расстройство одно, и моего сына с пути сбивает постоянно. Вот что с ним делать, ума не приложу, – пожаловался мне Гончаров, пока мы с ним возвращались обратно к гостям.
– Женить, – тут же нашёлся я с ответом, – Там и девица есть подходящая. Графиня Валуева, по-моему, – чуть замялся я, так как не был точно уверен, правильно ли я запомнил фамилию крепкой рослой девушки, – Как я успел заметить, она лучше всех поэзию понимает.
– И рука у неё тяжёлая, – задумчиво добавил в воздух Гончаров, немного сбиваясь с шага и мечтательно улыбаясь.
Поездка в Камышин одними разговорами не закончилась.
Два дня я провёл на заводе безвылазно.
Изначально я просто предполагал оставить в Камышине Усольцева с Силычем, чтобы они вместе попробовали присобачить нашу приспособу к новому дизелю, но разговор с князем Гончаровым меня зацепил за живое.
Вопрос о существовании магии и повышении её значимости надо решать быстро. Развитие техники идёт семимильными шагами, а магия застыла, словно верблюд, по брюхо увязший в песке. Вроде бы живой и шевелится, а сам ни с места.
Мы с собой привезли две «ракушки». Если не вдаваться в технические подробности, то это упрощённые магические воздуходувки, вроде тех же двигателей, что стоят у меня на дирижабле, только они в разы меньше и проще. «Ракушкой» мы свой артефакт прозвали из-за того, что труба нагнетателя, длиной в метр с лишним, у нас для компактности свёрнута в спираль.
Идею с принудительным наддувом воздуха мы спёрли у предков. При нашем оборудовании повторить турбину крайне сложно, оттого мы и решили заменить её на простенький артефакт, питающийся от избыточного тепла мотора.
Густавсон проверил расчёты, и уверенно утверждал, что давления от наших «ракушек» двигателям должно хватить с избытком, а что окажется лишним, будет сброшено через предохранительный клапан.
Казалось бы, как простенькая «ракушка» может повлиять на сложные внутриполитические процессы в стране?
Да запросто.
Наша Новая Эпоха задыхается без надёжных моторов нормальной мощности.
Они нужны всем. Авиации, армии, флоту, дирижаблям, автомобилям и тем же тракторам.
Теоретически, при нынешнем уровне техники и технологий, турбину для двигателя можно изготовить. Но дорогую и ненадёжную. Десятки тысяч оборотов – это не шутки.
А в нашей «ракушке» ломаться попросту нечему, и сама она крайне проста, оттого и цена при массовом производстве на неё будет в разы ниже, чем у её механического аналога.
Пока под вопросом стоимость ПТП (Плёночный Термомагический Преобразователь), который нам поставляют в порядке эксперимента, но судя по всему его цена также окажется вполне приемлемой.
А дальше начнётся ещё один виток торжества маготехники, так как теоретически магия способна полностью заменить собой электричество, а в магических артефактах почти нечему ломаться. По крайней мере, вспоминая устройство своего автомобиля, я не увидел в нём ни одной электрической детали, которую мы не можем заменить магическим артефактом. Более того, мы не будем отбирать часть мощности двигателя на тот же генератор.
– Двести десять сил уверенно, – оттирая ветошью руки от масла, доложил мне Силыч на третий день испытаний.
– А было сто пятьдесят? – спросил из-за моей спины генерал-майор Каргальский, увязавшийся за мной ещё при входе в цех.
– У этого сто сорок пять, а у того сто пятьдесят две, – уточнил Силыч, к слову сказать, никакого пиетета перед Каргальским не испытывающий.
С виду они ровесники. Оба доки в своём деле. Так что сошлись характерами, наплевав на условности и чины.
Наблюдал я как-то раз со стороны, как они спорили. Слов из-за шума испытываемых моторов не услышал, но жестикуляция у обоих была на уровне. Такое друг другу показывали, что мне резко расхотелось к ним приближаться, и я поторопился скрыться в комнате, где работал техномаг.
Усольцев мудрил с насосом подачи топлива, поглядывая на приборы, а в промежутках между испытаниями насоса устанавливал энерговоды для артефакта, работающего на охлаждение воздуха.
Как мы и предполагали, простой установкой «ракушки» дело не обошлось. Пришлось копать глубже, залезая в теорию, и звать на помощь заводских инженеров, прежде чем модернизированный дизель снова заработал уверенно и без перегревов.
Выдавая мощность в двести десять лошадок.
К себе домой мы прилетели под вечер.
Чуть дольше, чем обычно провозились с посадкой из-за сильного приземного ветра, то и дело накрывающего поле белым полотном или вдруг поднимающего маленькие столбики снежинок. Порой ветер закручивал их в миниатюрные подобия смерча, красиво рассыпающиеся в ярком свете прожекторов дирижабля, а наши чалки взлетали высоко в воздух, не давая поймать себя встречающим техникам.
Выгружая из машины баулы с подарками, я мимолётом удивился тёмным окнам в своём доме, и тому, что меня никто не вышел встречать.
Никого я не увидел и в тёмной прихожей. Найдя на ощупь выключатель, бросил баулы у дверей, и не раздеваясь, прошёл в зал.
И тут никого нет.
Включив свет в зале, я несколько раз громко позвал Дарью, но мне никто не ответил.
Лишь после того, как я скинул прямо на стулья верхнюю одежду и прошёл по коридору мимо кухни, заглядывая по дороге во все комнаты, в доме послышались звуки.
– Барин, а мы вас только к завтрему ждали, – выкатилась из-за дверей заспанная кухарка, – Я и девкам велела с утра пораньше придтить, чтобы в доме порядок навести.
– Дарья Сергеевна где? – рыкнул я, предполагая неладное.
– Так ведь маменька её за ней приезжала. Целый вечер у нас гостила, – зачастила женщина.
– О чём говорили?
– Дык откель я знаю, барин. Вина по бокалу они выпили. Покушали хорошо. А потом, под вечер, песни пели на два голоса. Жалостливые такие. Хоть и не на нашем языке пели, а всё одно. Сразу понятно, что про нашу бабью долю нелегкую. Мы с девками прямо обрыдались, под дверьми слушая, – тут кухарка промокнула передником уголки глаз, и вправду заблестевшие слезами.
– Дарья Сергеевна мне что-нибудь передать велела?
– Да как мне знать. Я же всё на кухне. Вы в кабинете у себя посмотрите. Я-то, когда ей на ночь морс несла, там её, голубушку нашу нашла. Писала она что-то.
– Перекусить дай что-нибудь, – на ходу скомандовал я, взлетая по лестнице.
Письмо от Дарьи лежало на столе.
«Олег! Ко мне приехала maman. Мне нужно отлучиться на недельку, может задержусь у неё чуть дольше. Не волнуйся, у меня всё в порядке. Люблю. Твоя Дарья».
Прочитав письмо, я сходил к бару, и налив себе коньяка, перечитал его ещё раз.
Потом я побродил по тёмному коридору второго этажа, бесцельно заглядывая в комнаты и в спальню, ставшую вдруг холодной и неуютной.
– «Дашка, мне плохо без