, предварительно выглянув из окна, чтобы убедиться, что Харрис ушел довольно далеко за дом и целеустремленно бросает палки своему рыжему псу, которые тот приносит назад. Судя по всему, Джек занялся именно тем, чем обещал.
Обстановка в спальне была почти спартанской, но мебель оказалась ручной работы, причем, скорее всего, самого Харриса. Здесь стояла двуспальная кровать, так аккуратно застеленная, что даже их недавние упражнения почти не сбили покрывала на ней, огромный платяной шкаф, по одной из стен располагалось несколько книжных шкафов.
Каждый предмет мебели уже сам по себе был произведением искусства и притягивал к себе взгляд настолько, что Лайза не сразу сообразила, что они совсем не подходят друг к другу. Ушло минут пятнадцать, прежде чем она все тщательно рассмотрела.
Она вышла на кухню, уперла руки в бока и яростно заспорила с собой – стоит ли перед отъездом сдобрить его жаркое хорошей порцией жгучего кайеннского перца или нет?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});