Полнота социально-правового мышления находит свое проявление в следующих признаках: охвате всей проблемы в целом; ориентации на все ее варианты и альтернативы, т. е. в полноте определения предмета мышления; в полноте использования эмпирических и теоретических аргументов, т. е. того, что можно назвать доказательственной базой.
И вновь, когда речь идет о решении индивидуальных задач, дело обстоит в теории достаточно хорошо. Процессуалисты, чтобы обеспечить полноту мышления, вводят понятие предмета и пределов доказывания. По определению уголовно-процессуального закона (ст. 68 УПК РСФСР) – это обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу.
На более высоком уровне полнота социально-правового мышления обеспечивается, к сожалению, довольно слабо. Это проявляется в игнорировании ряда сторон решаемой задачи, причиной чего является либо их неосознанность, либо стремление фальсифицировать ход и результаты мышления, представить его в лучшем виде, порой исходя из благих побуждений. Вернемся к проблеме суда присяжных. Предположим, что такое решение принято. Но уголовный процесс, как бы критически не оценивать его состояние, представляет собой довольно монолитную систему. Поэтому изменение одного, тем более центрального, института просто обязывает решать целый ряд смежных проблем. Это проблемы отбора «народных представителей», изменения порядка их избрания, их ответственности. Возникнет необходимость изменить процедуру судебного заседания, рассмотреть вопрос о полномочиях и составе «государственного» суда. Должны стать иными отношения суда присяжных заседателей с вышестоящими судами. Возникает масса проблем, и они в общем виде осознаются наукой. Но в отдельных процессах социально-правового мышления такие проблемы игнорируются, а это создает иллюзию возможности получения легкого решения задачи, т. е. опасный миф, могущий привести либо к непродуманному решению, либо к неосновательным обвинениям противников такого решения.
В ряде случаев нарушения требования полноты социально-правового мышления менее осознанны, но не менее неприятны. Особенно наглядно это проявляется, когда в структуре проблемы игнорируются не только средства ее решения, но и последствия. В печати нередко поднимается проблема показателей деятельности милиции, неверный выбор которых приводит к укрытию преступлений от учета. Авторы публикаций ставят вопрос об искоренении фактов укрытия преступлений, объясняя их стремлением должностных лиц улучшить оценку своей работы. Но никто и никогда не объясняет, что соблюдение соответствующих правовых норм приведет к следующему:
а) к необходимости довольно основательно увеличить штаты, что в масштабе страны стоит очень недешево;
б) к росту судимости;
в) при сохранении нынешних штатов – к поверхностному ведению уголовно-правовой борьбы с преступностью и к отказу от работы на перспективу.
Все эти возражения в принципе можно игнорировать, настаивая на точном и неуклонном выполнении действующих норм. Можно вновь отказаться сузить задачи милиции. Такие решения, возможно, будут казаться оптимальными. Но ограничивать проблему, представлять ее в урезанном виде нельзя ни в коем случае.
Точно так же отдельные специалисты настойчиво пишут об ослаблении борьбы с хулиганством, имевшем место в стране. Утверждения такого рода обосновываются ссылкой на резкое снижение показателей регистрации этого преступления. Когда же говорится об активизации борьбы с хулиганством в 1983–1984 гг., то это опять-таки прослеживается и подтверждается главным образом на статистических материалах.
Такая позиция, конечно же, имеет право на существование, но вещи надо называть своими именами. Снижение статистики – значит меньше стали сажать в места лишения свободы; повышение статистики – больше. И действительно существовали указания о необходимости при совершении хулиганства избирать, как правило, меру наказания, связанную с лишением свободы. Отсюда нужно анализировать не рост или снижение статистики, а эффективность карательного воздействия, т. е. вещи, между собой далеко не совпадающие.
