— Что тебе нужно от нас? Зачем ты здесь? — Её голос был едва слышен.
— Только затем, чтобы путешествовать с вами, госпожа, — ответила Сумомо, словно разговаривала с ребенком, не сознавая, что и её лицо побелело. — Только чтобы путешествовать с вами, никакой другой причины нет.
— Ты была среди убийц, напавших на сёгуна Нобусаду?
— Конечно нет, я всего лишь простая сторонница, друг…
— Но это ты была тем шпионом, который нашептал, что мой господин собирался покинуть казармы, чтобы встретиться с Огамой — это была ты!
— Нет, госпожа, клянусь вам. Я уже сказала вам, что он не враг, это был какой-то сумасшедший-одиночка, не кто-то из нас, я опять повторя…
— Тебе придется оставить меня, ты должна, — чуть слышно произнесла Койко. — Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, уходи сейчас же, пожалуйста. Быстро.
— Нет никаких причин тревожиться или бояться. Никаких совершенно.
— О, но я боюсь, я в ужасе, в ужасе от того, что кто-то должен… должен обличить тебя, а Ёси… — Эти слова словно повисли в воздухе между ними. Их взгляды сомкнулись. Воля сверкала в глазах Сумомо, Койко, беспомощная, сгибалась перед изливавшейся из них силой. Казалось, они обе постарели. Сердце Койко разрывалось от того, что она могла быть настолько наивна и что её идол так зло использовал её; Сумомо же была в бешенстве от того, что оказалась такой глупой и не согласилась уйти сразу же, как только эта всюду сующая свой нос шлюха заговорила об этом. Дура, какая же я дура, думали обе.
— Я сделаю, как вы скажете, — тихо произнесла Сумомо. — Я уеду, даже если…
Сёдзи отодвинулись в сторону. В комнату весело вступил Ёси, направляясь во внутренние покои. Оцепенение разом спало с них обеих. Они торопливо поклонились. Он остановился на полпути, все его чувства кричали ему об опасности.
— Что здесь происходит? — резко спросил он. Он заметил страх, промелькнувший на их лицах, прежде чем они склонились в поклоне.
— Ни… ничего, повелитель, — ответила Койко, приходя в себя, в то время как Сумомо поспешила к жаровне, чтобы принести свежего чая. — Хотите выпить чая, позавтракать, быть может?
Он переводил взгляд с одной женщины на другую.
— Что-здесь-происходит? — медленно повторил он, и слова его были как ледяные иглы.
Сумомо смиренно опустилась на колени.
— Мы… мы просто так сожалели о том, что не едем с вами, повелитель. Все дело только в этом, только в том, что госпожа Койко так опечалена. Позвольте мне подать вам чай, повелитель.
Молчание сгустилось. Его кулаки сжались на бедрах, лицо окаменело, голые ноги плотно стояли на татами.
— Койко! Отвечай-мне-немедленно!
Губы Койко зашевелились, но ни слова не слетело с них. Сердце Сумомо остановилось, потом молотом застучало в ушах, когда Койко, пошатываясь, поднялась на ноги, слезы закапали у неё из глаз, и она сбивчиво забормотала:
— Видите ли, она… это правда, но она не совсем та…
В тот же миг Сумомо оказалась на ногах, её правая рука нырнула в рукав и в пальцах блеснул сюрикен. Увидев его, Ёси сжал зубы. Её рука поднялась для броска — он был безоружен, открытая мишень для неё, его мечи остались во внутренней комнате. Он тут же метнулся влево, надеясь, что этот ложный выпад собьет её с толку, готовясь броситься на неё и не спуская глаз с её поднятой руки. Она осталась недвижима, нацелилась ему в грудь и изо всех сил бросила.
Стальной круг с острыми зубцами, вращаясь, полетел через комнату. Ёси отчаянно выгнулся и повернулся на месте. Один из зубцов зацепил край его кимоно, прорезал ткань, но тела не коснулся и исчез, оставив дыру в сёдзи и с глухим «тваккк» вонзившись в одну из стоек внутренней комнаты. Ёси, потеряв равновесие от сделанного неимоверного усилия, врезался в стену и осел на пол.
На одно короткое мгновение все словно замедлилось, как во сне…
Сумомо бесконечно долго опускала руку в рукав за вторым сюрикеном, видя только великого врага, беспомощно лежащего перед ней, и его скудоумную шлюху, которая стала причиной этого ненужного завершения всего и теперь смотрела на неё, разинув рот, живое воплощение страха, но сама страха не испытывала, только окрыляющий восторг, уверенная, что поднялась до своего зенита, до того мига, ради которого была рождена и к которому готовилась всю жизнь, и что сейчас она, непобедимый боец сиси, одержит великую победу и, погибнув, будет жить в легендах вечно…
Койко стояла парализованная, в ужасе от того, что её богоподобный гуру предал её, кормил её одной только ложью, и эта девушка такая же обманщица, и из-за них происходит этот чудовищный заговор: её покровитель умрет, но даже если и не умрет, она опозорена, и её ждет смерть либо от его руки, либо от руки его телохранителя, все в этой жизни теперь напрасно, никогда ей не выйти замуж за своего самурая, никогда не иметь сыновей, лучше покончить с этим быстро и своею рукой, чем быть прирезанной ими, но как, как, и тут она вспомнила о ноже Сумомо…
Ёси на полу, вытягивая шею, повернул голову, отчаянно пытаясь увидеть, куда будет направлен следующий сюрикен, подтягивая под себя ноги для броска вперед, который он должен был совершить или умереть; его мозг разрывался при мысли, что он столько времени согревал в своих объятиях гадюку, потом его глаза нашли руку Сумомо со вторым сюрикеном — сколько их у неё? — её губы растянулись, обнажив белоснежные зубы…
Короткий миг неподвижности миновал.
Сумомо замерла, в упоении от подвига, который сейчас свершится, но это длилось слишком долго, и она увидела, как Койко вышла из оцепенения и в её руке появился нож. Инстинктивно она поменяла цель, опомнилась, заколебалась, снова прицелилась в Ёси и начала бросок, но в этот миг Койко метнулась вперед, запуталась в своём кимоно и с размаху упала по направлению к ней.
Вращающийся сюрикен вонзился в грудь Койко, она вскрикнула, и это дало Ёси время броситься снизу на Сумомо. Он поймал её за щиколотку и повалил на пол, его стальные пальцы метнулись к её горлу, но она была подобна угрю и увернулась, натренированная в боевых искусствах. Её рука шарила в рукаве в поисках последнего сюрикена, но прежде чем она успела нащупать его, он вцепился в её кимоно и оторвал половину рукава, помешав ей. Она снова вывернулась из его рук и в мгновение ока вскочила на ноги, но теперь и он тоже был на ногах.
Она тут же издала пронзительный боевой клич, от которого кровь стыла в жилах, вскинула руку и сделала бросок. Он оцепенел, сочтя себя мертвым, но рука её была пуста, замах был ложным, последний сюрикен все ещё болтался где-то в оторванном рукаве.
Она пыталась отыскать его, когда сёдзи рывком отодвинули и на пороге появился стражник.