— Ройс… — прошептал Адриан.
Ройс лежал в насквозь мокрой одежде в своем гамаке, висевшем ближе к носу корабля, и трясся в ознобе. На голове у него все еще был белый платок — знак команды грот-мачты.
— Ройс! — повторил Адриан и потряс напарника за плечо.
— Еще раз так сделаешь, и я тебе руку отрублю, — прорычал Ройс совершенно больным голосом.
— Я принес тебе кофе и хлеб. Положил на хлеб немного изюма. Ты же любишь изюм.
Ройс выглянул из-под тонкого одеяла и окинул Адриана злым взглядом. При виде еды он скривился и тут же отвернулся.
— Прости, я же знаю, что ты со вчерашнего дня ничего не ел. — Адриан отставил поднос в сторону. — Тебе дали дополнительный наряд, да? Ты проторчал там дольше, чем все остальные.
— В наказание за то, что я вчера якобы медленно работал, Бристоль продержал меня наверху дольше положенного. Сколько я там пробыл?
— Не меньше дюжины часов. Слушай, вот что я подумал: хорошо бы нам добраться до переднего отсека трюма. По словам Уайатта, сереты прячут там какой-то особый груз. Если ты сможешь встать, может, откроешь для меня несколько замков?
Ройс чуть заметно покачал головой.
— Пока корабль не перестанет качаться — нет. Стоит мне встать, как все вокруг начинает вертеться. Надо выспаться. А тебя почему не тошнит?
— Тошнит, но не так сильно. Видимо, эльфийская кровь не выносит воды.
— Видимо, — сказал Ройс и исчез под одеялом. — Если в скором времени мне не полегчает, вскрою себе вены.
Адриан накрыл дрожавшего в ознобе Ройса своим одеялом и собрался уже идти наверх, как вдруг ему пришло в голову спросить:
— Ты не знаешь, что произошло с Эдгаром Дрю?
— С парнем, который упал?
— Ну да, некоторые думают, что его убили.
— Я ничего не видел. Большую часть времени я обнимался с мачтой. Меня жутко тошнило… как, впрочем, и сейчас. Уйди и дай поспать.
Было уже поздно, и на дежурство заступила вахта левого борта, хотя большая часть матросов спала на палубе и на вантах. Лишь несколько человек бодрствовали во время средней вахты: трое впередсмотрящих на мачтах, помощник штурмана, который управлял кораблем в отсутствие Уайатта, и вахтенный офицер. В этого последнего Адриан едва не врезался, когда вышел на палубу.
— Господин Уэсли! — сказал Адриан, перехватывая поднос, чтобы должным образом отдать честь.
Лицо Уэсли сплошь было в кровоподтеках, нос и глаз посинели до черноты. Адриан знал, что он несет дополнительную вахту. Разыскивая Ройса, он подслушал, как лейтенант Бишоп допрашивал мичмана о драке, но поскольку Уэсли отказался назвать имя обидчика, юноша понес наказание один.
— Господин Уэсли, я подумал, вам захочется перекусить. Вы, наверное, сегодня еще не ели.
Офицер мрачно посмотрел на него, затем перевел глаза на поднос. Увидев пар, поднимающийся из кофейной чашки, он резко открыл и закрыл рот.
— Кто тебя послал? Берил? Он что, находит это смешным?
— Нет, сэр, просто я знаю, что вы не завтракали, а в остальное время несли вахту. Сейчас, думаю, вы умираете с голоду.
— Тебе велели не кормить меня.
Адриан пожал плечами.
— Капитан велел мне следить, чтобы члены команды были хорошо накормлены и готовы к службе. Вы давно на ногах. Так недолго и заснуть, если ничего не помогает бодрствовать.
Уэсли снова посмотрел вниз.
— Это что, кофе? — с изумлением спросил молодой мичман. — На всем корабле его всего несколько фунтов, и большая часть — для капитана.
— Сегодня днем я немного поторговался с экономом и сумел выпросить пару чашек.
— Почему ты отдаешь ее мне?
Адриан посмотрел на ночное небо.
— Ночь холодная, а наказание, если вы заснете на посту, может быть суровым.
Уэсли серьезно кивнул.
— На этом корабле мичмана и выпороть могут.
— Думаете, Берил этого и добивается? За то, что вы сегодня утром возразили ему при офицерах.
— Возможно. Берил — тиран хуже некуда, да еще и распутник, растративший семейное состояние. Подозреваю, он бы и вовсе не обратил на меня внимания, если бы не мой брат. Избив меня, он, вероятно, полагает, что унизил всю нашу семью.
— Ваш брат — рыцарь Бректон Белстрад?
— Да, — кивнул Уэсли. — Только Берилу мое унижение мало что дало. Я совсем не такой, как мой брат, и одолеть меня — невелико достижение. Будь я похож на брата, уж никак не позволил бы такому дураку, как Берил, унижать меня.
— Господин мичман, возьмите кофе и хлеб, — сказал Адриан. — Мне нет дела до Берила, а если он взбесится, узнав, что вы не заснули на вахте, что ж, тем лучше. Завтра будет хороший день. Приказы капитана важнее приказов старшего мичмана.
— Мне все равно придется наказать тебя за то, что не отдал утром честь. Твои доброта и забота ничего не меняют.
— Я и не думал об этом, сэр.
Мичман внимательно посмотрел на Адриана. На лице его появилось выражение любопытства.
— В таком случае благодарю, — сказал он и взял поднос.
Довин Траник спустился в трюм, где нещадно воняло звериным пометом, смешанным с соленой водой. В углублении вроде канавы, шедшем вдоль темного и тесного помещения, скопилось дюйма четыре жидкой слизи, и Траник старался держаться от нее подальше, чтобы случайно не оступиться и не замочить сапоги. Завтра он прикажет лейтенанту Бишопу отправить сюда матросов, чтобы те откачали воду. В конце концов, он — куратор церкви Нифрона, один из двух самых приближенных к патриарху людей, которым дозволялось лично говорить с его святейшеством, и не к лицу ему каждую ночь пробираться по нечистотам.
Отвратительный запах усиливал тошноту. Проведя несколько дней на борту «Изумрудной бури», пока та стояла на якоре в порту, он думал, что привык к морю, однако прошедшая было тошнота вновь вернулась, как только корабль вышел в открытое море. Мутило его уже не так сильно, как поначалу, но морская болезнь нарушала душевное равновесие и делала его работу менее приятной.
У Траника не было фонаря, но он и не был ему нужен. Фонари стражников в конце трюма давали достаточно света, и ему все было видно. Он миновал нескольких стражников-серетов, которые неподвижно стояли на посту, не обращая на него внимания.
— Сегодня они тихие. Хорошо себя ведут? — спросил Траник, приблизившись к клеткам.
— Да, господин куратор, — ответил старший стражник, на мгновение переставший походить на статую. — Морская болезнь. Им всем плохо.
— Да, — не без отвращения заметил Траник, наблюдая за эльфами в клетках. — Знаете, они ведь меня видят, даже в темноте. У них очень острое зрение.
Это заявление не требовало ответа, и серет промолчал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});