Читать интересную книгу Король Треф - Б. Седов

А дальше, если следовать логике, выходило, что мои азартные кувыркания с похотливой Галей уже не являлись тайной. Баба на борту была всего одна, доктор — тоже, так что, сложив два и два, неизвестный шпион легко получал надежную четверку. И получалась отличная картинка — корабельный врач, не теряя зря времени, ловко напялил капитанскую пассию.

Это, по сути дела, было вопиющим нарушением корабельной этики. Галя была собственностью капитана, и мои действия можно было сравнить с наглым проникновением в гарем падишаха. Понятное дело, здесь не средневековая Персия, и отрубать мне голову или сажать на кол никто не будет. Но все равно ситуация получалась неприятная.

С другой стороны — мореманом я становиться не собирался, моя флотская карьера должна была закончиться примерно через неделю, и по большому счету мне было начхать на это все. Однако, кем бы ни был этот таинственный коридорный шныряла, информация о случившемся могла дойти до капитана и тогда… А что, собственно, тогда?

Я вдруг разозлился сам на себя за эти дурацкие переживания.

Если капитан не может уследить за шлюхой, которую он взял в рейс, чтобы она его ублажала, — это его проблемы. Я не посягал на его семейный очаг, не рушил его жизнь, и вообще — пошел он куда подальше. Пусть сам разбирается со своими бабами. И все тут.

Я встал из-за стола, собираясь прогуляться в рубку, где по вечерам старые морские волки обычно травили байки, но в коридоре послышались уверенные шаги, и я, почувствовав, что это по мою душу, не стал подходить к двери и открывать ее.

Раздался стук, я ответил — «войдите», и в амбулаторию вошел капитан. На его щеке была видна свежая царапина, а выражение лица было совсем не таким уверенным и спокойным, как всегда.

Я сразу все понял, но решил играть до конца и, изобразив веселое изумление, спросил:

— Вы что, Сергей Александрович, решили побриться тупым кухонным ножом?

И с готовностью распахнул стеклянный шкафчик, на полке которого можно было увидеть йод, зеленку, вату, бинты и прочие подходящие к случаю предметы. Но мастер шагнул ко мне и, схватив за плечо, развернул к себе лицом.

Изображая удивление, я поднял бровь и спросил:

— В чем дело, Сергей Александрович? Что вы себе позволяете?

— Кончай строить из себя целку, ты сам знаешь, в чем дело, — сказал он зло, и на его скулах вздрогнули желваки.

Ах, вот оно как…

На корабле среди офицеров принято называть друг друга по имени и отчеству, и даже те, кто проплавал вместе двадцать лет, стараются придерживаться этого неписаного правила. А раз он заговорил со мной так, то, значит, и я ему отвечу тем же.

— А-а, вот ты о чем, — протянул я, сузив глаза, — понятно. Ну, раз пошел такой разговор, то я тебе скажу, что надо лучше следить за своей сучкой. А если она прыгает на первый подвернувшийся болт, то это ваши с ней проблемы, а никак не мои. Я понятно говорю?

Он сжал зубы и ударил меня в челюсть.

То есть — он хотел ударить, и, если бы я позволил ему сделать это, наверное, удар был бы неплохим. Все-таки он был крепким и подтянутым парнем. Но его движение было совершенно непрофессиональным, и я, с легкостью уклонившись, пропустил его руку мимо головы, а затем, подхватив ее, взял на болевой. Как бы то ни было, а бить капитана судна было абсолютно недопустимо. Я отлично понимал это и потому зафиксировал его и сказал:

— Ты, конечно, парень крепкий и резкий, но против меня тебе выходить не следует. Не выстоишь и десяти секунд, поверь мне. Я не хочу драться с тобой, тем более из-за какой-то потаскухи. Успокойся, и давай забудем эту хрень. Годится?

Он попытался дернуться несколько раз, но, поняв, что я держу его крепко, выдавил, наконец, сквозь зубы:

— Ладно, посмотрим…

Я отпустил его, и он, потирая плечо, отошел к иллюминатору и уставился в него, отвернувшись от меня. А я стоял, глядя ему в спину, и молча ждал, что же будет дальше. Наше молчание продлилось минут пять, и, наконец, уже совершенно успокоившись, он повернулся ко мне и сказал ровным и вежливым голосом:

— Я попрошу вас, Евгений Викторович, до конца рейса ограничить свое перемещение по судну отведенной вам каютой, амбулаторией и кают-компанией во время приема пищи. Можете гулять по корме. А если я увижу вас еще где-нибудь, а особенно в рубке, то, пользуясь своей властью капитана, посажу до берега под арест. Надеюсь, вы понимаете, что в Гамбурге нам с вами придется расстаться.

