беспокоило. Похоже, что меры кайзера по подавлению социалистов имели обратный эффект: сопротивление становилось все сильнее и сильнее.
В маленькой квартирке Марты и Изабель фотография Либкнехта висела над обеденным столом рядом с фотографиями Клары Цеткин и других социалистических деятелей, закрывая собой трещины на цветочных обоях.
Изабель снова встала – она никогда не могла долго усидеть на месте.
– Вчера вечером в пивнушке я слышала тираду одного мужчины. Он просто кипел от энтузиазма, в какой-то момент даже запрыгнул на стол! Остальные слушали его. И ему было все равно, что он ведет запрещенные речи!
– Женщины проводят вечера дома у плиты, – вмешалась Марта. – Нам до них не добраться.
– Тогда надо пойти туда, где мы сможем до них добраться! – заявила Изабель.
– Единственное место, где собираются женщины, – это рынки. Отправиться туда было бы настоящим безумием, – обеспокоенно сказала Эмма. – Нас тут же арестуют.
– Но только представь, до скольких мы сможем достучаться! – возразила Изабель, оставив опасения Эммы без внимания.
– Не будь наивной! – Эмма встала, упершись руками в стол. – Тебя уже арестовывали, и ты едва смогла сохранить работу. На что ты собираешься жить, если останешься без дохода?
– Мы найдем способ!
– Мы никому не поможем, если нас вышлют из страны.
– Либкнехта тоже выслали! И посмотрите, чего он достиг…
– Он мужчина, Изабель. Мне неприятно это говорить, но ты знаешь, что разница есть. Либкнехта поддерживает множество политиков со всего мира.
– Тогда я буду работать в подполье, как Лили. Ты и сама знаешь. Как здорово, что она снова собирается писать! Лили никому не позволит заткнуть себе рот.
Эмма кивнула.
– Что есть, то есть. Но Генри ничего об этом не знает. Лили играет с огнем. Если Генри узнает правду, то заберет у нее Ханну и превратит ее жизнь в ад. Женщины с ребенком особенно зависимы.
– Однако Лили не сдается! – Изабель вздернула подбородок.
Эмма посмотрела на нее.
– Да. Я просто не знаю, понимает ли она… Какую цену ей придется заплатить… – тихо закончила Эмма.
Изабель обвела рукой убогую каморку.
– Что ж, все мы платим свою цену.
Чарли камнем пошел на дно. Резко потемнело, вода окружила его со всех сторон. До чего ужасное ощущение – погружаться в холодные глубины, не имея возможность ничего изменить.
Что там Бреннер говорил? «Погружаться легко!»
Собственное дыхание гулко отдавалось в голове. Чарли опускался все глубже и глубже. Это должно скоро закончиться! «Ни за что не поверю, что здесь всего пять метров», – подумал он в панике. Он дышал слишком быстро, он слышал, как бьется его сердце. Неужели это вода попала в шлем? Чарли быстро нащупал шланг. Нет, показалось. Внезапно он с силой ударился о землю, удивленно ахнул и чуть было не перевернулся. Казалось, он стоит по колено в грязи. Вокруг царила кромешная тьма. Чарли вытянул руки, пытаясь что-нибудь нащупать.
– Ты спятил, Куинн, совсем спятил, – пробормотал он, старательно выравнивая дыхание. – Держись, старина, половина дела уже сделана. Хуже стать не может! – пытался подбодрить он себя. Но это, конечно, было глупостью.
Может стать гораздо хуже. Трос может порваться, и тогда он застрянет здесь. Шлем может лопнуть, и тогда Чарли затопит водой. Внезапно он заметил, как тихо здесь внизу. Ни звука, кроме его собственного хрипловатого дыхания и стука сердца. «Теперь понятно, каково это – быть погребенным заживо», – подумал Чарли, и дрожь пробежала по его телу, когда он понял: так и есть – он заживо погребен в Эльбе. Чарли вспомнил легенды, которые рассказывали мужики в порту. О прекрасных женщинах, своим пением заманивающих рыбаков в воду. Об утонувших моряках, мстящих живым. О коварных водных духах, которые своим плачем сбивают путников с пути. О гигантских рыбах с острыми как бритва зубами. Что, если они действительно существуют? Что, если они живут здесь и захотят забрать его? В безмолвной темноте все казалось возможным. Черт побери! Он должен найти этот ящик с оборудованием, пока не сошел с ума.
Чарли медленно ставил одну ногу перед другой, вытянув руки, как сомнамбула. Он снова и снова спотыкался: земля была неровной. Видимо, за долгие годы на дне скопилось множество вещей, которые выбрасывали в воду. Ничего удивительного. Когда жители Гамбурга хотят от чего-то избавиться, то сбрасывают это в Эльбу. Чарли даже думать не хотел о том, что у него сейчас под ногами.
Ящик должен быть где-то рядом.
– Мы опустим тебя прямехонько на него, – сказал Бреннер, прежде чем Чарли сбросили в воду. Но чертова ящика нигде не было видно. Ладно: здесь вообще ничего не было видно. В следующее мгновение Чарли ударился обо что-то коленом и тихо вскрикнул. Ящик! Он нашел его! От облегчения Чарли почти впал в эйфорию.
Теперь осталось обвязать его веревкой и можно подниматься наверх, к свету, к теплу. Чарли никогда не думал, что будет так сильно скучать по гавани. Он быстро нащупал доски и закрепил веревку. Пришлось действовать на ощупь. Убедившись, что веревка держится, Чарли снял с пояса крюк для лебедки и закрепил на ней.
Вдруг он услышал голос. Чарли замахал руками, дернул головой. Задыхаясь, огляделся, но с таким же успехом мог бы просто закрыть глаза – настолько было темно. Но ведь кто-то произнес его имя?
– Кто здесь? – хриплым голосом крикнул Чарли. А потом понял, что делает.
Он находится на глубине пяти метров. Здесь никто не может его звать.
– Это все твоя тупая голова, Квинн. Опиум лишил тебя рассудка, – пробормотал он.
– Чарли!
Он повернулся на голос. В темной воде перед ним появилось лицо. Оно шло рябью и блестело, как лучи солнца на реке. Оно было там и – в то же время не там. Чарли закричал. Клэр.
Действительно ли он ее видит? Или это все-таки игра света, проникающего сюда? Чарли почувствовал головокружение, кровь громко стучала в ушах. Лицо Клэр расплывалось, когда он пытался вглядеться в него. Однако он его все же видел.
– Чарли… Останься со мной! – послышался ее голос, тихий и умоляющий. Что происходит? «Может, это эффект опиума?» – подумал он. Или давление воды? Накануне вечером он хорошенько приложился к бутылке, может, у него в крови до сих пор слишком много спиртного? А может, это из-за кислородного голодания?
«Может, – подумал Чарли, внезапно осознав, что его чувства угасают, – может, вся боль последних нескольких лет была ее способом позвать меня к себе?»
Может, ему стоит остаться здесь… По крайней мере, здесь спокойно. Мирно и спокойно. Больше никакой рутины. Никакого одиночества. Это сразу показалось ему заманчивым. «Может, здесь миры пересекаются? – подумал