кругом покатились со смеху. Особенно неудержимо хохотал мексиканец, взвизгивая и прерывая свой смех всевозможными испанскими ругательствами. Даже наш раненый товарищ присоединился к общему веселью.
Глава LXXX
СТРАШНАЯ МЫСЛЬ
Я не присоединился к смеху моих товарищей. Теперь у меня было время поразмыслить над потрясшим меня рассказом траппера, и я чувствовал невыразимую душевную боль. Я был твердо уверен, что отважная охотница, которую называли Мэ-ра-ни, была, конечно, не кто иная, как Мэриен, так хорошо известная мне по рассказам Уингроува. Каждая подробность, сообщенная мне траппером, убеждала меня в этом. Время, место, путь, избранный караваном, переселенцы-мормоны — все согласовалось с тем, что было нам известно о первом путешествии Стеббинса через прерии. Мексиканец, правда, не упоминал никаких имен. Скорее всего, он их не знал, да если бы и знал, вряд ли сумел бы произнести. Но и без этого я не сомневался, что именно Джошуа Стеббинс был лжесупругом, а девушка-охотница, которую он обманом пытался увезти в город мормонов, была исчезнувшая возлюбленная моего друга Уингроува и сестра моей дорогой Лилиен. Этим и объяснялось сходство, поразившее меня с самого начала. Теперь оно уже не казалось мне смутным — я ясно видел, что сестры действительно похожи. Уингроув не раз с восторгом рассказывал мне о замечательной красоте Мэриен. Признаться, я не очень доверял ему, считая, что он смотрит на нее глазами влюбленного, и даже не подозревал, насколько предмет его похвалы заслуживает подобного восхищения. Но теперь я больше не удивлялся пылкости моего друга и считал его восторг вполне оправданным. Даже преувеличенные сравнения, которые он употреблял, говоря о Мэриен, уже не казались мне неуместными. Если бы я увидел ее прежде, чем Лилиен, или, вернее, если бы я никогда не видел Лилиен, я тоже, может быть, отдал бы сердце этой смуглой красавице. Но теперь, конечно, это было невозможно. Яркий тюльпан может привлечь взгляд, но аромат нежной фиалки отраднее для души. Даже увидев обеих девушек одновременно, я, не колеблясь, выбрал бы золотоволосую Лилиен. Моя любовь к Лилиен была глубокой и постоянной, она владела всем моим существом. Ей суждено было обитать в моем сердце до конца моих дней. Даже в те страшные часы, когда смерть, казалось, витала надо мной, мысль о Лилиен пересиливала все, и я больше думал о грозивших ей опасностях, чем о собственном спасении. Теперь же, когда я был в безопасности, мог ли я думать о судьбе моей любимой с меньшей тревогой? Не грозила ли ей та же чудовищная участь, которую, судя по рассказу траппера, готовил Джошуа Стеббинс ее сестре? Чем дольше я думал об этом, тем с большим ужасом сознавал полную вероятность такого предположения.
Я знал, что отец Лилиен не сможет защитить ее от пророка мормонов — деспота, власть которого в колонии была безгранична и неповиновение которому влекло за собой быструю и таинственную смерть от руки данитов — «ангелов-мстителей». Не мудрено, что я дрожал за ее судьбу, и лоб покрывался холодным потом от невыразимой душевной муки.
Глава LXXXI
ПОГРЕБАЛЬНАЯ ПЕСНЬ
Найдя уединенное место среди скал, я бросился на траву и, закрыв лицо руками, предался своему горю. Я был так поглощен своими печальными мыслями, что не заметил, как мимо прошли женщины юта. Они, не останавливаясь, миновали холм, направляясь к месту, где произошло сражение. Лишь скорбный плач и погребальные причитания над долиной напомнили мне об их присутствии. Вскоре звуки причитаний стали нарастать и превратились в заунывную, жалобную песню. По временам она прерывалась пронзительным воплем, указывавшим на то, что среди убитых обнаружен кто-нибудь из близких — отец, брат или муж, павший от копья арапахо.
Была ли Мэ-ра-ни среди этих плакальщиц? Мысль о ней пробудила меня от тяжелых дум, и в моей душе промелькнул луч надежды. На нее, на эту отважную охотницу, возлагались все мои упования. Я решил, не теряя ни минуты, поговорить с ней.
Я поднялся и, направляясь к своему коню, увидел приближавшегося ко мне Уингроува. Его лицо снова стало печальным. Но одно мое слово могло тотчас же разогнать тоску, терзавшую его в течение долгих шести месяцев! Он даже не подозревал, что в моих руках находится его счастье! Мое собственное сердце истекало кровью, но в моей власти было залечить сердечные раны и Уингроува и Мэриен. Сделать ли это сейчас или подождать? Нет, я не имел права играть любящими сердцами. Пусть они отдадутся радости! Но объявить им чудесную новость одновременно было невозможно. Кому же отдать предпочтение? Конечно, даме, как того требует вежливость. Уингроуву придется подождать.
Однако лицо его было так грустно, что я едва не проговорился об ожидающем его счастье. Очевидно, он хотел сообщить мне что-то касавшееся наших дальнейших действий.
— Мне надо поговорить с вами, капитан, — сказал он с озабоченным видом. — Лучше обсудить все, прежде чем мы двинемся дальше. Я еще не рассказал вам, что девушка сообщила мне о караване.
— Какая девушка?
— Су-ва-ни.
— A-а! Что же она вам сказала? Поскольку сведения идут от нее, вероятно, они очень приятные, не так ли?
Этот иронический вопрос был задан мной не потому, что мне хотелось шутить. О нет!
— Да, капитан, — ответил мой товарищ, — веселого мало, хоть я не знаю, сколько в ее словах правды, потому что она не раз уже врала. Однако Су-ва-ни сама была в караване и должна знать обо всем.
— О чем? — спросил я.
— Она сказала, что караван разделился. Одна половина вместе с драгунами повернула на юг, к Санта-Фе, а вторая — мормоны — пошла через другой перевал, на север, к своим поселениям у Соленого озера.
— Мы ведь этого и ожидали.
— Но есть еще другая новость, много хуже.
— Хуже? В чем дело, Уингроув? — спросил я, охваченный внезапным беспокойством.
— Холт отправился с мормонами.
— Меня это нисколько не удивляет. Я так и предполагал.
— Ах, капитан! — продолжал