молодой охотник со вздохом, и глубокая грусть отразилась на его лице. — Случилось кое-что похуже.
— Что же? — воскликнул я, охваченный страшным подозрением. — Какие-нибудь известия о ней? Ну, говорите же! С ней что-нибудь случилось?
— Самое плохое, что могло случиться. Она умерла.
Я вздрогнул, словно раненый в сердце. Оно так судорожно затрепетало, что я не мог вымолвить ни слова и, онемев от боли, молча смотрел на своего собеседника.
— В конце концов, — продолжал он, — может быть, все это к лучшему. Я уже говорил и еще раз повторяю, ей лучше умереть, чем быть женой проклятого мормона. Бедная Мэриен! Жизнь ее была недолгой и не очень счастливой.
— Мэриен? Вы говорите о ней?
— Ну конечно, о ней, капитан. О ком же еще?
— Мэриен умерла?
— Да. Бедняжка так и не доехала до Солт-Лейк-Сити, куда вез ее этот подлец. Она умерла в пути и похоронена где-то в прериях. Хоть бы знать, в каком месте, чтобы взглянуть на ее могилу!
— Кто рассказал вам эту чушь? — рассмеялся я.
Охотник взглянул на меня с изумлением. Вероятно, в эту минуту мой смех показался ему очень неуместным.
— Индианка слышала о ее смерти от Лил, — ответил он. — А той, так же как и Холту, это рассказал Стеббинс. Бедняжка! Такая молодая!
— Не предавайтесь отчаянию, дружище! Либо Су-ва-ни солгала, либо Стеббинс: мормону нужно было обмануть отца, а индианке вас — им обоим эта ложь на руку. Это неправда, Мэриен Холт не умерла.
— Мэриен не умерла?!
— Нет, она жива и любит вас. Слушайте.
Я не мог больше скрывать от него радостную тайну. Облегчение, которое я почувствовал, поняв, что охотник говорит не о Лилиен, было слишком велико, чтобы я мог спокойно смотреть на страдания охотника. И я поспешно рассказал ему о событиях, случившихся после нашей разлуки. Выслушав меня, он восторженно вскричал:
— Так, значит, ее заставили уехать! Я так и знал! Где же она, капитан? Пойдемте к ней! Я буду на коленях просить у нее прощения. Во всем виновата индианка! От нее пошли все беды. Но где же Мэриен?
— Терпение! — сказал я. — Вы скоро ее увидите. Она где-то здесь, в долине, с женщинами племени юта. Садитесь на лошадь, и едем.
Глава LXXXII
МЭ-РА-НИ
Мы объехали холм и увидели толпу причитающих индианок. Вдруг от нее отделилась всадница и направилась в нашу сторону. Я узнал полосатое серапе и украшенный перьями головной убор отважной охотницы. Нетрудно было узнать ее и по собаке, которая неслась за ней, не отставая от лошади.
— Смотрите! — воскликнул я. — Вот Мэриен… ваша Мэриен!
— Да, это действительно она. В таком странном наряде я бы ее, пожалуй, не узнал, но вон бежит Волк, а его с другой собакой не спутаешь.
— Может быть, мне лучше поговорить с ней одному, — предложил я, — и подготовить ее к встрече с вами? Как вы думаете?
— Как хотите, капитан. Может, вы и правы.
— Ну, так спрячьтесь за фургон. Оставайтесь там до тех пор, пока я вас не кликну.
Мой товарищ послушно повернул обратно и спрятался за фургоном.
Охотница направлялась к холму, но, вместо того чтобы двинуться ей навстречу, я остался на месте. Через несколько минут она была почти рядом, и меня еще раз поразила величественная красота этой удивительной девушки. Мэриен ехала верхом по-индейски: белая шкура козы служила ей седлом, а сыромятный ремень — стременем. Ее посадка была необыкновенно смелой и уверенной.
— А, это вы! — воскликнула она, останавливаясь возле меня. — Я вижу, что вы живы и невредимы. Значит, все благополучно?
— Я не подвергался никакой опасности — мне даже не пришлось участвовать в сражении.
— Тем лучше. Воинов юта было достаточно и без вас. А ваши спутники? Живы ли они? Я искала вас, чтобы узнать о них.
— Благодаря вам и счастливой судьбе все они уцелели, даже тот, кого арапахо оскальпировали и кого мы никак не надеялись увидеть в живых.
— Неужели?
— Да. Он опасно ранен, но мы все же надеемся, что он поправится.
— Пойдемте к нему! У моих индейских друзей я немного научилась врачеванию. Позвольте мне осмотреть вашего товарища. Может быть, мне удастся помочь ему.
— Мы уже его перевязали. Я уверен, что ничего больше сделать нельзя, и теперь надо положиться на время. Но у меня есть еще один товарищ, страдающий он ран иного характера, которые только вы сможете излечить.
— Иного характера? — удивленно повторила она, озадаченная. — Что же это за раны?
Я помолчал, прежде чем ответить. Подозревала ли она о двусмысленности моих слов, сказать не могу. Во всяком случае, она ничем себя не выдала.
— Во время моего пребывания у ютов, — сказала она, — мне приходилось видеть самые разнообразные ранения и наблюдать, как их лечат, поэтому, вероятно, и для вашего друга можно будет что-нибудь сделать. Но вы говорите, что только я одна могу их излечить?
— Вы, и только вы.
— Как же это так? Я не понимаю.
— Раны, о которых я говорю, не телесные.
— А какие же?
— Сердечные.
— Ах, сэр, вы говорите загадками. Если вашему товарищу попала в сердце пуля или стрела…
— Стрела, — прервал я ее.
— Тогда он умрет. Никто не сможет спасти его.
— Кроме вас. Вы одна можете извлечь стрелу и вернуть ему жизнь.
Озадаченная моими загадочными словами, она некоторое время молчала, с удивлением устремив на меня свои большие глаза.
Если бы эти прекрасные очи были голубыми, а не карими, мне показалось бы, что на меня смотрит Лилиен! Во всем, кроме