Словом, если вы задумали убить кого-то на Венере, забудьте об этом. Или заманите его на планету, где убийства отнесены к проблемам общественной жизни. Там вас самое большее, повесят — и все дела. А на Венере убийство — дело гиблое.
Жители Венеры делятся на три категории: акционеры, работники, и еще толстенная прослойка между ними: работники-акционеры (это как Герди хочет), работники-сдельщики (таксисты, фермеры, старатели, кое-кто из торговцев и так далее) и, конечно, будущие работники — то есть дети, которые только учатся. Есть еще туристы, но они людьми не считаются, они тут вроде кастрированных быков в стаде: ценное имущество, к которому относятся заботливо, но без малейшей жалости.
Гражданин другой планеты может находиться здесь как турист хоть час, хоть всю жизнь. Пока платит. Ни виз никаких не нужно, ни чего другого — всем рады. Ты должен только иметь обратный билет, который не можешь продать, пока не подпишешь контракта с Корпорацией. Кто хочет — пусть подписывает, меня лично не тянет.
Нет, ничего не понимаю в здешней системе, хоть дядя Том и объяснял мне все с ангельским терпением. Однако он говорил, что и сам не все понимает. Местный строй он назвал корпоративным фашизмом — если бы это название что-нибудь объясняло! — и сказал, что никак не может разобраться: то ли это мрачнейшая из тираний, то ли — самая совершенная на свете демократия.
Он говорил, что условия здесь лучше тех, в каких живут больше девяноста процентов землян, жизненные стандарты которых, в свою очередь, выше, чем у большинства марсианцев, особенно песчаных крыс. Учтите, что на Марсе никто не голодает и не оставлен без медицинской помощи.
Не знаю… Теперь-то я вижу, что просто всю жизнь принимала марсианский образ жизни как нечто само собой разумеющееся. Конечно, в школе нам и про другие рассказывали, но это же совсем не то, что самому посмотреть. Вот сейчас я как следует прочувствовала: можно жить и по-другому. И притом — счастливо. Вот, например, Герди. Отлично понимаю, отчего она при сложившихся обстоятельствах не захотела оставаться на Земле. Могла бы осесть на Марсе — там таким иммигрантам всегда рады, — только Марс ее не прельстил.
Это меня огорчило; я, как вы уже могли убедиться, считаю, что Марс ближе всего к моему идеалу. И Герди, по-моему, тоже.
И все-таки она выбрала этот ужасный Венусберг. Говорит, это — Как Раз Для Нее.
Более того, дядя Том сказал, это истинная правда. Герди, мол, в два счета приручит Венусберг и станет акционером еще до того, как я научусь выговаривать без запинки «дополнительные дивиденды».
Наверное, он прав. Когда я узнала, что Герди разорена, мне ее было ужасно жаль. Как говорится, «по башмакам плакал, пока безногого не встретил». Я ведь никогда не разорялась, у меня всегда было, что поесть, и никогда не приходилось беспокоиться о своем будущем, но я частенько жалела себя, когда в доме было туго с деньгами и мне не могли купить нового наряда. А у мисс Фитц-Спаггли (не стану все-таки называть ее настоящее имя, это было бы нечестно) есть только тот самый обратный билет, да и на него-то одалживать пришлось. Жалко ее было — прямо до слез.
Но теперь я поняла: кто-кто, а Герди всегда «упадет на все четыре лапы».
Она взаправду целых две ночи проработала разменщицей и просила меня проследить, чтобы Кларк в это время к «Дону Педро» не ходил. Не думаю, что ее волновало, увижу ли я ее за этой работой, но она отлично понимала: Кларк со своей несчастной щенячьей влюбленностью считает ее такой во всех отношениях идеальной, что не стоит его разочаровывать и потрясти притом до глубины души.
Теперь она уже банкомет и учится на крупье, и Кларк шляется в казино каждый вечер. Но она не позволяет ему играть за своим столом. Она ему ясно сказала: дружба дружбой, а служба службой, и Кларк смирился с неизбежным. Играет за другими столами, а потом хвостом таскается за Герди, когда только сможет.
Как по-вашему, может, у моего младшенького действительно какие-нибудь параспособности? Нет, он, безусловно, не телепат, иначе давно бы мне горло перерезал… Но ведь до сих пор все еще выигрывает!
Декстер меня заверил, что игра действительно абсолютно честная, но казино всегда в выигрыше, оно при достаточно долгом повторении так или иначе получит свой полагающийся процент.
— Конечно, Подди, — сказал он, — выиграть можно. В прошлом году один турист увез домой с полмиллиона. Мы ему их с радостью выплатили, разрекламировали этот случай по всей Земле и все равно оказались в плюсе за ту неделю, когда он обогатился. И не подозревай, будто казино специально позволяет твоему брату выигрывать. Если он не остановится вовремя, то проиграет обратно все, что выиграл, а следом и деньги, с которыми начинал. Если он так здорово соображает, как ты говоришь, то бросит игру, пока еще в выигрыше. У большинства на это сообразительности не хватает, а «Венус Корпорейшн» — она всегда играет наверняка.
Этого я тоже не совсем понимаю. Но Герди и выигрыш оказали на Кларка хорошее влияние — ко мне он относится почти по-человечески. Пока что.
На прошлой неделе, в тот вечер, когда я познакомилась с Декстером, после того как Герди велела мне ложиться спать, а я не могла уснуть, я оставила дверь открытой, чтобы услышать, как придет Кларк, — а если не придет, послать кого-нибудь приволочь его за шкирку: хоть дядя Том и отвечает за нас обоих, но я за Кларка тоже отвечаю, и всегда буду. Хотелось бы, чтобы Кларк уже был дома и спал, когда дядя встанет. Привычка, наверное.
Он прокрался в номер часа через два. Я ему тихонько посвистела, и он зашел ко мне.
Вот это да! Виданое ли дело — такие деньжищи у шестилетнего пацана?!
Кларк сказал, что Хосе проводил его до двери нашего номера. Удивляюсь, чего б ему было не положить деньги в хранилище «Тангейзера»? Хотя, кажется, знаю — просто хотелось своим богатством полюбоваться.
И похвастать, конечно, тоже хотелось. Он разложил деньги стопками на моем одеяле, пересчитал, убедился, что я осознала, как их много, и даже подвинул одну пачку мне:
— Тебе не нужно, Подди? Не думай, даже без процентов — там, в казино, еще много осталось!
У меня дух перехватило! Нет, не из-за денег, мне они особенно-то не нужны… Но сам факт! Кларк несколько раз давал мне в долг до следующих «карманных» и после очередного поступления сдирал ровно сто процентов. Пока папочка не прознал и не выдрал нас обоих.
Я искренне его поблагодарила и обняла, а он сказал:
— Подди, как ты думаешь, сколько Герди лет?
Тут до меня помаленьку начало доходить, отчего он такой странный.
— Бог его знает, — осторожно ответила я. (Да ему, по-моему, знать и не обязательно). — А чего б тебе у нее не спросить?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});