Перечень таких примеров можно продолжить. Проблема неотвратимости наказания рассматривалась отдельно от условий его осуществления, от реальных последствий планируемой и осуществляемой политики, а ведь комплексное рассмотрение проблемы совершенно меняет подход к ее решению, требует охвата всех сторон правоохранительной деятельности. Точно так же проблема введения новых уголовно-правовых запретов рассматривается без обращения к силам и средствам, необходимым для их воплощения. Говоря о необходимости привлечения к уголовной ответственности лиц, уклоняющихся от общественно полезного труда, забывают сказать о том, что они, как правило, не работают и в местах лишения свободы и т. д.
Требования доказательности, обоснованности, достоверности, открытости и проверяемости, историзма, способности к самообновлению относятся больше к гносеологической стороне социально-правового мышления.
Требование доказательности и обоснованности процесса социально-правового мышления, вероятно, является одним из наиболее существенных. Для уголовного процесса это аксиома, пренебрежение которой немедленно приводит к разного рода ошибкам и прямым нарушениям социалистической законности. На уровне более общих решений указанные требования реализовать весьма сложно, но значимость их очень высока.
Доказательность социально-правового мышления означает необходимость использования всей системы аргументации применительно ко всем прорабатываемым вариантам и альтернативам, причем сами эти доказательства должны быть безупречными. Надо признать, что в невыполнении данного требования субъекты социально-правового мышления виноваты далеко не всегда. Лишь в самое последнее время – в период развертывания гласности – возникли определенные, пока еще неполные возможности выполнения этого требования. Но необходимо многое сделать для их реализации. Предстоит научиться правильно использовать социальную статистику. Придется оценивать научные эмпирические данные, даже опубликованные в малодоступных работах. Общество должно иметь представление о затратах на органы внутренних дел, прокуратуры, суды, об эффективности труда заключенных. Особенно плохо обстоит дело с прогностическими данными.
Фактов мало, а без них социально-правовое мышление нередко лишается опоры. Практически то же самое можно сказать о доказательстве тех или иных выводов на основе экспериментальных данных. В принципе эксперименты в праве ставит сама жизнь. Законы принимаются, действуют, отменяются. Накапливается опыт, но учитывается он весьма слабо.
Обоснованность как требование, едва ли не смыкаясь с требованием доказательности, подчеркивает несколько иную сторону дела. Это требование выражается в необходимости делать правильные выводы из эмпирических фактов и обобщенных данных, давать правильные оценки фактам и связям между ними. Обоснованность должна включать и признание ограничений на вывод, на решение. Газета «Известия» 2 ноября 1988 г. опубликовала материалы о брифинге ГУВД Мосгорисполкома. Там сообщалось, что «руководство ГУВД обратилось с докладной в МВД СССР, в которой предлагаются меры, способные ограничить въезд в Москву лиц с сомнительными намерениями». Возникает только один вопрос: на какой правовой основе можно запретить въезд в Москву, оценивая намерения как сомнительные?
История правовой мысли полна таких примеров. В 1920-х годах статистика не была закрытой.[51] Факты были в общем известны. Но делались из них такие выводы, которые дорого обошлись стране. «В атмосфере негативного или во всяком случае сдержанного отношения к праву, сохранившегося в науке, общественном мнении, – писал С. С. Алексеев, – распространились идеи о скором «отмирании» права, о целесообразности замены его организационно-техническими средствами регулирования».[52] Обосновывалась необходимость внесудебного принуждения. Главную роль в беззакониях, конечно же, играло не пренебрежение обоснованием выводов, но и оно оказалось благодатной почвой для репрессий.
По-видимому, с этими требованиями тесно связано требование историзма мышления. Это очень сложное требование, проявляющееся именно на социальном уровне, но без соблюдения этого требования его реализация может привести только к негативным последствиям. Историзм социально-правового мышления, в частности, требует учитывать национальные традиции и обычаи, исходить из их социальной обусловленности. При этом, правильно осуждая националистические тенденции и подчеркивая их опасность, нужно внимательно относиться к национальным проблемам. И в связи с борьбой с преступностью следует осознать, что чаще всего их игнорирование, а не преувеличение, влечет напряженность, конфликтность, продуцирует агрессивное поведение.