После этих слов он повернулся, вышел в коридор и аккуратно затворил за собой дверь.

Ха, подумал я, нашел чем испугать! О том, что мы с тобой расстанемся в Гамбурге, я знал раньше тебя. А насчет гуляния по судну — это я как-нибудь переживу. Приходилось и в ШИЗО по месяцу сидеть.

Я закрыл шкафчик с медикаментами и подумал о том, что за дверью, когда мы тут развлекались с Галей, скорее всего был он сам. И, конечно же, услышав наши стоны, разозлился. Вот тут я его отлично понимаю. А когда решил устроить своей блудливой подружке разборку, она разодрала ему рожу.

Молодец, сучонка, умеешь постоять за свободу своей дырки!

Подождав еще несколько минут, чтобы не встретить случайно капитана и не раздражать его попусту, я вышел из амбулатории и отправился на свое любимое место на корме.

Солнце давно уже опустилось за горизонт, и настала ночь. Устроившись у фальшборта, я поднял голову и посмотрел в темно-синее небо, усыпанное неправдоподобно яркими звездами. Красиво, черт возьми!

А эту Галю я не прочь принять в амбулатории еще разок. А то и два.

И тут я вдруг вспомнил Настю.

Глава 3 ФЭЭСБЭШНИК ФЭЭСБЭШНИКУ ГЛАЗ НЕ ВЫКЛЮЕТ

В просторном кондиционированном кабинете сидели два генерала. Звания у них были равные, но должности отличались. Как отличалась и внешность. Различия в роде занятий наложили свой отпечаток. Хозяин кабинета давно подвизался на управленческой линии, посетитель же привык работать «в поле». Первый был тучным, с нездоровым цветом лица, в форме с четырьмя рядами наградных колодок. Второй отличался хорошим телосложением, выглядел значительно младше своих сорока шести лет и носил штатский костюм, под которым были почти незаметны пистолет в поясной кобуре и наручники.

— На десять минут меня ни для кого нет, — велел секретарше начальник и раскрыл папку из желтой кожи.

Там было множество документов и фотографий. Во время разговора он их постоянно перебирал, то раскладывая перед собой в ряд, то деля на три стопки, но проделывал такие манипуляции машинально, не разглядывая отпечатанный текст или снимки.

— Обстоятельства гибели в Душанбе Вадима Валентиновича Арцыбашева вызывают у нас обоснованные подозрения. Не все так просто, как на первый взгляд кажется. Выставлять напоказ грязное белье мы не станем, но разобраться необходимо. В курс дела посвящен самый узкий круг высших офицеров управления. Вам, Александр Михайлович, даны крайне широкие полномочия. Крайне широкие! Мы надеемся, вы разберетесь в самые короткие сроки. Нам нужна полная ясность. В этой папке собраны необходимые материалы. Когда ознакомитесь, вернете мне ее лично. Расследование должно вестись максимально секретно. Вы, наверное, слышали, что Арцыбашев за ликвидацию международного террориста Кемаля представлен к званию Героя России. Любая утечка может сказаться самым пагубным образом…

Генерал привычно жонглировал шаблонными фразами. Родина, важность момента, честь мундира, ответственность… Александр Михайлович Губанов слушал с внимательным видом, даже несколько раз прерывал, чтобы уточнить какие-то нюансы, хотя, на самом-то деле, уточнять было нечего. Диспозиция понятна, надо включаться в работу, а не сотрясать воздух впустую.

Наконец, хозяин кабинета многозначительно изрек:

— Мы на вас очень рассчитываем, — и поднялся, протягивая для пожатия мягкую руку.

— Я оправдаю доверие, — ответил Губанов, внутренне поморщившись.

С папкой под мышкой он вышел в приемную, подмигнул секретарше и по длинному коридору отправился в другой конец здания, где располагался его собственный кабинет. Без кондиционера, без красотки в предбаннике, с обшарпанной мебелью и огромным сейфом, который повидал столько грязных секретов, что, если бы мог, давно уже покончил с собой.

В кабинете Губанов снял пиджак, включил кофеварку и стал изучать документы. Папка содержала полторы сотни листов, но у Губанова ушло меньше часа на то, чтобы просмотреть их. Единственная новость, которая заслуживала внимания, содержалась на последнем листе. А все остальное уже давно гуляло по коридорам управления в виде сплетен, которыми обменивались сотрудники.

В геройство Арцыбашева не верил никто, разве что новички, узнавшие о покойном только из некролога, вывешенного на главной лестнице. Остальные были твердо уверены: Арцыбашев вел свою тему, ничего общего со служебными интересами не имевшую, и с террористом Кемалем столкнулся случайно.