В начале 1956 г. А. Стругацкий вернулся в Москву и направился на работу в Институт научной информации, но вскоре перевёлся на должность редактора в Государственное издательство художественной литературы, крупнейшее литературное издательство СССР, выпускавшее литературу, в том числе зарубежную, на русском языке, находившееся под непосредственным контролем ЦК КПСС и КГБ СССР. Здесь у А. Стругацкого складывается новый своеобразный круг общения – журналисты, редакторы, писатели.
В частности, первое опубликованное произведение А. Стругацкого – «Пепел Бикини», было написано в соавторстве с журналистом Львом Петровым, сокурсником А. Стругацкого по ВИИЯ. Как и Стругацкий, Петров читал зарубежную литературу в подлиннике и занимался переводами. Кроме того, он был сотрудником Совинформбюро, и таким образом, человеком весьма информированным. Его внимание, а следом и внимание А. Стругацкого привлек малоизвестный в то время эпизод с испытаниями водородной бомбы американцами на тихоокеанском атолле Бикини. Таким образом появилась наполовину публицистическая, наполовину художественная повесть «Пепел Бикини»[134].
В этот период Стругацкие начинают писать вместе. Идеи для своих работ они обсуждают в письмах, один (в разные периоды это бывал то А. Стругацкий, то Б. Стругацкий) пишет текст, а другой вычитывает и редактирует его. Параллельно А. Стругацкий занимается переводами с японского и английского языков, иногда подключая к этой работе брата. Б. Стругацкий работает в Пулковской счётной станции в должности инженера-эксплуатационника по счётно-аналитическим машинам.
Размышляя о том, почему писатели начали работать именно в жанре фантастики, А. Стругацкий пишет, что фантастическому методу имманентно присуще социально-философское начало[135].
В 1964 г. Стругацких приняли в Союз писателей СССР. Их рекомендовали к принятию А. Громова, И. Ефремов и К. Андреев, тем не менее, процесс был длительным и трудным. Вопрос о принятии Стругацких ставился ещё на заседаниях подсекции приключений и научной фантастики 1961 г., причём подсекция дважды принимала решение ускорить процесс, который всячески задерживался приёмной комиссией[136].
В том же 1964 г. году А. Стругацкий уволился из «Детгиза».
В первой половине 60-х гг. творчество Стругацких вызывает одобрение даже у «корифеев» московского отделения Союза писателей. На прошедшем в мае 1961 г. семинаре молодых авторов, работающих в жанре приключений и научной фантастики, значительное место заняло обсуждение творчества Стругацких. Здесь же Стругацких попросили сформулировать цель их работы. Б. Стругацкий ответил на поставленный вопрос следующим образом: «Мы хотим создать в своём своеобразии, логическом, что ли, непротиворечивый образ будущего. Мы заранее отказываемся, по крайней мере, сейчас, писать об отдалённом будущем и берём сравнительно небольшой диапазон времени, порядка 100–200 лет. Но мы хотим составить отчётливую картину, что такое люди этого будущего, чем они будут заниматься, о чём будут думать, над чем будут страдать, что они будут любить и т. д. – по возможности в широком аспекте… Мы исходим из того, что каждый из советских научных фантастов должен следовать идеологии коммунизма… никакой писатель не должен допускать в своих произведениях косности и мещанства, явного или неявного»[137].
После 1968 г. кадровый состав редакции «Молодой гвардии» – основного издательства, публикующего научную фантастику – меняется. Причиной этому послужила, по всей видимости, уже упоминавшаяся служебная записка Отдела пропаганды ЦК КПСС за 1966 г., подписанная А. Н. Яковлевым, где фантастика в целом и Стругацкие в частности жёстко критикуются за идейную невыдержанность текстов. С этого времени у Стругацких появляются проблемы с публикациями. Этому же способствует появившаяся в начале 70-х гг., помимо воли авторов, зарубежная публикация «Сказки о Тройке» в антисоветском журнале «Грани» и последующее обсуждение этого появления в органах идеологического контроля.
В 1968 г. А. Стругацкий занял место председателя совета по фантастике в Союзе Писателей, но, по всей видимости, уже не смог вернуть былого положения направлению философской фантастики.
В 1970-е, а затем и в 1990-е гг. уже Б. Стругацкий активно занимается с молодыми фантастами на добровольных семинарах, но ни один из этих семинаров не получил какого-либо официального статуса, и его участники, как правило, не имели возможности публиковаться в крупных издательствах.
