Читать интересную книгу Учебник по химии (СИ) - Ключников Анатолий

Я помчался к телеге с бочкой, вскочил на облучок и тряхнул вожжами:

— ДАВАЙ!

Престарелая кляча-тяжеловоз «дала», сколько могла; кажется, даже её кости гремели не меньше, чем доски мостового настила. Я на миг испугался: мне показалось, что бочку мотает слишком уж сильно, и она сейчас опрокинется вместе со мной и телегой, ломая перила, в опоясывающий замок ров. Эта посудина ростом доходила чуть ли не до шеи взрослого человека — и это только в лежачем положении! Поэтому её желанный «груз» являлся совсем не из лёгких: несомненно, что перила, толщиной в ногу, оказались бы проломлены в одно мгновение, как тростниковые.

Вот и ворота, внутренний двор… Слышу за спиной гулкий удар, лихорадочно оборачиваюсь: это, оказывается, какого-то охранника крепости сбросили с деревянных мостков, проложенных вдоль стены, и он упал спиной на мою бочку, потом скатился наземь. По этим мосткам уже шли наши «совы», сметая оставшихся защитников стен — те оборонялись бестолково, суетливо, неумело, мешая друг другу, и осыпались вниз, как перезревшие яблоки при тряске за ствол.

Трое божегорцев встали плечом к плечу поближе к стене, прикрываясь щитами. Сазан, увидев такое дело, побежал на них, постепенно ускоряясь, и крича на выдохе «А-а-а-а-а-а!», опустошая грудь от воздуха. На него замахнулись, но ударить не успели: плотный, кряжистый Сазан сходу врезался своим щитом в сомкнутые щиты, разбросав защитников, как поставленные стоймя чурбаки. Остановился и быстро ударил лежачего мечом по бедру, как мясник топором, едва не отрубив его ногу напрочь. Сколько помню, он всегда так делал: атаковал до прямого столкновения, и всегда всё заканчивалось одинаково: враг получал тяжёлую рану в ногу, и заканчивал войну.

— Кудрявый! — заорал я. — Где тут кладовые?!

Он, утирая рукавом с разгорячённого лица солёный пот, смешанный с кровью, лишь очумело помотал головой с мутными глазами. Бой уже утихал, и его подмога в схватке стала необязательной, а мне пора уже готовить свою часть…

— Нужно выяснить! Где тут местные прячутся? Пошли их ловить!

Мы вдвоём ворвались внутрь замка, прикрывая друг друга. Кто-то хотел нас ударить в спину из-за угла, но наш тыл всегда прикрывал щит — то мой, то Кудрявого, в порядке очереди, поэтому вражеская сталь лишь глухо бухнула по дереву. Через миг напавший оказался один сразу против двух «сов», и под градом ударов не устоял, быстро получив несколько ран. Мой товарищ, проткнув его мечом насквозь, пришпилил напавшего врага к стене:

— Я вам дико извиняюсь… Моя мама была бы мною недовольна, — прохрипел Кудрявый в лицо пронзённому, — задыхаясь, опёршись одной рукой на рукоять своего меча, а другой — в каменную стенку.

Мы, заглядывая во все комнаты подряд, быстро нашли какую-то молодуху, вытащив её из-под кровати, и поволокли во двор. Баба, сначала утробно вскрикнувшая, внезапно обмякла и лишь таращила на нас свои огромные глазищи.

— Где кладовые? Где пшено хранится? — орал я ей в ухо. — Давай показывай!

Она, не сразу уразумев, что мы хотим от неё совсем не то, на что она рассчитывала, лишь обалдело вертела на нас головой.

— Где пшено, сука?!!! — крикнул я и даже похлопал её по щекам. — Куда пшено выгружали?

Молодуха, всё-таки очнувшись, показала рукой на подвальные отдушины. Ага, понятно. Можно было бы и самим догадаться, но в горячке боя мозги зачастую работают совсем не так, как нужно. Я кинулся в указанном направлении, Кудрявый слегка задержался, галантно отсалютовав окровавленным мечом:

— Пардон, мадам, за наши манеры — мой друг сегодня совсем не в духе…

Да уж, мне никогда не стать таким же красноречивым, как Кудрявый, и таким же солидным, как наш командир. Мне проще сначала по морде врезать, и только потом разговоры разговаривать.

Я подбежал к отдушинам и оглянулся на товарища. Кудрявый поспешал ко мне, а брошенную нами молодуху уже ухватил другой боец, у которого, как я говорил, бывали сдвиги на почве баб:

— Фу ты, да она обделалась, стерва!

