Читать интересную книгу Итоги № 50 (2013) - Итоги Итоги

— Вдовой.

— Ну да, к сожалению. Годы так быстро летят, Сережкины дети почти взрослые… Так вот, про Чулпан. Меня сразу что-то зацепило, когда увидела ее на экране. Бывает такое чувство, словами не объяснить. Тембр голоса, интонация, жест... А потом камера выхватила лицо… В тот момент на экраны уже вышли первые картины с участием Хаматовой, но я их не смотрела. И ее имени не слышала. Даже не знала, кто собеседница Бодрова по профессии. Может, и не артистка вовсе. Говорили ведь они о чем-то постороннем. Еле дождалась утра, начала наводить справки. Оказалось, Сережа Гармаш снимался с Чулпан в фильме Вадима Абдрашитова «Время танцора». Кричу ему: «Немедленно звони и зови сюда». А Хаматова уже улетела в Душанбе на съемки «Лунного папы» и в Москве будет только через неделю. Я остановила работу над спектаклем, ждала, пока вернется Чулпан, с которой не перемолвилась к тому моменту ни словом. Она приехала — и с порога в слезы. Призналась, что всегда любила «Современник», но даже не мечтала выйти на его сцену… Мы полгода не репетировали, пока Хаматова снималась в Средней Азии. Вот так начинались наши отношения. С прошлого года роль Пат в «Трех товарищах» играет Света Иванова. Когда она впервые пришла для разговора в мой кабинет, у нее от волнения глаза из орбит вылезали. А я сказала: «Ты вот на этот стул садись. Он удачу приносит. На нем Чулпан в первый день сидела…»

— Скоро вас из этого кабинета попросят на выход, Галина Борисовна. Со стулом и прочими вещами.

— И не напоминайте! Да, наше здание на Чистых прудах закрывается на ремонт. Тут ведь ничего не менялось с конца шестидесятых. Переезд на носу, думаю, к весне придется освободить помещение. Очень тревожусь из-за того, что ждет труппу в ближайшем будущем. Не знаю, оставите ли мои слова в интервью, но хочу поблагодарить Сергея Собянина: к счастью, он не на улицу нас выгоняет, а помогает перебраться в другое место, пригодное для работы. Первоначально предполагалось, что «Современник», как и полвека назад, станет разъездным театром. Один спектакль сыграем у Терезы Дуровой, другой — в «Новой опере», третий — в «Маяковке» у Карбаускиса… Отсутствие прописки, хотя бы временной, верный путь к потере собственного зрителя. Мы же не везде влезаем с непростыми декорациями, машинерией… Подошел только «Дворец на Яузе», но там, как выяснилось, сорок арендаторов. Самостоятельно такой клубок нам ни за что в жизни было не распутать. В итоге я написала слезное письмо мэру Москвы, объяснила, что город рискует лишиться театра, который заслуживает более бережного к себе отношения. И Сергей Семенович услышал, вмешался в ситуацию, решил вопрос. В ближайшие два года нам предстоит осваивать «Яузу»… Хотя, признаюсь, пока слабо представляю, как все получится на практике.

— Страшно переезжать?

— Очень. За артистов, за спектакли, за публику… Но назад пути нет, надо паковать чемоданы. Тяжелый этап. Говорят ведь, что переезд хуже землетрясения.

— И вы уже собрали вещички, Галина Борисовна?

— Поверьте, у меня это не займет много времени. Самое дорогое уместилось в одном шкафу — старые фотографии, какие-то профессиональные награды… Впрочем, рассчитываю, что сама расставлю все по местам, когда в конце 2015-го вернемся домой. Тогда и о новых премьерах с вами поговорим. Пока же без лишних подробностей скажу: хочу поставить спектакль с молодыми артистами. Как вы выразились, крутится Волчек…

Рукописи искрят / Искусство и культура / Культура

Рукописи искрят

/  Искусство и культура /  Культура

«В «Дебюте» не имеют значения политические взгляды писателя. Но лично у меня как у потомственного антикоммуниста аллергия на само слово «большевик», — говорит писательница Ольга Славникова

 

Ольга Славникова — известный прозаик, удостоенная премии «Русский Букер» за антиутопию «2017». Впрочем, известна она не только своими романами, но и тем, что является координатором литературной премии «Дебют». На прошлой неделе были объявлены лауреаты 2013 года, чьи имена, пока еще неизвестные, могут в будущем пополнить ряды писательского сословия. О том, какие рецепты и специи используются сегодня на литературной кухне, Ольга Славникова рассказала «Итогам».