В 1980-е гг. Стругацкие отмечают появление новых возможностей для публикации в связи с открытием частных издательств, но интерес к фантастике в обществе в это время снижается.
Осенью 1991 г. А. Стругацкий умирает. Незадолго до этого Стругацкие пишут свою последнюю совместную статью «Куда ж нам плыть», где они критически осмысливают последствия перестройки и перспективы дальнейшего развития российского государства.
Круг общения, или «салоны»Б. Стругацкий продолжал вести общественную деятельность вплоть до осени 2012 г., стал главным редактором научно-фантастического журнала «Если» и откликался на многие политические события современности в статьях и интервью. Он скончался 19 ноября 2012 г.
Не только на общественно-политические взгляды, но и на социальное положение, возможность публиковать те или иные произведения на протяжении всего периода жизни Стругацких влиял круг их общения.
Вспоминая о детских друзьях брата, Б. Стругацкий называет имя Игоря Ашмарина («Он жил на одной лестничной площадке с нами… стал впоследствии крупным учёным, военным, ужасно засекреченным»[138]). Видимо, речь идёт о выдающимся биохимике и физиологе, генерал-майоре медицинской службы, академике РАМН. С конца 1952 г. И. П. Ашмарин работал в одном из институтов системы Минобороны, занимавшемся разработкой средств противостояния биологическому оружию, в 1975–1986 г. заместитель начальника управления Министерства обороны СССР[139]. А. Стругацкий, по всей видимости, обладал достаточно обширными связями в государственных структурах. Известно, что Стругацкие продолжали дружить с И. Ашмариным и после войны – в 45–46 г. он подарил Б. Стругацкому коллекцию марок[140].
На вопрос, какой человек сыграл главную роль в его судьбе, Б. Стругацкий отвечал: Аркадий Натанович Стругацкий[141].
Своими учителями Б. Стругацкий называет К. Ф. Огородникова и Т. А. Огекяна, эти преподаватели, по его собственному выражению, «определили круг его научных интересов, да и всю жизнь, на добрые полтора десятка лет»[142]. Из сокурсников он припоминает имена Д. Владимирова и П. Тревогина[143].
В 1951 г. Б. Стругацкий проходит практику в Алма-Ате у крупного астронома и астрофизика, члена Верховного Совета КазССР Г. А. Тихова[144], впервые разработавшего теоретические основы астроботаники и астробиологии. Там же он знакомится с В. Бухманом, «сыном ссыльного профессора Бухмана».
Среди преподавателей института А. Стругацкий особо выделяет Н. И. Конрада[145] – советского востоковеда, академика АН СССР (1958), председателя редколлегии «Литературные памятники» (1962–1970). 29 июля 1938 Н. И. Конрад был арестован, обвинён по ст. 58-1a УК РСФСР (как японский шпион). По указанию Сталина освобожден постановлением ОСО при НКВД СССР 8 сентября 1941[146].
Во второй половине 1950-х гг., а затем и в 1960-е гг. (вплоть до 1968 г.) в литературной среде получают распространение неформальные объединения салонного типа. Их участники встречаются в свободное время в непринуждённой обстановке, общаются – в том числе, что важно, на политические и литературные темы. В таких «салонах» часто решалась судьба литературных произведений, там же заводились полезные знакомства. Такие неформальные образования сходят на нет после 1968 г., а в 70-е возрождаются в виде литературных семинаров, которые существуют и по сей день, но уже не имеют такого влияния на издательскую политику.
Первым таким «салоном» для А. Стругацкого становится салон В. Н. Марковой. На его базе Стругацкий устанавливает контакты с писателями старшего поколения. Собственно В. Н. Маркова – известная переводчица, открывшая русскому читателю японские трехстишия хокку и пятистишия танка, Р. Н. Ким – прозаик и один из первых переводчиков Р. Акутагавы, В. М. Константинов – ученик Н. И Конрада, участвовавший в подготовке Харбинского процесса и отсидевший при Сталине. Наиболее примечательным из таких знакомств стало для А. Стругацкого знакомство с И. Ефремовым, первооткрывателем советской утопии[147]. Впоследствии И. Ефремов несколько раз выручал Стругацких, поддерживая своим авторитетом как при вступлении в Союз писателей, так и через написание предисловий к их романам. Тем не менее, Стругацкие, глубоко уважая этого писателя и философа, не считают себя его учениками, скорее они строят своё творчество на полемике с И. Ефремовым.