высоты окна. Каменные статуи, расположенные по пути на верх, только усиливали эффект чужого мира.
Возможно, эти ступени символизировали идею восхождения к небесам и богам? Статуи, выстроившиеся в верхней части лестницы, напомнили мне кукол на Праздник девушек (п/п: Праздник девушек, Праздник кукол (яп. Хинамацури) один из главных праздников в Японии, который отмечается 3 марта.)
На самой верхней ступеньке были две статуи, стоящие рядом друг с другом, мужчина и женщина. Судя по тому, как они были расположены, у меня создалось впечатление, что они были женаты. Между этим и тем фактом, что они стояли на самой верхушки лестницы, я подумала, что они, вероятнее всего, самые высокопоставленные боги в этой религии. Несмотря на то, что они были сделаны из белого камня, на мужского Бога была накинута сверкающей черная мантия с бесчисленными золотыми звездами, а женская богиня была с золотой короной с длинными коническими шипами, исходящими от нее, как лучи света.
Возможно, это были Бог света и Бог тьмы? Или, может быть, Богиня солнца и Бог ночи? В любом случае, мантия и корона выделялись.
В нескольких шагах чуть ниже была каменная статуя слегка пухлой нежной женщины, держащей золотую чашу, которая блестела драгоценными камнями. Под ней женщина держала посох, мужчина держал же копье, женщина держала щит, а мужчина держал меч. Они все сделаны из одного и того же белого камня, но тот факт, что каждый из них держит только один какой-нибудь яркий предмет, сделал это еще более загадочным для меня. Эти статуи были сделаны, чтобы держать реальные вещи… есть ли в этом смысл?
Что-то вроде Священного Грааля или Святого меча, возможно?
На ступенях ниже их, были цветы, фрукты, ткани и другие пожертвования. Чем больше я смотрела на это, тем больше мне напоминало Праздник девушек.
— Мэйн, не стой просто и пялься, продолжай идти!
— Хм? Ой! Прости, прости.
Лютц потащил меня вперед, я немного не успевала за ним, чтобы успеть догнать конец процессии. Путь дальше по центру комнаты был пустой, так что мы смогли идти свободно по нему, хотя, с обеих сторон были разложены толстые красные ковры, расположенные примерно в одном метре друг от друга.
В передней части комнаты было несколько столов, где стоял ряд священников, одетых в синий цвет, похоже, выполнявшие какую-то процедуру. Дети, которые заканчивали эту процедуру, отправлялись священниками в серой одежде по обе стороны комнаты. Их вели к тем участками красных ковров и говорили снять им обувь, прежде чем сесть.
По мере того, как процессия медленно продвигалась вперед, либо что-то произошло, либо Лютц заметил что-то новое. — Гех, — вылетело у него, он сморщился, глядя вперед на что-то.
— Что случилось, Лютц? Что-то произошло там впереди?
— …Аааа…
Мгновение помямлив, как будто он пытается понять, как же лучше сказать что-то трудное, он вздохнул, а затем посмотрел на меня.
— Это кровавая печать, которую ты ненавидишь.
— Чт… что?
— Какой-то волшебный инструмент, я думаю. Всем колют пальцы, и они давят ими обо что-то, оставляя свою кровь.
Я бы предпочла, чтобы я этого не слышала, но теперь мне ничего не оставалось, кроме как резко оглянуться и тут же уйти оттуда. Лютц, однако, крепко схватил меня за руку и отказался отпускать.
— Сдавайся, — сказал он. — Похоже на какую-то регистрацию. Держу пари, это связано с гражданством города, да?
— Фу… да, ты прав. Думаю, на этом все и закончится.
Отто и Бенно сказали мне, что после окончания церемонии крещения меня признают жителем этого города и предоставя мне гражданские права. Другими словами, если я не смогу пройти через этот ритуал, каким бы плохим он ни был, я не смогу получить гражданство.
— …Почему же магические инструменты так любят кровь? — Спросила я.
— Не знаю, — ответил он.
Каждый раз, когда я использую волшебный инструмент, мне приходится резать палец и оставлять где-то кровь. Неважно, сколько раз я это делала, я никогда не смогу привыкнуть к боли. Пока я смотрела вперед, чтобы увидеть, через чего же проходят другие дети, я увидела грубых священников в синих одеяниях, тыкающих иглами в пальцы ребятишек, а затем крепко прижимающих их пальцы к чему-то, что выглядело как медальоны из плоского белого камня. У этих детей рты были открытыми, похоже, что они издавали крики боли, но я вообще ничего не слышала от них. Увидев, как они сжимают свои порезанные пальцы, пока их уводят к коврам, я задрожала от страха.
— Следующий, пожалуйста, сюда, — сказал священник.
Очередь людей передо мной поредела, и голос раздался с одного из пустых столов. Лютц толкнул меня вперед, и я начинаю двигаться туда, куда меня позвали. Священник в голубом немного улыбнулся мне, посмотрел на меня сверху вниз, а затем протянул руку.
— Пожалуйста, протяни руку ладонью вверх. Я уколю тебе палец, но будет совсем немного больно.
Конечно же, хоть он и сказал, что будет совсем немного больно, на самом деле, будет ужасно сильно больно. В тот момент, когда игла уколола мой палец, я почувствовала острую боль, как будто бы меня тыкали чем-то очень горячим, и жирная красная капля крови появилась на кончике моего пальца. Между болью и видением моей крови, я почувствовала, как я стала мертвецки бледной.
— Если не против, то размажь эту кровь здесь.
В отличие от священника, которого я видела ранее, который грубо помещал пальцы детей на маленький медальон, этот священник просто направил мою руку на него. Кажется, что просто легонько размазать мою кровь по его поверхности было достаточно, это заставило меня успокоится, ведь процесс оказался не таким уж болезненным, как я думала.
Я рада, что этот священник не был так жесток, но мой палец все еще сильно ныл!
Интересно, этот магический инструмент, который был использован, чтобы подавить наш гул от разговоров, на самом деле не использовался для этого, а использовался, чтобы не было слышно наших криков от боли?
— Вы двое — последние, кто прошел. Сюда, пожалуйста, пожалуйста.
Нас подозвал священник в сером, который, несмотря на то, что и был взрослым, показалось, что все еще немного незрелый.