— У вас давний интерес к «молодой» литературе. Все началось задолго до «Дебюта», не так ли?

— Я сама побывала в роли молодого автора в советское время, хотя тогда это звание значило не совсем то, что сейчас, и напрямую не было связано с возрастом.

— Как это?

— В СССР молодыми авторами считались 45—50-летние писатели. Существовала такая форма работы с молодежью — совещания молодых писателей, я сама участвовала в трех или четырех. Туда приезжала «молодежь» — толстые 50-летние дядьки с седыми бородами. Увидев их впервые, я удивилась: ощущение времени было совершенно потеряно.

— Почему возник этот временной сдвиг?

— Потому что площадки для публикаций и возможности продвижения к читателю были плотно заняты старшими товарищами. Это если называть вещи своими именами.

— Вы это на себе испытали?

— Пришлось. В то время я, естественно, собиралась вступить в Союз писателей. Надеялась, что это получится по итогам одного из упомянутых совещаний. Дома, в Свердловске, меня поддержали, но стоило подняться на ступеньку выше — и я уперлась в стенку. Потом поняла, что не прошла отбор, некие фильтры, которые специально создавались. На совещаниях российского, скажем, уровня внимательно смотрели на условную молодежь и делили на «наших» и «не наших», просвечивали, как рентгеном.

— В вас обнаружили что-то подозрительное?

— Вероятно, я оказалась недостаточно «прозрачной», как Цинциннат Ц., герой набоковского романа. Сегодня, занимаясь «Дебютом», я стараюсь сделать отбор максимально чистым, свободным от любых внешних факторов, кроме эстетических пристрастий членов жюри, что неизбежно.

— Но вас это не остановило?

— Перестройка дала «непрозрачным» некоторый шанс. Я вступила в Союз писателей. И уже во «взрослой» роли ввязалась в организацию фестиваля фантастики «Аэлита» и совещаний молодых писателей Урала. В последнем случае главным было — добыть денег у губернаторов уральских областей. Как правило, давал только Россель, а остальные умело прикидывались несуществующими.

— А где собирались молодые писатели?

— В разных пансионатах. Фантастов нельзя было селить в пафосных местах, они все время совершали подвиги вроде битья огромных зеркальных стекол.

— Фантасты были самым темпераментным из литературных сословий?

— Да, ни один сезон «Аэлиты» не обходился без порчи имущества. Участники «всеуральских» семинаров, как правило, вели себя спокойнее. Даже поэты. Напивались, но тихо. Конечно, главное было не водка, а рукописи. Я читала, вникала, пыталась устроить самым ярким авторам публикации в толстых журналах.

— В какой момент пути — ваш и премии «Дебют» — пересеклись?

— В 2000 году. Это первый год премии, координатором тогда был Саша Гаврилов, а меня пригласили в жюри. Приезжаю я в первый раз на заседание по длинному списку, захожу в кабинет к Гаврилову и вижу, что кабинета нет.

— А что есть?

— Просто от кабинета остался пятачок со столом и стулом, все остальное пространство занимали горы рукописей. Это было сильное впечатление. Я тогда еще не понимала, как с этой стихией можно справиться. Потом так случилось, что у Саши Гаврилова появился другой проект. Меня Андрей Скоч, основатель премии, пригласил работать на его место. Работа требовала переезда в Москву. Признаться, ехала я с большими сомнениями.

— Почему?

— Москва была для меня белым пятном. Все наработки, друзья, связи — все оставалось дома. Требовалось начинать буквально с чистого листа. Я была человек из провинции. А для провинциала очень страшно приехать в столицу, не справиться и вернуться домой с неуспехом. В таком случае лучше вообще не делать рывка. И еще: я не знала, как буду писать прозу в Москве, как обживу город, в котором нет никаких детских, юношеских воспоминаний, а есть громадная, бессюжетная, малознакомая масса строений, пешеходов, машин...