Мне было недосуг разбираться, чем там у них всё закончилось, так как меня занимали подвальные отдушины. Они представляли из себя нечто, похожее на горизонтальные жалюзи из деревянных досок, расположенных параллельно друг другу. Каждая верхняя доска наполовину закрывала нижнюю, при этом между ними оставался зазор, куда можно просунуть ребро ладони. Такая конструкция защищала подвал от попадания дождя, даже косого. А зимой не пропускала внутрь холод: на улице стоит трескучий мороз, а в помещении держится тепло, хотя есть неприкрытые щели на улицу. Сквозь них можно даже во двор смотреть, — правда, только сверху вниз. Такая система нужна, чтобы, например, зерно или овощи не задохнулись в замкнутом помещении, но при этом не отсырели и не замёрзли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Это хорошо, но нам очень мешает…

— Сазан! — крикнул я. — Бери вон ту алебарду и помоги выбить эти створки!

Сазан, зверски улыбнувшись нам окровавленной харей, показывая выбитые зубы, кивнул, схватил указанное оружие и бросился на подмогу. Вскоре мы начали крушить деревянные жалюзи втроём: Сазан — алебардой, а мы с Кудрявым — мечами, выдирая доски. Отдушин оказалось несколько штук — стало быть, подвал разбит на столько же отдельных хранилищ.

По приказу командира к нам подогнали бочку с фекалиями.

— ЗАРАЗА! — я увидел, что труба, торчащая из бочки, оказалась выше уровня отдушин: телега стояла на огромных колёсах, чтобы выдержать немалый вес груза, — поэтому посудина и стала выше отдушин.

— Косой, Лапоть — найдите дверь и тащите её сюда! — приказал наш командир. — Бегом!

Сражение закончилось, поэтому почти все переключились на главную цель налёта. Вскоре притащили дверь, положили её одним концом на карниз отдушины, а другой прижали к низу трубы. Я приподнял чугунную заслонку — из трубы хлынула вонючая жижа, потекла по подставленной двери в подвал. Оставалось только прикинуть, чтобы содержимое ассенизационной бочки распределить по всем окошкам примерно поровну.

Пока мы впятером занимались сливом, остальные «совы» кинулись грабить кухню. Ещё бы: столько дней жить на сухомятке, а тут такие разносолы. Один из них, хохоча, выволок во двор кадушку с опарой и принялся забрасывать в подвал куски дрожжевого теста, уверяя, что так оно будет даже лучше…

Кто-то из божегорцев запалил-таки сигнальный огонь в высокой башне, и изо всех её верхних окон повалил белёсый дым, хорошо видный на синеющем небе. Мы опустошили бочку и поскакали прочь, кто на своих лошадях, а остальные — на тех, которых захватили в замке. Вскоре мы объединились с нашими бойцами, оставшимися с конями, выводя их к замку через лес, и прямо ночью, переодевшись наёмниками на службе у Божегории, рысью помчались по дороге в сторону границы, рискуя сломать в темноте шею на плохо видимой дороге.

Да, было времечко… Есть, что вспомнить и рассказать. Девушка слушала, затаив дыхание, и даже не язвила.

…Кудрявый потом пропал без вести, через несколько лет. Удирали мы как-то раз от погони, ушли, огляделись, — а его среди нас-то и нет. И никогда больше он наниматься в «ночные совы» не приходил.

Навстречу нам с Ведит, наконец-то, попались путники, на телеге. Невысокий мужичок, не из бедняков (лапти сплетены не из верёвок, а из полосок кожи), беспокойно озираясь, окликнул нас, сорвав с головы картуз:

— Здравы будьте, добрые люди! А, говорят, разбойнички тут озоруют, где-то на этой дороге? Ничего такого не видали, не слыхали?

То, что разбойниками можем быть мы сами, ему в голову никак не пришло. И едем мы спокойно, и Ведит, как её ни уродуй, никак на головореза не похожа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Нет, отец, — громко ответил я. — Никто нам ничего не говорил, спокойно тут. Никого не видели. Но топор-то держи под рукой, мало ли…

Ведит бросила на меня быстрый взгляд, но сразу же отвернулась.

— А уж это завсегда! — гордо сказал мужик и похлопал справа от себя. — И сын мой за себя постоять смогет! А то! Нынче никак без этого…

Здоровенный детина на телеге туповато оскалился. Хм, два недобитых бандита этим путникам явно не страшны, — всё обойдётся. Женщина, ехавшая с ними, только вздохнула и наложила на себя треугольник-знак Пресветлого: лоб, правое плечо, левое плечо. Небо, земля, вода — стихия для всего живого.